Ольга Мяхар - Быть бардом непросто

Надо ли говорить, что из ночлежки нас выкидывают в прямом смысле этого слова? Федя шмякается на мою спину. Что характерно, сапог он из лап так и не выпускает и ни одной монетки не теряет.

— Что ж, теперь у нас есть два пути. — Аид кое-как встает и глядит по сторонам. Смеркается. — Либо ты еще раз выступаешь, но деньги собираю я.

На моей спине тихо, утробно рычат.

— Либо… Федя сам выбирает, где мы остановимся.

— Ну уж нет. Это мои деньги! И ни один гоблин…

Новый удар током мгновенно меня вырубает.

Последнее, что я думаю, прежде чем вырубиться окончательно: «Как же я ненавижу гоблинов!»

— Где это я?

Лежу на кровати, в воздухе витает запах спирта. Такое ощущение, что у меня сломано все: даже то, что сломать нельзя в принципе.

— В больнице. Я тебя сюда принес.

Поворачиваю голову и фокусирую взгляд. Надо же, меня едва не прикончили. И кто! Какой-то гоблин, который сидит теперь на коленях у Аида и шумно вытирает слезы и сопли огромным носовым платком… или, точнее, простыней, которую он где-то стащил.

Верчу головой, изучаю место, в котором я оказался. Комната довольно большая, коек на сорок. Половина из них занята, на койках лежат люди, гномы, эльфы и представители прочих рас, замотанные в бинты. Над их головами висят магические лечебные шары. Мне шара не досталось. А жаль. Он перекачивает в тело дополнительные силы, постепенно при этом уменьшаясь в объеме. Кстати, стоит кучу денег.

— Спа… спасибо.

— Да не за что. Уже утро, кстати. Мы с Федей переночевали в коридоре. Зато бесплатно.

— Угу. На кровати сегодня, получается, спал только я. — Укоризненно смотрю на гоблина. Тот начинает всхлипывать громче, из глаз льются буквально крокодильи слезы. — Ты вообще в курсе, что с друзьями надо делиться? — пытаюсь хоть на миг прервать соленый водопад.

— А мы… друзья? — Гоблин ошарашенно поднимает огромные уши и широко раскрывает глаза.

— Я про него, — тыкаю пальцем в кривящегося Аида. — Ты вот с ним не поделился. Какой же ты друг?

— Но он бы все неправильно потратил, — приводят мне веский аргумент.

Закрываю глаза и вздыхаю.

Позже ко мне подходит симпатичная медсестра и велит выметаться и больше не симулировать. Приходится надевать все еще пахнущую гарью одежду и выходить из больницы на главную улицу города. Который, к слову, я уже начинаю недолюбливать.

— Итак. Ночь перекантовались. Куда теперь? — бодро смотрю на светлого.

— Ты хотел мне рассказать, как найти гоблинов.

— Ах да. Тогда предлагаю зайти в таверну и перекусить.

— Федя хочет кушать, и Федя… всех накормит.

Недоверчиво смотрю на «друга».

— Да-а?

Ушастый кивает и протягивает мне вымазанную чем-то лапу.

— Давай дружить?

Меня передергивает.

— Э-э… боюсь, Аиду это не понравится.

Федя растерянно смотрит на светлого.

— Да. Умру от расстройства! — бурчит тот и направляется к виднеющейся невдалеке вывеске с изображением танцующих сосиски и кувшина.

— Федя будет любить обоих. Не надо ссориться!

Иду следом, соображая, что именно сейчас стоит спеть, чтобы нас накормили. В неожиданную щедрость гоблина я не верю ни на йоту.

И правильно делаю, что не верю. Себе Федор набирает всего и сразу. А нам с Аидом достаются хлеб, черствый сыр и самое дешевое пиво. Но, кажется, этот ушастый и впрямь верит, что мы должны быть счастливы. Еще и сапог ни на секунду не отпускает, жлоб! Что б я еще хоть раз послал его собирать деньги!

В животе тоскливо урчит, а запах запеченных овощей буквально бьет в голову, заставляя сглатывать обильную слюну.

— Дамы и господа! — залезаю на стол. — Я — бард! Известный под именем Эзофториус. Мое имя гремит как на этом, так и на соседних материках. Мои баллады переходят из уст в уста, мое лицо вскоре будет вычеканено на золотых монетах!

Народ веселится. В мою сторону кидают остроты и шутки, которые всем кажутся страшно смешными. Терплю, пережидая шквал эмоций.

— Господа! Нет ли у кого-нибудь здесь гитары?

— У меня есть! — Из кухни выходит повар, протирающий тесак краем забрызганного кровью фартука. Радостно ему улыбаюсь и, спрыгнув со стола, иду навстречу. — Но ежели ты просто решил не платить за еду — можешь начинать мыть посуду прямо сейчас. Для таких, как ты, я всегда найду работу на кухне.

— О, я в этом не сомневаюсь. Но может, ты дашь мне шанс? А посетители сами оценят мой талант. И если большинство скажет, что мне самое место на кухне… что ж, именно туда я и пойду.

Народу это нравится, и меня шумно поддерживают. Аид молча откидывается на стену и продолжает грызть крыло птицы, которое сумел стащить у Феди. Ему явно все равно — гоблин слишком вымотал его за последние дни.

— Ну что ж, держи. А ежели твоя песня проймет и меня — подарю гитару! Да еще и накормлю от пуза! Но если нет…

— Понял, понял. Мою посуду.

Повар широко и довольно улыбается. А так как он больше меня раза в три — эта улыбка ничего хорошего мне не предвещает.

…Фтор не устает меня поражать. Еще вчера я тащил его на себе едва живого, а уже сегодня он снова готов петь. Ожоги пока не сошли, его лихорадит, и тем не менее он прыгает по столу и заводит это быдло в таверне. Мм. Мясо тут, кстати, неплохо готовят. Еще бы деньги у гоблина отобрать…

Гм. Опять темный ставит стул на стол. Интересно, это у него фишка такая? Если Фтор опять будет петь о цветочках, нас ждут большие неприятности. Как пить дать.

Его последнее творение, которое я слышал в больнице, просто потрясало воображение… Как же там было? Ах да.

Или вот еще:

Дальше я не слушал — не смог. О, Фтор настраивает гитару и готовится петь.

Отпиваю из кубка и намечаю пути для отступления. Если что — бежать придется быстро.

Тихий звон струн, опущенная голова, прикрытые длинными, темными ресницами глаза и полуулыбка на тонких губах…

Странно, но разговоры прекращаются сами собой, как только он берет первый аккорд. Кажется, все и впрямь ждут чего-то особенного. Тем более что темный эльф, решивший стать бардом, — это само по себе чудо.