В Бирюк - Косьбище

Хозяин обязательно спросит насчёт "здоров ли твой скот? А баба?". Отвечать надлежит с подробностями, развёрнуто. В зависимости от настроения, хозяин может провести лекционный час. Например, на тему: "Молодёжь ныне негожая. Даже и на бабу лазать не умеют. А вот в наше время...". За все высказанные советы следует искренне и длинно благодарить...

Как-то я не понимаю попаданцев -- или это у них чего-то со слухом, или - у меня. Каждое патриархальное общество имеет набор ритуалов. И оно их исполняет. Непрерывно, по каждому поводу. Вот нормальный русский ритуал приёма гостя -- разговор по делу начинается через час-полтора. Это не родственники, не праздник, не какое-нибудь важное мероприятие. Это просто "в гости зашли". Полтора часа собственной жизни на каждое "здрасьте" - это что, для всех попаданцев нормально? Местным -- да, нормально. Они слово "час" знают, а вот что в нем 60 минут -- нет. И не хотят: время определяется по солнышку, рабочее -- состоит из двух частей: до обеда и после. Фраза: "Я жду вас в десять ноль пять" - не только не воспринимается, но и даже не думается.

Маршал Жуков в своих мемуарах весьма сожалеет о преждевременной отдаче приказа об открытии огня при нанесении упреждающего ракетно-артиллерийского удара по немецким позициям при выдвижении противника для атаки в ходе "Битвы на Курской дуге". По его мнению, если бы он подождал ещё 45 минут, то "потери противника в живой силе и технике могли бы быть существенно выше". В разы. А наши, соответственно, ниже. И на "Дуге", и позднее, на "Валу". На немецком "Восточном вале", который проходил по Днепру.

"Переправа, переправа!

Берег правый, как стена...

Этой ночи след кровавый

В море вынесла волна"

Вот так выглядит цена времени. Три четверти часа и десятки, может быть -- сотни тысяч сохранённых человеческих жизней.

Здесь я тоже могу сказать: "Ребята, начинаем через три четверти часа". Им все слова по отдельности -- понятны. А смысл -- напрочь нет. Нет самой идеи точного измерения времени. И кто-то говорит, что предки были такими же как мы? Были. Как нынешние сомалийцы. Восход -- намаз, заход -- намаз, полдень -- намаз. Ну и что ещё нужно знать о времени? Ах да - ночь. Ночью -- темно.

И так не только на Руси. "Благородный сэр не ждёт более четверти часа" - так это уже 19 век. "Точность -- вежливость королей". Ну это вообще... совсем чуждое, инородное и противоестественное. Как здесь -- в "Святой Руси", так и в моей России начала третьего тысячелетия. И не только для наших местных "корольков", но и для всех их "младших помощников третьего дворника" - "ни чё, подождут". Настолько крепко вбито, что даже серьёзные бизнесмены удивляются и обижаются, когда оказывается, что за это "ни чё" надо платить как за "чё". Или -- многократно больше. Немалые деньги теряют, свои собственные. Но от этого "ни чё" - никуда, ну наше это. Цена времени возникает только в индустриальном обществе. У англичан, немцев это умение ценить время, и своё, и чужое, вбивалось столетиями промышленных революций, а у нас... Сталинская статья о сроке за опоздание на работу несколько сдвинула ситуацию. Но потом -- прямо по песне: "отечественные как-то проскочили".

Первая мировая. Перрон в Берлине, убывающий на фронт офицер спрашивает у кондуктора:

-- Когда отправляется этот поезд?

-- В шестнадцать часов, двадцать семь минут, одиннадцать с половиной секунд.

-- Почему такая точность?

-- Так война, герр офицер.

Перрон в Москве. Аналогичные собеседники.

-- А скажи-ка мне, братец, когда этот эшелон пойдёт?

-- Дык хто ж его знает. Может, седни, может, завтрева.

-- А что так?

-- Дык война ж, барин.

У меня ещё одна заморочка: зовут -- надо войти в двери. Ну вроде -- чего проще? Ага. А этикет? Я первым идти не могу -- сопляк. И не первым не могу -- господин должен идти перед людьми своими. Как всегда в команде: изменился порядок следования -- начинают меняться командные статусы. Вошли в сени, Ивашко с Николаем сели. Остальные стоят -- сесть места нет. Я так вовсе у входных оказался. Ладно, я не гордый. Я-то -- да, а остальные? Ивашка в открытые двери на двор глянул:

-- Слышь, Ноготок, выйди во двор, там мужички что-то возле наших коней крутятся.

Ноготок и собрался идти. А как же? "Первый номер команду подал". Дрючком ему в грудь.

-- Стоять. (Это - Ноготку). Встань. (Это - Ивашке)

-- Чего это?

"Может мы обидели кого-то зря -

Сбросили шешнадцать мегатонн".

Я -- вежливый человек. Я могу извиниться. Если был не прав, или это делу помогает. Я часто прошу прощение заранее -- чтобы проблем не возникало. Мне всё это -- не в лом. Но -- не в "момент". Не тогда, когда я завёлся и дошёл до бешенства. Я люблю и умею кричать. Хорошо проораться в полный голос, полной грудью... Но -- не в "момент". В "момент" - только тихо и разборчиво. Или тебя и "тихо" услышат, или и рта открывать не надо. Или сделай так, чтобы тебя слышали и "тихо".

Негромко, раздельно, выразительно.

-- Коней. Смотреть. Твоя. Забота.

-- Да чего, он же у дверей стоит, сходит - не сломается. Давай, глянь там...

Теперь дрючок в сторону Ивашки. Как я со своими, со слугами верными... Как укротитель с дикими зверями на арене. А он же мне жизнь спас. И ещё спасёт. Если удержу его... "в воле моей".

-- Поднял задницу. Дошёл до коней. Глянул. Вернулся. Делай.

Сидит, смотрит. А у меня уже губы пляшут. Не как от сдерживаемого плача, а как в святилище было -- зубы обнажают и подёргиваются. Господи, я же его убью. Прямо здесь. Ножиком засапожным зарежу. Своего первого "верного". Спасителя и учителя. Если не сделает "по слову моему".

Ивашко выдохнул, опустил глаза, неловко поднялся, бочком протиснулся к выходу, вышел во двор. Ноготок с Николаем глаз не поднимают, в пол смотрят. Им -- стыдно. Им-то что? А -- стыдно. Как бывает стыдно гостям, попавшим под семейный скандал хозяев. Но ни один - ни слова в защиту. Так-то, Ванюха: "Разделяй и властвуй".

Ивашко вернулся, сел молчки в углу, глаз не поднимает. Все молчат. Каждый в свой угол глядит. Как на похоронах. Так ведь и похоронили. Идею "свободы, равенства, братства" в отдельно взятом коллективе. Хозяин здесь -- я. И мне решать -- кому из них сколько "вятшести" дозволено иметь.

Ну вот, уже и в избу зовут. И прямо к столу. Правда, ещё не накрытому. Только хлеб нарезанный на доске, да ложки. Класс. Одному ложки не хватает. Объяснить -- кому? И места на лавке мало. Лады, этно-ритуально-этикетствующие предки... - это даже забавно. Где-то кому-то.

Остался стоять у порога. Теперь Николай включился. Ну, конечно, я же Ивашку уел, следующий по старшинству, по сроку выслуги у меня, пытается взять власть в свои руки. В свойственном ему стиле:

-- Ты, боярыч, присядь там. Чего стоять-то? В ногах правды нет.

Заботливый ты наш. Нет чтобы своё место уступить, просто на лавке подвинуться, просто подождать пока господин сядет... Так-то оно так. Но за стол садятся по старшинству. А я перед местными своё как-бы боярство не показывал, одежонка у меня простая, селянская. Опять же, русская народная: "встречают по одёжке". А у меня "одёжка" не только то, что на теле, а и само тело. И этот... гарнитур -- отнюдь не от Армани. А коль селянский молокосос, то и место ему... у порога.