Елена Никольская - Змей подколодный

Доктор Ватсон в лице господина Демурова проявил недюжинный талант слушателя и несомненный интерес к ходу умозаключений. Никита даже пожалел, что не вёл записей. Копался бы сейчас в толстенной папке, демонстрируя фотографии улик и эксклюзивно добытые отпечатки пальцев… Впрочем, преувеличений сыщик себе не позволил.

Приятная беседа прерывалась лишь единожды: завидев в дверях кофейни знакомого, Демуров извинился и минут двадцать трепался у стойки. Ни подходить, ни вглядываться Никита не стал, боясь испортить впечатление о себе великолепном. А то, что куратор впечатлился, сомнению не подлежало. Даже в глинтвейне не ограничивал. А ещё — аплодировал удачам, смеялся в нужных местах и обходил острые углы. Пространство вокруг столика полнилось взаимным и неподдельным восторгом. И ведь не спьяну! То ли старший маг колдовал потихоньку, то ли сказывалось обилие сладостей — но здравомыслие собеседников не покидало.

Вопрос, спаливший куратору весь язык, был задан, когда беседа, наконец, иссякла.

— Как вы себя чувствуете, сударь?

— Хорошо, — грустно ответил сыщик. — Но боюсь, что депрессия неизбежна… Знаете, Фёдор Аркадьевич, ведь Шерлок Холмс не просто так кокаином баловался.

— Полно, Никита! Уж вы себе повод для игры ума непременно отыщете. Вот ваш цветущий вид мне и впрямь внушает некоторые опасения… Что принимали-то, позвольте взглянуть?

"Блин!"

— Две таблетки, — пояснил сыщик, протягивая коробочку. — Пять таблеток — яд, меня предупредили.

— Не яд, — сказал Демуров, убирая коробочку в карман сюртука. — Наркотик. Но если вспомнить, что за минувшие сутки вы трижды подвергались смертельной опасности, всё прочее, бесспорно, сущие пустяки.

— Господин учитель! — проникновенно сказал Никита, уходя от темы наркотиков. — Я даже и не знаю, как мне вас благодарить…

— Благодарить, сударь, как раз не нужно. Собственно, в сложившейся ситуации я вправе считать вас мёртвым.

"Ничего себе…"

— Вы понимаете, что это значит?

"Да уж ничего хорошего, господин учитель. Спасибо, что второй спаситель любезно согласился подождать с оплатой долга…"

— Вы можете распоряжаться моей жизнью, пока я с вами не расплачусь, — ответил он вслух. — Правильно? И не только вы…

— Ошибаетесь по обоим пунктам. Расплатиться по данному обязательству может кто угодно кроме самого должника. По счастью, господину Чернецкому вы уже ничего не должны.

— А-а… Так это он здесь был, да? Когда вы поговорить отходили? Вы за меня выкуп заплатили, да?

— Не совсем, — сказал Демуров. — Я выкупил недостающую мне треть.

— Круто, — сказал сыщик.

— Не то слово, сударь. А теперь представьте себе в роли покупателя господина Чернецкого. И учтите, что при подобном торге мой служебный долг никакой силы не имеет. Дело личное.

"Вам не приходило в голову, что мы с вашим куратором просто-напросто договорились?"

Вот он — один из острых углов следственного процесса.

"Дорого. Вы, Никита Александрович, и представить не можете, насколько дорого. У Фарида цены — антиквары в сторонке курят. А уж торговаться с ним — легче головою об стенку…"

Сыщик сморщил нос и вздёрнул подбородок. Презрение и превосходство.

— А-а… Вот почему вы сумели Карцева продать! С другом детства у них личных долгов по горло, конечно…

— Что?..

— Да ладно, Фёдор Аркадьевич! Чего уж там! Сами же говорили, что Карцева защитить можете только косвенно. А то — интересы гимназии! У вас, говорят, цены — антиквары курят!

— Хар шмейс! — сдавленно сказал Демуров. — Риторика!.. — и расхохотался на всю кофейню. Аж котёл у дядек подпрыгнул.

Смех этот мог означать только одно, и сыщик даже зажмурился от собственной глупости. Обе стороны надо было выслушать, прежде чем обвинительные речи толкать…

— Дурачок вы ещё, господин детектив, — сказал Демуров, отсмеявшись. — При всех ваших талантах, простите уж великодушно…

— Таланты тоже подводят, — буркнул Никита. — Извините, что я вас тогда слушать не стал…

— Отсутствие информации вас подводит. Я не имею права вмешиваться в частную — личную — историю без позволения её участников. Это закон, Никита, и нарушать его без особой нужды не стоит. Андрей Карцев меня о помощи не просил. Уж поверьте, я добивался его просьбы весьма настойчиво! А вот вы попросили.

— А в случае Андрея особой нужды, по-вашему, не было?

— Знаете же, что не было.

— Отвратительная история! — с чувством сказал сыщик. — Вот всё понимаю, но ужасно мерзко! Справедливость должна быть, Фёдор Аркадьевич! А ведь вы тоже хотели, чтобы всё шито-крыто вышло! И совсем не из-за интересов гимназии, признайтесь! Нечестно же!

— Признаюсь, — легко сказал куратор. — А вы, стало быть, ратуете за справедливость?

— Разумеется!

— Любой ценой?

— Цена тут причём? Вам не нравится, что я господина директора подставил? Ему теперь горько и обидно, да? Потому что его близкие люди знают, какой он… мерзавец! А я считаю, что он это заслужил!

— Не спорю, — кивнул Демуров. — Заслужил в полной мере. А о его близких людях вы что скажете? Их, надо полагать, ваша справедливость осчастливила до небес?

— Теперь они знают правду!

— Теперь, Никита, они уйдут из гимназии.

— Почему это?!

— А вы подумайте.

Глинтвейн и сладости, уютно лежавшие в желудке, вдруг обернулись камешком, и Никита явственно его увидел. Это был неприметный, серенький камешек — тот самый, который подкидывала на ладони Ольга. Никита отвёл взгляд от камешка и увидел Ольгино лицо, а камешек полетел в окно — не иначе чтобы объявить о наступившем Ольгином счастье. "О счастье, наступившем с моей подачи. А я стою рядом и торжествую. Вот оно — торжество справедливости: камешек, летящий в окно…"

— Вы бесспорно заслуживаете высочайшей оценки как детектив и достигнете на избранном поприще немыслимых успехов, — сказал Демуров. — Но у меня сложилось впечатление, что процесс расследования для вас схож с шахматной партией. При таком подходе у вас будет очень мало клиентов. А те, которые будут, вряд ли вам понравятся. Хотя… Ну-у, сударь… Что такое? Никита! Взгляните на меня! В чём дело?

Сыщик увернулся от кураторской руки и отстранил протянутый платок.

— У меня есть…

— Мой лучше, — мягко сказал Демуров. — Возьмите… Ну, довольно уже. Одни проблемы, право, с поборниками справедливости! Никита, я и в мыслях не имел будить в вас совесть! Это был профессиональный совет! Вы детектив или барышня, Делик?!

— Вы говорите, как чёрный маг!

— О боги, — сказал Демуров, закатывая глаза.

— И я не барышня!

— Тогда прекратите рыдать! — рявкнул куратор. — И выбросьте из головы возросшие на почве потрясения планы! Вы, сударь, из гимназии никуда не уйдёте!