GO-блин - Ночной позор

Я растопырился, замедляя таким образом падение, и принялся жалеть, что не изучил основ левитации. Штука полезная, но до того сложная, что владеющих ею колдунов еще меньше, чем…

Что бы такое злободневное всунуть? Чем кого? Например…

Что-то с шумом налетело сверху, две громадные загнутые пластины попытались поймать меня, но промазали и со стуком захлопнулись рядом. Похоже наследующая попытка неизвестного чудища оказалась более удачной. Меня перехватили поперек туловища, и тут же громадная птица расправила крылья, замедляя падение.

Мой позвоночник хрустнул сразу в нескольких местах, голову резко дернуло, я прикусил себе язык и сразу после этого мир вокруг погрузился во тьму.

Ой. Ой-ей-ей.

Ладно, соврал, соврал.

На самом деле слова, которые я произнес, в порядочную книжку включать никак не следует, поэтому я их стыдливо опущу. Что-то зачастил я с купюрами. Надо бы сделать два варианта, один для детей и чиновников из министерства образования, а другой — для взрослых, с нецензурной лексикой (я в быту), эротическими сценами (я в ванной) и глубокой правдой жизни (я… я… не знаю).

Хм, отчего это голова не поворачивается? Ага, хреновина какая-то. Липучки, лямочки, пластмасса. Держит, одним словом. Хорошо, что не гипс, прорвались мы-таки в Европу. Я от штуковины попытался избавиться, но сделать это оказалось не так просто. Руки затекли и отказывались подчиняться.

— Вы проснулись, раненый? — приятный девичий голос еще раз заставил меня пожалеть о собственной скованности. Жаль только, рассмотреть обладательницу голоса у меня не было никакой возможности. Вместо нее я видел потресканный потолок.

Хорошее слово, потресканный.

Ой.

Мне все же удалось сесть в кровати, преодолев головокружение.

Стены палаты были разрисованы ежиками, зайчиками, гигантскими грибами и помидорами. Юмористы, мать их.

Угу, вот и наша медсестричка.

— Мадам,— сказал я, тяжело ворочая челюстью.— Что вы делаете после работы?

— Забираю ребенка из садика, кормлю кур, теленка и мужа-механизатора,— очевидно, пытаясь шокировать тертого-перетертого жизнью меня, заявила медсестра.

— Твой ребенок будет звать меня папой,— честно глядя на нее заплывшими малость, но такими ясными глазами, сказал я.— А кур мы зарежем и переедем жить в город.

— Потом к нам приедет мой муж, механизатор Василий, с топором, и оторвет тебе голову,— с печальным вздохом ответила девушка.

— Мои друзья защитят нашу любовь,— не сдавался я.— А с механизатором Василием я и сам поговорю. Я знаешь, чего умею?

— Лежите, больной, вам необходим режим,— усмехнулась медсестра, поворачиваясь, чтобы уходить. И враг бежит, бежит, бежит…

Хотя нет, здесь это звучит не очень уместно.

— В жопу режим,— твердо сказал я, сдирая с шеи вот эту… придерживалку.— Я сам работаю в санитарном отделе, хотя тебе об этом знать не положено. Где тут у вас ларек есть поблизости?..

— Ну как этот Василий потом за тобой с топором гонялся!..— восхищались оперативники.

— Главное — результат,— скромно отвечал я.— А Василий, это так… Последствия. Все лучше триппера.

Утка, как главный герой, скромно вел машину. Удивительные его способности сыграли решающую роль в нашем спасении. Нет, не так, лучше, оказали решающее влияние на вызволение нас из лап неминуемой беды.

Короче, славный боец, помимо остальных своих превосходных качеств, время от времени выступает еще и как колдун-превращенец.

Это значит, что он может обращаться в некоторое животное, просто так, сам по себе, без помощи заклинаний и ингредиентов, которые для этого потребовались бы даже такому монстру, как, например, Закидон.

А теперь быстро, на счет три, угадайте, в какую живность способен превращаться мой славный друг?

Для тех, кто на бронепоезде, повторяем. Остальные могут сразу перескочить к следующему эпизоду.

Имя: Утка. Специальность: колдун. Особенность: превращенец.

В этом логическом ряде заключается ответ на загадку.

Ясно? Поехали дальше.

Теперь те, кто сразу разгадал мой нехитрый вопрос, тоже могут подключаться к действу.

Верховные маги, с запозданием разобравшись в природе происходящей с помидорами аномалии, совместными усилиями смогли обратить процесс в созидательное русло, остановив образование энтропии, и отправили теплицу в вечное плавание.

Нас заставили подробно описать свои чувства, переживания и ощущения, которые были занесены в протокол и подшиты к делу.

Затем выездная комиссия Контроля снялась и уехала, оставив раненых бойцов долечиваться в местной больничке. Вот, собственно, и все.

Гигантская утка, летавшая над городом, породила массу слухов, но даже в районной малотиражке не появилось никакого сообщения, за что следует благодарить отдел сохранения секретности и обеспечения тайны вкладов… то есть организации.

— Ты бы еще дольше там торчал,— воспитывал меня Утка.— Я же не вертолет, в воздухе зависать не умею. Пока нашел тебя, где ты там кувыркался, да пока догнал… Эти еще за перья цепляются… Пассажиры.

— Жалко, ты снизу на нашу теплицу не посмотрел. Красиво летела, как космическое тело. Вечером на небосклоне еще сверкала, как звезда,— говорил немного романтичный Серюня.

Я ковырял обивку сиденья, намереваясь добраться до поролона. Мимо неслись поля и огороды, дымили трубы электростанций, химкомбинат, окруженный страшненькими деревьями, плодоносили которые, по слухам, похожими на красные апельсины ядовитыми топинамбурами.

Вечером, прощаясь, я подумал; если Утка у нас, сами понимаете, утка, то Рыбка, выходит… ага! Ух ты! Ни фига себе… Мхе-хе. Хе.

Я хлюпал носом, в то время как мой непосредственный начальник, покровитель и руководитель Гэндальф Калиострович Хайзенпфеффер страшным голосом орал на верховного колдуна, главу могущественного оперативного отдела Шовенгаса Анатольевича Закидона.

С шефом, когда он в гневе, лучше не спорить. Правда, впервые этот гнев был, что называется, в мою пользу, так что я во всю наслаждался моментом, зная, что вновь подобное случится очень не скоро.

— Вы мне не тычьте,— Закидон, бедняга, пытался еще хорохориться.

— Иди в жопу! — кричал Гоня, размахивая руками.— Не было никакой договоренности подвергать такой опасности моего человека!..

Такое говорить, пожалуй, не следовало, но все равно приятно. Давай, Гэндальф, всыпь ему.

— Вы сами, кажется, говорили, что за такие деньги я волен его на костре поджарить! — не сдавался Закидон. А вот это уже интересно, какой такой костер? Какие такие деньги?

— О костре — речь особо,— твердил Гоня.— А за высотные работы надбавка полагается особая!

— Э-э-э!..— Я попробовал привлечь к себе немного внимания. Как-никак обсуждалось мое непосредственное здоровье.