Михаил Попов - Пророчество Золотого Перуна

Мечислав лишь вяло кивнул. Славун подтолкнул Сергея, мол, твоя идея, ты и говори.

— Мечислав, дело такое… Если ворота выбить, как думаешь, справятся твои люди с татями?

— Справятся, — уверенно ответил тот. — Только как ворота-то убрать?

— Понимаешь, Яросвет, как бы это сказать, немного волхв… — и видя, недоумение на лице Мечислава, пояснил: — Умеет он не много, но вот огненные шары, которые стены у домов выламывают, умеет в лучшем виде!

По мере того, как сказанное доходило до Мечислава, тем светлее становилось его лицо.

— Постой… Ты что, хочешь сказать, что он и ворота вынести сможет?!

— Сможет, — не менее уверенно, чем говорил Мечислав, сказал Сергей. — Еще как сможет.

Костров не зажигали. Перекусив холодным мясом, сыром и сухарями, ватажники, недовольно зыркая на вожака, стали готовиться ко сну. До открытого противостояния пока не доходило, но Клык все чаще ощущал спиной колючие, злые взгляды. Он и сам ощущал свою вину. Из полусотни человек, отправившихся в погоню за двумя щенками, назад возвращаются два десятка, и еще не известно, сколько из них доберется до дома. О том, что будет дома, Клык старался не думать. Из грозного атамана огромной ватаги, с которой приходилось считаться даже княжеским разъездам, он потихоньку превращался в обычного татя, во главе шайки оборванцев. Сможет ли он с помощью оставшихся, не самых верных, людей, удержать власть, или они сами же порешат своего бывшего грозного атамана? А уж то, что его обвинят в гибели стольких людей, лишь за то, что ему восхотелось отомстить, Клык даже не сомневался. Стоило только взглянуть на жалкие остатки прежде большого воинства, Клык приходил в ярость. И уловившая эту его слабость девчонка, только распаляла его бешенство, ерничая, и отпуская колкости разбитыми, превратившимися в черно-синие оладьи, губами. В такие моменты, Клык, забывая себя, вымещал всю горечь поражения на беззащитной, связанной девушке. Бил до тех пор, пока она могла хотя бы стонать. Правда с каждым днем, это случалось все быстрее.

Силы покидали измученное тело, и Лике все сложнее было находиться в сознании. Она уже не различала явь и бред. Она наяву разговаривала с Сергеем, выговаривая ему за глупость, в бреду, она жестоко мстила Клыку, за каждую пролитую каплю крови. И лишь в редкие минуты, когда находилась в сознании, девушка все чаще впадала в отчаяние, моля богов, что бы они послали ей скорую смерть. Потрескавшиеся от жажды и избиений губы саднили. Проводя сухим языком по шершавым, покрытым коркой губам, Лика смотрела как ее истязатель демонстративно напился ледяной, только набранной в колодце воды, и вылил остатки на землю. Сплюнув сгустком крови, девушка закрыла глаза.

Назначив четверых в первую стражу, Клык удобно устроился у большого плоского камня, бывшего когда-то алтарем Велеса. По всему было видно, давно здесь не приносили жертв скотьему богу, а камень за день нагрелся, и теперь медленно отдавал тепло, не хуже уютной русской печи.

Клык только закрыл глаза, собираясь вздремнуть как минимум до полуночи, как ворота капища с жутким треском выгнулись, словно великан разбежался и врезался в них безмозглой башкой. Жалобно взвизгнули лопающиеся железные петли, и в следующий миг, ворота взорвались с грохотом и пламенем влетая во двор, осыпая щепками одуревших спросонья ватажников. Ослепленные они заметались по двору, даже не думая хвататься за оружие. Ворвавшиеся следом за вылетевшими воротами ратники Мечислава, деловито хватали орущих благим матом, перепуганных мужиков, и споро вязали руки и ноги. Тех, кто пытался сопротивляться, безжалостно резали, и отбрасывали в сторону как мусор.

Клык не был бы вожаком, если бы был тугодумом. Одного быстрого взгляда, ему хватило понять, что дела обернулись совсем плохо. Рубанув неосторожно подскочившего к нему ратника, Клык отпрыгнул в сторону, подхватил лежавшую почти без сознания девушку, и, прикрываясь ей как щитом, прижался спиной к тыну.

— Бросай меч, Клык, — негромко сказал Кряжедуб, вставая напротив, и жестом сдерживая ратников. — Сам видишь, деваться тебе некуда.

Клык не отвечал, только маленькие глазки злобно посверкивали из-под нависших бровей. Лика в его руках дернулась, но он лишь сильнее прижал ее к себе. Скрипнули натягиваясь луки. Понимая, что закрыться худенькой девушкой не получится, Клык, не колеблясь, приставил лезвие меча к тонкой шейке.

— Опустите луки! — дрогнувшим голосом закричал Сергей.

Заколебавшиеся ратники скосили глаза на Мечислава. Подросток кивнул, подтверждая приказ. Острия опустились долу, тетивы чуть ослабились, но не полностью, в любой момент готовые метнуть стрелы в цель.

— Отпусти ее, — хрипло попросил Сергей.

Клык медленно покачал головой:

— А меня кто отпустит?

Сергей оглянулся на Мечислава, но хмурое лицо боярина, яснее ясного говорило что не стоит даже пытаться просить о таком одолжении.

Лика снова дернулась, и остро отточенная кромка лезвия на миг плотно прижалась к коже, оставив сочащийся кровью разрез. Сердце Сергея заныло, словно это его безжалостно резанули. Ресницы, окаймленные большими черными синяками дрогнули, с трудом открылись. Неожиданно ясный взгляд скользнул по лицам замерших людей. Спекшиеся от крови губы чуть скривились в легкой улыбке.

— Да убейте же вы эту сволочь! — тихо прошептала Лика.

— Отпусти ее, — звонко приказал Мечислав. — И, даю слово, я заставлю отца сохранить тебе жизнь!

Клык заколебался. Рука сжимавшая рукоять меча чуть опустилась, и в этот миг произошло то, чего не ожидал никто, и особенно Клык.

Руки Лики метнулись к груди, перехваченной наискось рукой Клыка. Пальцы плотно обхватили запястье, ноги согнулись, заставляя тело осесть. От неожиданности, Клык качнулся, ослабляя хватку, и…

Грузное тело, как пушинка, перелетело через хрупкую девушку, и с треском врезалось в твердую землю, прямо у ног Мечислава. Ратники, побросав луки, моментально навалились на еще не пришедшего в себя татя, и опутали веревками не хуже, чем паук обматывает паутиной муху.

Но Сергей этого не видел. Он прыгнул вперед, подхватывая падающую Лику, успел в последний момент, сильно ободрав колени, но не чувствуя боли. Осторожно опустил на землю, поддерживая безвольно мотавшуюся голову. Слезы градом текли по его щекам, но он не стыдился этих слез, коря себя, обвиняя в том, что девушке пришлось пройти через этот ад.

Яросвет, тут как тут, уже срывает с шеи мешочек с травами, достает щепоть, сыплет на разбитые губы, приговаривая, что сейчас станет полегче.

— К ведунам ее надо скорее, — вполголоса сказал подошедший Мечислав. — У отца лучшие ведуны, залатают в миг, только спешить надо. Сколько в ней еще сил осталось?