Элспет Купер - Посланник магов

Танит осеклась, зажмурилась, вцепившись пальцами в мантию. Губы ее дрожали.

Гэр молча смотрел, пораженный ее вспышкой.

— Прости, — сказала целительница сдавленным голосом. — Я не имею права срываться. Увидимся утром.

И оставив мерцающую свечу на столе, она вышла из комнаты.

Танит закрыла дверь своей комнаты и прислонилась к ней спиной. Отец был прав, она слишком долго прожила среди людей. Утратила отстраненность, отдалась на милость ветров-эмоций, и эти ветра оказались штормом!

Девушка крепко зажмурилась. «О духи, хранящие меня, что же мне делать?»

Во время обучения она как медик изучала создания, которым были неведомы ограничения, которые совершали ужасные поступки, повинуясь страстям, которых невозможно было удержать. Ярость, сияющая, как молния, — как люди ее выдерживают? Неужели они постоянно чувствуют этот клубящийся шторм эмоций, дрожащий и перекатывающийся внутри, чувствуют, как отчаяние смыкается на горле, не позволяя дышать?

Темные волны катились даже в самых благородных душах людей, скрывая глубины, в которых могли обитать только кошмары. Танит видела их в израненных телах, в израненных сознаниях. Неужели она чувствует зарождение подобного в самой себе? Танит закрыла лицо ладонями и позволила себе прижаться затылком к двери. «И что теперь со мной сотворит Белый Двор?»

Желание заплакать шокировало ее. За ним следовала острая боль ревности, горькой и кислой, как моринда, и у Танит перехватило дыхание. После воспитания, основанного на отстраненности и рациональности, ее швырнуло в бурное, непредсказуемое, неуправляемое море, из которого невозможно было выбраться. Не было карт, чтобы проложить курс, не было звезд, с которыми можно сверяться. Ей самой хотелось нырнуть в мрачные глубины и чувствовать, выражать свою ярость, желание, жадность — не потому, что это поможет ей стать лучшим целителем, а потому, сохрани ее духи, что это сделает ее человеком.

Танит сжала виски. Ох, как же она устала! Исцеление было тяжелым, наверное, самым тяжелым и сложным из всех, что ей приходилось петь. Оно требовало невероятной точности, а действовать нужно было в лихорадочном темпе, чтобы успеть обуздать хаос после вмешательства, прежде чем разум Гэра рассыплется в прах. Танит провела много часов на обломках его воспоминаний, настолько личных, что он сам никогда бы не поделился ими, несмотря на целительскую клятву молчания, — неудивительно, что она ослабела.

«Нужно возвращаться домой. Я не смогу оставаться здесь после того, как Гэр поправится. Я думала, что мне удастся сопротивляться, но это мне не под силу. Это слишком больно».

Танит разулась, и ее ступни почувствовали мох, расстеленный на полу. Мох был иллюзией, как и деревья вместо стен, как отзвуки водопада и птичье пение, но он был прохладным и пружинил под ногами, как настоящая земля на берегу озера. Этого было достаточно, чтобы немного успокоиться. Потом можно медитировать. Она действительно слишком устала, но ей необходимо восстановить внутреннее равновесие. Душа Танит была изорвана чуждыми штормами. Нужно было найти в них тихую гавань, иначе она не сможет заснуть.

Из обитого серебром сундука у изножья кровати Танит достала плоскую шкатулку, маленькую медную жаровню и треножник для благовоний и поставила их на крышку сундука. Тонкая ниточка Песни коснулась углей, разогревая их. Танит распустила косу и начала расчесывать волосы. Когда угли прогорели до белого пепла, а над тарелочкой треножника закурился дымок, она позволила себе сесть, скрестив ноги, у комля речного дерева и открыла шкатулку.

Внутри в многочисленных крошечных отделениях лежали коробочки, флаконы, шелковые мешочки. Ей нужен был корень ярры, обернутый в кожу ягненка. Отыскав его и вынув прозрачный флакон с маслом, Танит закрыла шкатулку и отставила ее в сторону. Сначала на раскаленный треножник упало несколько капель масла. Ножом отрезав тонкую пластину кривого черного корня, Танит добавила ее к задымившемуся маслу, и в воздухе закурился дымок, темный и свежий, как земля после дождя. Танит глубоко вдохнула чистый запах и выдохнула — медленно, насколько могла.

Уже лучше. Почти как дома, в Астоларе. Танит позволила иллюзии расшириться от размеров простой квадратной комнаты до целого леса. Нежный ветерок шелестел листьями над ее головой. В отдалении слышался ропот водопадов Белаитнэ, там, с противоположной стороны озера. Впервые за много месяцев Танит ощутила тоску по дому.

«Я слышу твои грезы, дочь».

Танит открыла глаза. Завитки дыма над корнем ярры сплетались в черты лица, которое было ей хорошо знакомо. Они то становились четче, то рассеивались вместе с дымом, и только чуть раскосые глаза и узкие брови не теряли формы.

— Папа, — нежно произнесла она.

«С тобой все хорошо?»

— Просто я устала. У меня был трудный день.

«К’шаа говорит мне, что он еще не отплыл».

— Нет, еще не отплыл. Я нужна тут еще некоторое время.

«Здесь ты тоже нужна, дочь моя».

— Всего несколько дней, папа. У меня новый пациент.

Он вздохнул. «Ты должна была возвратиться к нам еще год назад. Танит, я пошел на уступки твоему желанию стать целителем, потому что у тебя открылся дар, а подобными талантами не пренебрегают, но у тебя есть обязанности здесь, в Астоларе. Твой долг как дочери Белого Двора. Твое продолжительное отсутствие… огорчает».

— Я знаю, папа, но я дала клятву целителя. И прежде всего мой долг — забота о пациентах. Без моей помощи этот человек умрет.

«Ты говорила мне, что лучшие целители из их мира часто путешествуют на острова. Один из них наверняка смог бы справиться с твоей задачей».

— Я не могу его оставить. Пока не могу. Он пережил раскол.

Дымные очертания с шипением отшатнулись. «Ты уверена?»

— Как никогда. — Танит закрыла глаза. — Я сделала все, что могла. Я закрыла его щитом от самых сильных повреждений, но придется много работать, чтобы сохранить его талант.

«Значит, разрушитель вырвался в мир». Ее отец покачал головой, тонкие ниточки дыма взвились жгутами.

— Этот разрушитель — человек.

«Мерзость! И ты открылась этому?»

— Не было никого, кто смог бы справиться с этим вместо меня.

Образ отца вздохнул и пробормотал что-то неразборчивое, но Танит с легкостью догадалась, о чем именно он говорит. Она не раз слышала это раньше. «Мне не нравится степень ответственности, которую ты берешь на себя, дочь моя. Ты слишком много значишь для Двора, для продолжения жизни нашего народа . — Последовала короткая пауза, не дольше вздоха. — И слишком дорога мне».

Танит протянула руку, коснулась его бесплотной щеки и улыбнулась.