В Бирюк - Косьбище

Головой мотнул, косяк подпёр. Сухану место за столом указал. Дед Перун заинтересовался, было, но тут рядом Ивашко уселся. Когда Ивашко гурду на поясе сдвинул, а хозяин её сразу заметил... Чтобы выслуживший полный срок ратник и не заметил, что у кого на поясе болтается... Пошёл разговор. Тоже... с острыми моментами. Ну тут уже и моя вина: я пока не понимаю -- злюсь. А и когда понял -- тоже не развеселился.

-- Ты, что ли старшой? Звать-то как? А это у тебя чего? Издаля на гурду смахивает. Хотя откуда у такого лаптя липового - гурда? Как так - настоящая? Украл рукоять, поди. Да на вошебойку и навесил. А ну покажь.

Ивашко начал было тянуть клинок из ножен, но когда моего человека "лаптем" кличут, а мой подарок - "вошебойкой" -- мне не нравится. А смолчать, проглотить сторонний наезд на моего человек, которого я сам только что...

"Я свою сестрёнку Лиду

Никому не дам в обиду

Я живу с ней очень дружно,

Очень я её люблю.

А когда мне будет нужно,

Я и сам её побью"

-- Постой, Ивашка. У людей моих сабли не для показа, а для дела. Или ты, дед, с гриднем нынешнего князя Черниговского биться собрался? Так мы в гости пришли, а не на сечу.

-- Чего?! Это кто? Это что такое там, от дверей разговаривает? Слышь, старшой, распустил ты сопляка. Может, у тебя ещё и кобылы сказки сказывают?

Что Ивашко, что Николай -- оба пригибаются и прогибаются. Довлеет им - перед ними сотник. Хоть и отставной. Опять же -- в чужом дому да за чужим столом... Вежливость с этикетностью. Хмыкают да мнутся. Ноготок -- молчун, Сухан и вовсе... Придётся брать бразды.

-- У нас кобылы и сказки сказывают, и песни играют, и пляски пляшут. Попросишься -- и тебя, старого, в круг возьмут. А покудова, дед ПерДун, велено мне передать привет тебе. От "чёрного гридня".

Деда передёрнуло дважды: когда буковку "Д" в прозвании своём услышал. И когда - про "чёрного гридня". Рот открыл, закрыл. Снова открыл и сунул туда бороду. Смотрит на меня и жуёт. Надо было у Якова по-подробнее узнать: чего это негры в княжьих дружинах делают, что приветы от них такие сильные переживания вызывают.

Дед прожевал, сплюнул.

-- Ты, стало быть, ублюдок Акимовский. Который родителю своему завсегда перечит. А теперь ещё и с сестрицей развратничаешь. Я бы таких как ты просто топил. Как кутят. А Аким -- слабак. Молодой он ещё. Да и не бывает добрых да хоробрых в лучниках. Они все -- спрятаться норовят. Да за наши спины.

Ну вот, мне только очередного конфликта между родами войск не хватало. Понятно, когда копейщик в строю стоит, а через его голову с обоих сторон стрелы летают... но я-то тут причём? А притом, Ванечка, что во всех патриархальных обществах о человеке по делам его судят во вторую очередь. Или -- в третью. А в первую - "какого ты рода". Копейщики лучников не любят, Аким -- лучник, стало быть меня невзлюбили просто по факту происхождения. Я бы даже сказал -- априори. Ну, а коли так, то и оправдываться, переубеждать -- бесполезно.

-- Мне родителя не судить. И поносных слов про него не слышать...

-- Ишь ты какой... Ты мне в моем доме указывать будешь, недоносок!

А вот это зря. "Ублюдка" я принял. Поскольку тут это нормальное официальное название для моего типа происхождения. А дальше -- не надо.

"И дразнили меня недоноском

Хоть и был я нормально доношен".

Мы, с Владимиром Семёновичем, не любим глупых дразнилок. И это хорошо видно по моей физиономии. Атмосфера накалилась. Николашка, как всегда в предкризисных ситуациях, начал бочком выдвигаться к двери. Но тут заявилась "Перунова жёнка" и нас сходу развела. И в смысле - "как петухов драчливых". И, как позже выяснилось, "как лохов законченных".

--

-- Ой, добры молодцы, ой да что ж вы сидите, хозяину в рот заглядываете. Вы-то уже кормленные, а у меня муж с поля пришёл, вот супчику жирненького откушает, тогда и приходите. Посидите-подождите, не в обиду сказано, во дворе в тенёчке, а хозяин голод да жажду утолит, перекусит-выпьет и вас позовёт. Для ряду-разговору, но не сейчас...

Ну вышли, ну присели. Молодка нарисовалась, Ивашка ей глазки строит, мурки муркает. Кудряшок этот присоседился, Николая пытает: "да давно ли с городу, да почём там полотно небелёное, а вот у нас..." А я от Перуна этого остываю да думу думаю. Главный вопрос современности -- чего же ты хочешь? Как у Кочетова. Ну, он из коммунистов -- они так и не поняли. Так, в "непонятках" и страну развалили.

А тут во как дело повернулось. Уже и собственные хотелки имеют значение. Раньше-то я больше по Бумбарашу шарашил: "и где засада на меня?". А теперь вот -- чего хочешь? Только все равно: "Ой, куда ж мне деться, дайте оглядеться!".

Яков просил далеко не уходить. "Не дозовёмся". Просил. Не приказал или велел. Так бы я просто послал... А вот просьбу... Надо останавливаться здесь. Как? На постой? В гостях? На сколько? Ну не вытанцовывается никакой идеи. Чувствую, что решение под носом. Но для этого надо местную жизнь понимать. Попаданцу такое в голову... ну, не знаю. В мою -- нет.

Часа не прошло -- зовут в избу. Картинка существенно другая: дед сильно раскрасневшийся, с запахом, и какой-то... буйно-сонный. Жёнка его тоже... бурячная, платье оправляет. Они тут не только пообедали. Но, видать, и переночевали. А дед несколько не в себе -- меня узнал только после третьего промаргивания.

-- Ты -- Акимовский ублюдок.

Да задолбал уже! Ублюдок я, ублюдок. Он же - бастард, он же - внебрачный сын, он же - плод незаконной любви, он же - свидетельство греха и разврата. Дальше-то что?

-- Слышал я, Аким хочет мою землю забрать. Передай.

Что передать-то? Ага, вон чего. Перун складывает на столе кукиш. Двумя руками. Здоровенный у дедушки кулачок. И кукиш... внушительный. Тут жёнка его влезла:

-- Перун наш батюшка, порешил дать тебе место с людями твоими. На подворье у нас тесно, так что берёт он вас в работники на покос. За корм, на две недели. А жить будете на заимке, на Мертвяковом лугу...

-- Цыц. Дура. Будете сидеть там. Тихо. Как мыши. В засаде. Но чтоб как свистну... Как рожно -- в один дых. Конно, бронно, оружно. Твоему Акиму мозги вправим. Чтоб он на чужое... И дочку евоную... Гы-гы-гы. Не боись -- и тебе оставим. Пшли вон. Иди сюда, жаркая ты моя...

Мы выскочили на двор. Как-то я за местными не поспеваю. Как-то у них... "часом с квасом". Как-то быстро у них настроение меняется. Я понимаю: "дети гор". В смысле: полей и лесов. Страшно близки они к природе -- захотел выплеснуть дерьмо своё и пожалуйста -- просторы вокруг неоглядные, "пространство -- неевклидово, хрен знает - чьё оно".

Догонять смысл начинаю уже при укладке и навьючивании. Вот, значит, как выглядит Пердуновской "Генеральный штаб". Как широкая бабская задница. Что не ново: "ночная кукушка всех перекукует" - русская народная мудрость. Многократно проверенная на разных моделях "кукушек". Не зря в моё время тазобедренную часть женского тела называли "базис семьи". Мужик, конечно, голова. А баба -- шея. Куда шея повернёт, туда голова и... блеванёт. Чем же она его таким вонючим поит?