Андре Нортон - Волшебник Колдовского мира

То и дело я поглядывал на меч — не проступят ли на нём руны. Туман странным образом скрадывал звуки, и только меч мог предупредить нас об опасности.

Мы могли бы добираться по воде до самых гор, но возвращаться по подземным туннелям — нет, это было бы безрассудством.

Продолжать путь по суше тоже было слишком рискованно, но я знал, что этого не избежать.

Опять послышался тихий, издевательский смех. Быстро повернув голову, я посмотрел на Каттею.

— Боишься, что мы не попадём в Долину, мой дорогой брат? Ты наделён немалым даром предвидения. Но не забывай, ты идёшь со мной, и я могу показать тебе чудеса, о которых ни твоя водяная девчонка, ни колдуньи Эсткарпа никогда слыхом не слыхивали. Не волнуйся, мы вернёмся в Долину; раз мы оба этого хотим, значит, так оно и будет.

Снова то же высокомерие, самонадеянность и насмешливый тон. При этом я почувствовал, что она действительно знает, о чём говорит. Однако я не хотел никакой помощи от неё, тогда как помощь Орсии принял бы с радостью.

— Что это? — отвернув от меня свою обмотанную шарфом голову, Каттея, не отрываясь, смотрела на воду, туда, где сквозь туман виднелось какое-то странное волнение.

— Кофи! — воскликнул я, и мысленно позвал: — Орсия!

Никто не откликнулся.

Послышались всплески, мерфей шёл по мелководью нам навстречу.

— Что это? — снова спросила Каттея. — Мысленно я ничего не улавливаю, но там что-то живое.

— Это мерфей. Он был нашим проводником.

— Друг твоей водяной девчонки? — Каттея остановилась, словно не хотела к нему приближаться.

То, как она называла Орсию, раздражало меня.

— Её зовут Орсия, и она тоже обладает Силой. Орсия помогла мне найти тебя, — сказал я резко.

— Орсия, — повторила Каттея, — что ж, извини, брат. Пусть будет Орсия. Значит, она помогла тебе отыскать меня? Это я тоже запомню. Её магия в шарфе… Ну, а этот Кофи? Что от него толку — ведь мы же не видим его и нам не установить с ним мысленный контакт. Может быть, он хочет нам что-то сообщить?

— Думаю, что да.

Я опустился на мелководье на колено и протянул вперёд руку — то есть лапу — как делал это, когда Орсия помогла мне увидеть Кофи. Всплески приблизились, но никакого прикосновения я не почувствовал, наверное, Кофи не решился дотронуться до того, что теперь служило мне рукой. Я не мог винить его за это, но надеялся, что он воспримет мой жест, как приветствие.

Невидимый Кофи стал удаляться вниз по течению. Я не знал, то ли он не хочет больше иметь с нами дело, то ли снова собирается вести нас за собой, однако, я надеялся на второе.

Наверное, так оно и было — Кофи не удалялся, а приноравливаясь к нам, поджидал нас, хотя и на почтительном расстоянии. Один раз на мече проступили руны, и я жестом остановил Каттею, прислушиваясь и всматриваясь в густую завесу тумана. Послышалось приглушённое карканье и какие-то крики. Затем всё стихло. Мы стояли, не шелохнувшись; руны постепенно пропали.

— Это он, — уловил я мысль Каттеи.

Для меня теперь был только один «он»:

— Динзиль? Он преследует нас?

Она опять расхохоталась:

— Неужели ты думаешь, что он так просто отпустил меня? После всего, что он сделал, чтобы добиться от меня помощи? Я думаю, теперь Динзиль нуждается во мне больше, чем я в нём. Значит, мы сможем с ним договориться!

— Договориться?

— Я не хочу оставаться таким чудовищем ни в этом, ни в каком другом мире, Кимок! — не самоуверенность, а отчаяние и гнев уловил я на этот раз.

— Но что же ты можешь поделать? — спросил я, понимая, что причиняю ей боль, и всё-таки желая выведать, что, по её мнению, может предпринять Динзиль и чего ждать от неё самой. Я больше не доверял Каттее — этой Каттее.

— Я знаю, что делать. Но Динзиль способен на всё. Обратной дороги мне не будет. И кроме того… — она оборвала свою мысль, и между нами снова возник барьер.

Холод пронизывал моё полуголое тело, меня била дрожь. Каттея повернулась ко мне узкой щелью шарфа, через которую смотрела, и показала на росший рядом тростник.

— Принеси-ка мне вот это.

Я нарвал непослушными лапами большую охапку и протянул ей. Держа тростник на вытянутых руках, она наклонила голову и подышала на него. Хотя между нами и был барьер, я ощутил, как от её колдовства распространяется волна какого-то смутного беспокойства. Стебли тростника вытянулись, стали расплываться и слились друг с другом. Каттея протянула мне толстую куртку на вате, какие мы носили в Эсткарпе осенью. Надев её, я почувствовал, что она не только защищает от холода и сырости, но и излучает тепло — меня словно согрело весеннее солнце.

— Видишь, без колдовства не обойтись даже в мелочах, а не только в главном, — долетела до меня мысль Каттеи.

Я потрогал куртку — обычная, самая настоящая куртка. Мне оставалось лишь надеяться, что чары продлятся подольше. Каттея ответила на мою мысль:

— Куртка послужит, сколько потребуется, тебе будет в ней удобно и уютно.

Мы добрались до реки, туман рассеивался. Я настороженно следил за мечом, но Каттея уверенно шла по мелководью, как человек, которому нечего бояться. Впереди, рассекая воду, плыл незримый Кофи.

Тишину снова нарушили какие-то отдалённые звуки, и я прислушался: на этот раз не карканье, а лай — так лаяли, преследуя жертву, гончие, которыми ализонцы травили людей.

— Сарны… — встрепенулась Каттея.

Я не мог увидеть выражения её лица, но почувствовал, что она взволнована — не так, как если бы ей угрожала опасность, а как сторонний наблюдатель. Похоже, она была уверена, что Динзиль слишком дорожит ею, и ей незачем опасаться встречи с этой сворой.

— Динзиль знает, чего хочет. — Она снова ответила на мои мысли. — Он не пойдёт на приступ небес, пока хорошенько не подготовится. Для достижения своих целей он использовал разные средства, но с Силой из Эсткарпа имеет дело впервые. Тут ему не избежать неожиданностей.

Лай всё приближался. Я увидел, как треугольник рассекаемой мерфеем воды устремился к противоположному берегу. Зашевелилась трава — Кофи прятался. Я огляделся: нам укрыться было негде. Мы могли уйти на глубину и попробовать отсидеться под водой, но Каттея решительно воспротивилась.

— Это твоя Орсия любит хорониться в илистых ямах и ползать по дну. Но я не Орсия, у меня не жабры, а лёгкие. Да и у тебя тоже, дорогой брат. А что это у тебя за меч?.. — она протянула к нему лапу и тут же, вскрикнув, отдёрнула, прижав её к груди и поглаживая. — Что это?

— Оружие и талисман.

У меня почему-то не было желания рассказывать ей, откуда у меня меч и чем я ему обязан.

На нём проступили руны, разгораясь на золотистом фоне всё ярче и ярче. Не в первый раз я пожалел, что не могу их прочесть и узнать, насколько на самом деле велики возможности меча, чтобы при случае использовать его в полную силу, а не действовать наугад.