Джон Гримвуд - Падший клинок

— Сержант.

Темучин умолк.

Его глаза горели лихорадочным огнем, грубая повязка на груди потемнела от крови. Только сила воли и потребность убедить Родриго удерживали сержанта на ногах.

— Не хочешь объяснить, почему ты убил капитана?

Вопрос сильно задел Темучина. Сержант с трудом опустился на корточки и расстегнул одежду мертвого мамлюка, высвободив женскую грудь.

— Не простая баба. Командовала судном и везла это.

Темучин имел в виду ее пленника.

— Ее не должны найти. И поверь, старший, ты не захочешь, чтобы кто-то нашел это. Убьем его, сожжем проклятое судно и уберемся отсюда.

— Если бы все было так просто.

— Так оно и есть.

Родриго покачал головой.

На полпути через лагуну, когда отряд по большей части думал о том, как бы побыстрее доставить сержанта к доктору Кроу, мальчик сделал свой ход. Он встал в лодке и просто перевалился через борт.

— Убить его! — крикнул Родриго.

Ни у кого не оказалось взведенного арбалета.

К той минуте, когда Бато наложил стрелу, его цель унесло коварными течениями венецианской лагуны. Окажись горящее судно мамлюков поближе, шансы были бы лучше. Но Бато все равно выстрелил.

От удара стрелы у юноши перехватило дыхание. Боль в плече открыла его сознанию призрачное, затянутое дымкой видение.

Женщина в вуали улыбнулась ему сквозь дымку, потом нахмурилась, возмущенно взмахнула рукой и исчезла.

Когда женщина вновь появилась, она уже сидела на низеньком троне вместе с худощавым молодым мужчиной. Тот, весь в черном, держался за ее колени.

— Присоединяйся к нам.

— Где я? — спросил юноша.

Женщина казалась озадаченной, будто он имел в виду совсем не то, что сказал.

Но мысли юноши уже занимало иное. Он складывал воедино обрывки воспоминаний, старался понять, почему его заперли за фальшивой переборкой на корабле. Огонь и лед, земля и воздух. Все начал огонь. Огонь перепрыгивал со здания на здание. Один мужчина убивал другого. Кислолицая женщина, которая ненавидела его еще сильнее, чем прежде. Юноша мучительно пытался вспомнить, кто она.

Вспомнить, кто он.

Но прежде, чем мутная вода лагуны поглотила юношу, в памяти всплыло только одно слово: Бьорнвин. Смысла в этом слове было не больше, чем в видении женщины под вуалью. Люди, прорубившие юноше свободу, удалялись в одном направлении, а течение несло его совсем в другом.

Интересно, что будет дальше. Наверное, он умрет. Может, стоит прекратить барахтаться?

Юноша перестал бить ногами, и кандалы немедля потянули его вниз.

Он почувствовал соль и погрузился еще глубже. Муть вверху, тьма внизу. Пальцы ног коснулись жидкой грязи на дне канала. В Венеции боковые каналы чистили раз в десять лет, судоходные русла и большие — по мере необходимости. Юноша ничего не знал об этом. Только чувствовал мягкое под ногами.

Он погрузился глубже и ощутил гальку.

Вода хлынула в легкие, но она несла жизнь.

Тело пронзили молнии, в глазах вспыхнуло пламя. Юноша чувствовал, как тело сражается помимо его воли, не имея знания, как выиграть эту схватку за жизнь. Он натолкнулся на обломки корабля, которые рассыпались под рукой, и едва увернулся от падающих досок.

Горящее судно осталось далеко позади, перед юношей выстроились ряды домов. Над ними, среди облаков, мерцало бессчетное множество звезд.

Юноша доплыл до Большого канала, не осознавая, где он и что он. Не осознавая ничего. Перед глазами стояла пелена, его трясло, внутренности пытались извергнуть грязную воду. Юноша обнял прилив и позволил увлечь себя.

Потом желудок скрутил спазм. Небо стало сиреневым, лунный свет больно бил в глаза, рот наполнила горечь.

— А вот и ты…

Он не произносил этих слов.

Они незваными пришли в его разум, а вместе с ними — образ той женщины, которую он видел, когда тонул. Старуха с юной улыбкой. Девушка с глазами старухи. Ее лицо, как вуаль, пересекали тонкие струйки дыма, но едва юноша вгляделся, они исчезли.

— Алекса? — произнес он.

— Кто сказал тебе мое имя?

Он не знал, не помнил и сейчас ощутил, как она старается отыскать разгадку в его разрушенной памяти. Но она не нашла ничего, кроме его прежних имен.

— Беловолосый — слишком описательно. Ты — местоимение. Тадси на старо-норвежском — каламбур с дерьмом, а Тичет означает «идиот». Здесь мы произносим это имя как Тико, — в ее голосе звучало мрачное веселье. — Оставим последнее. Оно тебе подходит.

Тико заставил ее голос исчезнуть.

Лунный свет мерцал на воде Каналассо, изящного канала, разделяющего надвое город — город, в который пылающий корабль доставил Тико. Свет отражался от плавающих листьев. А его блики играли на стенах рыбного рынка на противоположной стороне. Но трое детей, стоящие на скользких ступенях Большого канала, не замечали этой красоты.

Они сосредоточились на зоне прилива у подножия ступеней, где скапливался мусор и обломки. Сегодняшним уловом была девочка-утопленница, ее длинные серебристые волосы покачивались на легкой зыби.

— Давай, доставай ее.

Джош обращается к ней, догадалась Розалин. По крайней мере, смотрел он на нее. Розалин подоткнула платье и вошла в грязную воду.

— Холодно.

— Давай-давай.

Джош говорил, трупы можно продать.

Наверно, некромантам. Розалин не могла представить, кому еще они понадобятся. Она ахнула, когда холодная вода дошла до бедер, но все еще не дотягивалась и шагнула глубже, ухватив утопленницу за волосы.

— Дай руку, — попросила она.

Джош не шелохнулся, но Пьетро, ее брат, влез в воду, чтобы помочь подтащить тело к ступеням.

— Господи, — промолвила Розалин.

Мальчик, его член свисал набок, грудь плоская, пупок идеальной формы. Если бы не пупок, мальчик мог быть ангелом, которому отрезали крылья. Девочка еще никогда не видела подобной красоты.

— Его подстрелили.

— Подумаешь.

Но она все равно выдернула стрелу.

— Мы не сможем это продать, — выпалил Джош. — А что у него на руке?

Розалин нагнулась и увидела блеск металла в лунном свете.

— Наручники. По-моему, там серебро.

— Не будь дурой. Никто не станет…

Розалин придвинулась поближе и одернула платье. Ей не нравилось, как Джош, будто невзначай, посматривает на нее. Спустя секунду она опустилась на колени.

У Джоша всегда был тяжелый нрав. А после той ночи в Каннареджио, когда они прятались от демонов в дубильной яме, его характер стал еще хуже. С каждым днем он все меньше сочувствовал тому, что с ней сделала Стража. Девочка чуть расслабилась: наверное, Джоша обрадует их находка. Мертвый юноша казался бледным и очень-очень мертвым; на руках под наручниками плоть содрана до кости.

— Куда ты пялишься?