Convallaria Majalis - А был ли мальчик (част 1-6)

Невилл довольно улыбнулся и спрыгнул с помоста. Кашляющую слизняками Буллстроуд увели в Больничное крыло, и Локхарт вызвал следующую пару:

- Мисс Паркинсон, раз уж вы на помосте, и мисс Снейп.

Панси нехорошо ухмыльнулась и встала напротив. Поклонившись, она шепнула:

- Ты покойница, - и развернулась ко мне спиной.

Небрежно взмахнув палочкой, она выкрикнула:

- Серпенсортия!

- Протего! - среагировала я, но защищаться было не от чего. Из воздуха соткалась огромная кобра, шлепнувшаяся прямо передо мной, и угрожающе раздувшая капюшон. Мне вспомнился боа-констриктор в зоопарке, и бледный Дадли в террариуме...

- Привет.

- Привет, Говорящая, - прошипела змея, мгновенно успокаиваясь. Я присела и протянула к ней руку:

- Иди сюда, пока никого не напугала.

- С-слушаюс-сь.

Кобра поползла ко мне и обвила мою руку.

- Паркинсон, заберешь свою зверушку? - кобра вопросительно посмотрела на Панси. Та отчего-то побелела и упала в обморок.

- Гарри, не шевелись, - попросил папа, взмахивая палочкой.

- Анималум ревелло!

Змея исчезла, как и не бывало. Тишина в аудитории стояла гробовая. Что опять не так? Я же их, идиотов, спасала...

У меня все не как у людей, чесслово. Оказывается, разговаривать на парселтанге - языке змей - могли только единицы из всех колдунов. Например, Волдеморт... или Салазар Слизерин, ага. Вот и докажи после этого, что ты не верблюд...

Выяснилось, что я натравливала змею на Панси - это когда я сказала, не желает ли та вернуть себе кобру. Я, оказывается, обратилась к ней на парселтанге, сама того не заметив.

Да, я злая и ужасная, я разговариваю со змеями и ем на ужин маленьких детей...

Глава 9

Друзья на меня тогда здорово рассердились за то, что я не сказала им о способности беседовать со змеями. Герми даже разговаривать со мной три дня не хотела, и сменила гнев на милость только когда я нарочито громко пожаловалась, будто не могу перевести текст с арамейского, а там идет речь об очень любопытном сглазе. Она тут же отобрала у меня словарь, книгу и спустя два часа радостно махала палочкой, переворачивая Пивза кверху тормашками. Полтергейст визжал и грозился пожаловаться Дамблдору, а Гермиона хихикала и припоминала, как первого сентября Пивз встретил ее дождиком из чернил, в результате чего погибла ее любимая шелковая блузка.

Единственный, кто на меня не обижался, был Невилл. Мы с ним частенько полуночничали, беседуя обо всем на свете, и знали друг о друге мельчайшие подробности вроде того, когда выпал первый зуб и как уничтожалась совершенно несъедобная овсянка (Невилл скармливал собаке, а я прятала в карман и долго потом отстирывала пятна). Не знаю, почему так вышло, но именно Невилл стал моим лучшим другом, хотя я познакомилась с ним не раньше, чем с Драко и Гермионой. Возможно, мне пришлось по душе то, как искренне он меня любил - а то, что он именно любил меня, не вызывало сомнений. Я слишком хорошо разбиралась в людях, чтобы спутать любовь с симпатией или приязнью. Совершенно точно я могла сейчас сказать, что папа любил меня как дочь, к его любви примешивалась изрядная доля гордости, восхищения и уважения. Сириус воспринимал меня скорее как младшую сестренку, наверное, потому, что сам в душе оставался сущим мальчишкой: безрассудным, шаловливым и несколько эгоистичным. Ремус был всепонимающим дядюшкой, в любое время дня и ночи готовым выслушать и посоветовать - таким хотел казаться Дамблдор, но получалось не очень. На самом деле в ясных глазах старика я никогда не замечала и сотой доли той теплоты, что была у Люпина. Как ни трепала его жизнь, оборотень все равно относится к ней, словно хиппи: всех прощает и любит. Даже с папой быстро подружился, хотя тот не самый приятный в общении человек. Скорее наоборот, по застарелой привычке вечно пытается уязвить и поддеть собеседника, чем не очень-то располагает к себе. Думается мне, что, не обнаружь я письмо, мы с ним стали бы злейшими врагами - с нашим-то фамильным упрямством и нелюбовью к компромиссам...

Гермиона и Драко видели во мне товарища: умного, веселого, изобретательного и нескучного. А вот для Невилла я, сама того не заметив, стала средоточием его мира, неким центром, осью вращения. Не то, чтобы он слепо мне верил и никогда не подвергал мои слова сомнению - и это здорово, потому что такой власти над ним я не желала и даже побаивалась. В чем-то он был похож на Люпина, только его доверие распространялось не на всех, а на меня лично. Может, все дело в том, что я была первой, кто разговаривал с ним как с равным и не считал неразумным ребенком, не знаю... Причину данного феномена мне только предстояло раскрыть. В одном я была уверена: Невилл всегда будет рядом, даже если я сама стану отталкивать его.

Вот только я вовсе не собиралась так поступать. Если я была для Невилла центром, то он стал для меня спасательным кругом, не дающем утонуть в океане подозрений, боязни и ненависти, в который превратился январский Хогвартс. Сириус и Ремус были далеко, папа не мог уделять мне много времени, поскольку у него и так было предостаточно обязанностей, зато Невилл был со мной почти шестнадцать часов в сутки - и этого мне хватало, чтобы сохранить самообладание.

Помирившись с друзьями, я вздохнула свободнее, хотя в целом ситуация была такова, что хоть вешайся. Всё, абсолютно всё свидетельствовало против меня, и только слава Девочки-которая-выжила спасала меня от исключения. Если бы не это, министерские работники уже сломали бы мою палочку - и наплевать, что она мне не нужна.

Способность говорить со змеями, как сказал Дамблдор, позвав меня на чай с мармеладками, передалась мне от Волдеморта. Якобы, пытаясь убить меня, он нечаянно вложил в мою многострадальную голову частицу своих знаний. Я покивала головой, поохала, похлопала ресницами и была отпущена с миром.

Не ве-рю! И папа тоже заявил, что это полнейшая чушь: каким образом можно вложить в чью-то голову свои знания? Парселтанг невозможно выучить, это дар, врожденная способность, не обязательно передающаяся по наследству. Будь иначе, неужели никто не пожелал бы изучить язык змей? Хотя бы те, кто имеет дело с этими холоднокровными - работники зверинцев, охотники и просто любители держать змей в домашних террариумах.

Что-то Дамблдор темнит. Между мной и Волдемортом явно есть какая-то связь, и он прекрасно осведомлен о ее природе, но, то ли он не хочет раскрывать карты раньше времени, то ли вообще намерен держать меня в неведении. Неужели он действительно считает, будто сможет оказывать на меня влияние? Что я стану слепо повиноваться его указам, и не заинтересуюсь, зачем, собственно, мне делать то или иное? Пожалуй, вырасти я в любящей семье, так бы и было - но я не привыкла доверять просто так.