Сергей Игнатьев - Ловец тумана

Едва только он миновал Переход между мирами… Едва с громким всплеском упал в какое-то мелкое болотце, таящееся на дне оврага, каких здесь была тьма-тьмущая, как его атаковали запахи. Перегной, болотная тина, забродившие яблоки, застоявшаяся вода, плесень и грибы…

Его атаковали звуки – вернее, полное их отсутствие, звенящая лесная тишина, такая непривычная для городского жителя.

И еще, конечно, сразу же атаковали комары.

Гирбилин плюхнулся в бочажок следом за ним, забарахтался, пытаясь подняться на ноги:

– Хмарь забери! Кажись, ногу подвернул…

У них получилось. Проскользнуть в щель между мирами, обмануть вековечный запрет, непреложные законы Упорядоченного.

По колено в воде, отплевываясь и отряхиваясь, они выбирались из болотца, затерянного в одном из бесчисленных оврагов и низин, что окружают великий город Хмарьевск.

Одежда, в которой они миновали Переход, истлевала и осыпалась на глазах.

Будто сами Пространство и Время спешили настигнуть их, поквитаться за дерзость, выместить – если не на хрупких человеческих телах, для возмездия недоступных, то хотя бы на одежде.

«Мартинсы», в которые был обут Северин, хлюпая и шипя, стремительно превращались в бесформенную массу, осыпались комьями, теплыми черными ручейками скользнули между пальцев ног, впитавшись в землю без остатка.

Северин вспомнил про опросник, который заполнял в офисе у Мурина-Альбинского. Вот, значит, для чего они интересовались наличием пломб во рту у соискателя?

Северин мысленно поблагодарил себя за то, что еще со школьных годов чудесных не забывал чистить зубы, строго по расписанию, утром и вечером.

Они стояли на дне лощины – двое совершенно голых мужчин, жадно втягивая ноздрями запахи леса, подставляя мокрую кожу ласковым солнечным лучам.

Что-то весело блеснуло во мху и осоке под ногами Северина.

Он нагнулся, подобрал рубиновый елочный шар – памятную игрушку из другой жизни. Единственное, что осталось ему от нее. Единственный предмет из его прошлой, московской жизни; магический артефакт, ведущий свое происхождение отсюда, с Земли-Магической, будоражащей воображение Альтерры.

Поблизости от лощины у Гирбилина имелся тайник, устроенный под переплетенными корнями массивного дерева, поросшего седым лишайником, невозможной совершенно толщины – в таком стволе запросто поместилась бы вся Севина комнатка.

Из тайника был извлечен мешок с местной наличностью – звонким серебром и медяками – и сухая одежда – груботканые рубахи, широкие крашеные штаны, высокие сапоги, длинные накидки с капюшонами.

Гирбилин пояснил: в таком виде они не привлекут к себе внимания, так одевается половина хмарьевских обывателей.

Одевшись, отправились в город. И чем реже становился окрестный лес, тем отчетливый нарастал звук города – скрип тележных колес, ржание лошадей, визг лебедок, стук топоров, звон посуды, лязг колодезных рычагов, чавкание ягодного пресса, хруст мельничных жерновов, неумолчный хор тысяч голосов…

Хмарьевск выглядел именно таким, каким Северин помнил его по своим снам.

Лабиринт улочек, переулков, стен, огородов, пустырей, лачуг, особняков. Зловонные горы отбросов, обсаженные цветами статуи, навозные кучи, забитые до отказа пивные, тенистые садики, сумрачные храмы, не умолкающие даже ночью мастерские и фактории.

Мешанина, карнавал, сутолока.

Уличные торговцы с корзинами, забитыми огурцами и капустой, местной рыбой-скоткой и крабами-лофкритами; продавцы густо-красного кваса и пенистого зеленого пива из пузатых бочек. Пекари, обсыпанные мукой, и мясники в перемазанных кровью фартуках… Рудокопы, рыбаки, столяры, крестьяне, углежоги, камнетесы, винокуры, оружейники, мытари, кузнецы…

Разряженные в вышитые камзолы с клановыми гербами, в шелковых плащах, заколотых у плеча фигурными пряжками, – богатые бездельники со шпагами и мечами у пояса.

Скучающая на перекрестках с постными физиономиями городская стража в серых камзолах, шитых зеленой нитью, и шлемах с зелеными перьями.

Разносчики с ведрами, грузчики с мешками через плечо, нищие оборванцы, чумазые дети, жрецы Духов-Хранителей в цветных хламидах и разукрашенных масках, бродячие философы с бородами до колена и чернокожие, лоснящиеся от солнца, пожиратели огня; размалеванные девицы, почтенные матери семейств и согбенные старухи с клюками…

Садовники, лекари, цирюльники, банщики, актеры, драматурги, маги, клоуны, повитухи, скульпторы, шлюхи, аптекари, наемные убийцы, дрессировщики, библиотекари. Лошади, бродячие собаки, вороны, кошки, голуби…

Хмарьевская уха, непрестанно бурлящая, кипящая, исходящая паром, бездонный котел, едва прикрытый крышкой Городского Совета, пытающегося удержать в узде, остудить, урезонить всю эту людскую массу, раздираемую на части застарелыми противоречиями и рознями.

Прежде всего, Гирбилин намеревался навестить своих старых приятелей.

Список их был весьма короток: всего три имени. Со всеми тремя (то ли со всеми вместе, то ли по отдельности – Северин толком не понял) его связывало общее боевое прошлое.

Первого звали Лерус Мыслечтец. Фигура в Хмарьевске легендарная и уважаемая.

На момент последнего визита Гирбилина в Хмарьевск Лерус обретался на юго-востоке города, в округе Лягвина Плешка, и состоял в должности чиновника городской стражи, заведуя одним из бесчисленных ее подразделений, да не простым, а Особым – отвечавшим за магический надзор.

Именно там, в Лягвиной Плешке, они его и нашли.

Правда, не в ставке магических инспекторов, напоминавшей мрачный замок с бойницами и башнями. Туда их не пустили. Дежурный стражник разговаривал с ними через крохотное окошко в дубовых воротах, забранное кованой решеткой. Ограничившись справкой о нынешнем местоположении Леруса, со скрипом сдвинул заслонку, показывая, что разговор окончен.

По адресу, указанному стражником, Северин с Гирбилином и отыскали Леруса.

На примыкавшем к заболоченному парку старом кладбище, с которого открывался вид на укутанный туманом Хмарьевский кремль.

На могильном камне было выбито:

– Я-то думал, – сказал Северин, – в Москву вы прямиком отсюда, из Хмарьевска попали. А вы, выходит, давненько тут не бывали.

– Годы, – ответил Гирбилин, мрачно разглядывая каменное надгробие на могиле своего друга.

– Где же вы были?

– В Аррете.

– А это что?

– Мир, где похоронена надежда, – скривился Гирбилин. – Пойдем, Северин, здесь нам делать нечего…

Вторым в списке Гирбилина был владелец таверны «Ощипанный гарпиль», располагавшейся в злачном районе под названием «Мушиные Фермы».