Сергей Игнатьев - Ловец тумана

Сева не чувствовал ничего, кроме предельной, отупляющей усталости. Он не понимал, что ему делать, к кому обращаться. А суматошные события прошедших дней крутились перед глазами безумным калейдоскопом, будто ищя выхода. Ему нужно было с кем-то поделиться.

«Какая, к черту, разница?» – подумал он.

И Сева стал рассказывать. Устало, но обстоятельно и по порядку. Уже никуда не спеша и ничего не боясь. Он просто устал бояться.

Когда Сева закончил свой рассказ, за окном уже занимался рассвет – за обледенелыми ветвями деревьев затеплилось, заалело. Алые тона переходили в насыщенное золото, продираясь сквозь завесу зеленоватых облаков. Рассвет напоминал пробуждающегося фантастического змея, медленно распускающего кольца длинного тела, мерцающего многоцветной чешуей.

Сева рассказывал долго, старался не упустить ни единой детали. На этом настаивал Гирбилин.

Дважды они прерывались, чтобы выпить пустого чаю с черствым печеньем-соломкой. Кроме нее, ни в буфете, ни в холодильнике ничего не нашлось. Не было еще до нежданного явления Гирбилина, которому повезло – досталась залежавшаяся четверка яиц. Даже сахар закончился, все не доходили руки купить.

Сева рассказал про все. Даже про Те-самые-сны. Даже историю с ржавым «троянским» холодильником, которая так понравилась Жанне. Даже о том, какие у нее глаза. Как они меняют свой цвет – с холодной морской зелени, равнодушной и безучастной, до травянисто-зеленого блеска, будто листва на солнце – веселая, утверждающая жизнь.

Закончив рассказывать, Сева устало откинулся на спинку стула и закрыл глаза.

Некоторое время молчали.

Гирбилин стоял, привалившись к холодильнику, задумчиво постукивая ненадкушенной соломкой по нижней губе.

– Я знаю, зачем им понадобилась Жанна, – сказал он, наконец. – И знаю, куда они ее увезли.

– Знаете?? Но откуда?!

– Оттуда же, откуда знаю, что за внезапный «форс-мажор» помешал Мурину провести с тобой остаток этого так называемого «собеседования» лично. Не случись этого форс-мажора, он бы не стал перепоручать это дело своему цепному псу. Так же, как и похищение девочки. Не в его стиле.

– И?! Что ж это за форс-мажор?!

– Я, – Гирбилин улыбнулся.

Странная это была улыбка. Что-то неправильное было в том, как этот некрасивый, сутулый, носатый и, судя по всему, уставший еще больше, чем его собеседник, человек растягивал свои бледные тонкие губы, открывая ряд белых, но неровных зубов.

Севин нежданный гость не привык, не умел улыбаться.

«Да ведь они все похожи, – подумал Сева, – такие разные, но у всех есть что-то общее. Тот безумный старикан из метро. И Мурин. И его приятели – эта бабища с постным лицом, и костолом Вегард… И вот он, Гирбилин… Их всех связывает некая общая черта. У них у всех что-то звериное во взгляде. В манере. В поведении. В них во всех что-то… нелюдское, чужое…»

– Мы с этим Муриным, – добавил Гирбилин, гася свою неправильную улыбку так поспешно, будто застеснялся ее неуместности. – Старые приятели. Вернее сказать, старые неприятели. Нас с ним многое связывает. Общее прошлое. Общие тайны. Взаимная ненависть.

– И вы знаете, где он? Вы знаете, куда они увезли Жанну?

– Да, – кивнул Гирбилин. – А самое главное, что это знаешь и ты. И по этой причине я здесь.

– Я вас не понимаю. Где она?? Объясните же толком!

– Есть такой город, Хмарьевск. Большой город, некогда великий город. Он и назывался раньше иначе… Он мог бы стать мировой столицей, местом, куда ведут все дороги, оплотом цивилизации, средоточием порядка… а превратился в скопище разнообразного сброда, устроившегося посреди болот. Превратился в прореху, через которую проникает в мир всякая дрянь. Всяческая Хмарь.

– Первый раз слышу. Это где, в Сибири где-нибудь? У меня там дядя живет.

– Нет, – сказал Гирбилин. – Это не в Сибири. Это вообще не на Земле. Не на ЭТОЙ Земле.

– Ну, понесло, – Сева покачал головой. – Сначала старик, потом этот хренатор Мурин, теперь вы… Везет мне на сумасшедших!

– Чему удивляться? – Гирбилин с хрустом откусил от соломки. – Мы живем в сумасшедшие времена.

– Вы не сказали, где он находится, этот ваш Хмаровск, или как его. Не на Земле – это типа где? На теневой стороне Луны? По соседству с Четвертым рейхом и базой маленьких зеленых человечков?

– Ведь ты был там, Сева, – Гирбилин, безмятежно жуя, с прищуром поглядывал на рассвет за окном. – Ты был в Хмарьевске.

– Да ну?

– Ты бывал там очень часто. Почти каждую ночь. Ведь это и есть он, тот самый город из твоих снов.

– Ну да, конечно, – кивнул Сева. – Теперь-то я понял. Каждую ночь я тусил в этом вашем Комарьевске. А луна сделана из зеленого сыра. А у алжирского бея под носом шишка.

– Мы плетем ту паутину, что не пропускает свет ваших солнц, – вполголоса начал Гирбилин. – Мы – те, кто обращает в пепел ваши сны. Те, кому не нужны причины…

– Те, – прошептал Сева, разглядывая чаинки, прилипшие к донышку чайной кружки, – кто разбивает зеркала окон и следует за струнами, свитыми из дыма и слез…

– Мы вышли ниоткуда. Уходим в никуда… Мы…

– Равновесие, – заключил Сева.

– Откуда в тебе эти слова?

– Без понятия, – Сева дернул плечами, будто сбрасывая с себя остатки внезапного наваждения. – Какая-то абракадабра, чушь…

– «Абракадабра», говоришь? Охранное заклятье. Ну да, отчасти, так оно и есть. Эти слова теперь почти забыты, но древняя сила, стоящая за ними, не ушла. И страшно представить, скольким мирам уготована была бы гибель – долгая и мучительная, страшная гибель… Если бы не эта сила.

– Я вам не верю, – процедил Сева. – Я. Вам. Не. Верю.

– У тебя есть как минимум три причины поверить мне.

– Это, какие же, интересно?

– Во-первых, это ты… Ты сам вызвал меня.

– Ну да, конечно. Дело было вечером, делать было нечего. Сперва-то я хотел заказать пиццу «четыре сыра» и пару банок «Левенбрау», а потом думаю – ну а чего мелочиться-то? И заказал сумасшедшего с таким именем, что язык сломаешь. А какие же две другие?

– Во-первых… Неужели ты никогда не мечтал о том, чтоб оказаться в этом городе, городе твоих снов? Пройтись по его улицам, вдохнуть его воздух? Неужели? А во-вторых… Ты ведь хотел бы снова увидеть Жанну?

Сева промолчал.

– А по поводу имен… – хмыкнул Гирбилин. – Ты в паспорт-то свой давно заглядывал, Северин Севастьянович?

Некоторое время они смотрели друг на друга.

Двое смертельно уставших людей. Двое сумасшедших в сумасшедших обстоятельствах, всю ночь до рассвета проговорившие, сидя в тесной кухне панельного дома. О вещах, сколь нестандартных, столь и пугающих.

Северин первым начал смеяться.

Смех был совершенно противоестественный, никак не соответствующий теперешним его обстоятельствам.