Роджер Желязны - Миры Роджера Желязны.Том 18

Бабриэль вытаращился на демона. У него и в мыслях не было спрашивать, что Аззи делал у Аретино. Но теперь, когда Аззи сам привлек внимание к этой теме, у ангела зародились сомнения. Хотя Михаил упомянул, что, возможно, затевается нечто предосудительное, Бабриэль пропустил предупреждение мимо ушей. Аззи — его друг, пусть даже и служит Злу, и Бабриэлю не верилось, что тот может замышлять дурное.

Сейчас ему впервые пришло в голову, что его друг, похоже, вынашивает какой-то план, а значит, его, Бабриэля, обязанность разузнать, какой именно.

Они расстались, предварительно заверив друг друга во взаимном уважении и договорившись как-нибудь позавтракать вместе. Аззи пошел прочь. Бабриэль проводил его долгим взглядом и вернулся к своему альбому.

Когда Бабриэль возвратился в гостиницу, вечер еще не наступил. Четырехэтажное здание просело под собственной тяжестью и казалось стиснутым соседними, более высокими строениями. Здесь жили с полдюжины ангелов, потому что синьор Амаччи, мрачный, почтительный хозяин заведения, установил специальные скидки для постояльцев духовного звания. Одни говорили, будто ему известно, что благовоспитанные молодые люди с правильными чертами лица, которые иногда приезжают к нему из неназваной северной страны, — ангелы. Другие повторяли шутку папы Григория и утверждали, что он якобы видит в них ангелов.

Когда вошел Бабриэль, сидевший за конторкой Амаччи сообщил:

— Вас дожидаются в гостиной.

— Посетитель! Как мило! — сказал Бабриэль и торопливо прошел в гостиную.

Маленькая гостиная располагалась в полуподвальном этаже, однако в ее узкие окна проникал яркий уличный свет, придавая ей сходство с церковью, столь милое сердцу благонравных постояльцев. Михаил-архангел сидел в высоком плетеном кресле и листал папирусную брошюру, восхваляющую прелести Верхнего Египта. Он торопливо захлопнул рекламку.

— А, Бабриэль! Я ненадолго, заглянул узнать, как тебе отдыхается.

— Замечательно, сэр, — сказал Бабриэль и протянул альбом со словами: — Я так и не освоил этот фокус с перспективой, сэр.

— Продолжай тренироваться, — посоветовал Михаил. — Живописные навыки помогут тебе оценить многочисленные шедевры из превосходного небесного собрания. Встречал своего друга, Аззи?

— Да, сэр. Недавно я видел, как он выходит от Пьетро Аретино, прославленного автора непристойных стихов и возмутительных пьес.

— Вот как? И что это, по-твоему, значит? Просто дань восхищения?

— Я сам так поначалу думал, — отвечал Бабриэль. — Однако, когда я упомянул Аретино, мой друг неожиданно смешался, и у меня зародились подозрения. Впрочем, мне не хотелось бы обвинять кого-либо в двурушничестве, сэр, тем более — друга, пусть даже и демона.

— Твоя совестливость делает тебе честь, — сказал Михаил. — Хотя мы и не ждем другого от полностью окрыленного ангела. Но посуди сам. Аззи не был бы честным служителем Тьмы, если бы не стремился всеми правдами и неправдами содействовать распространению Зла. Обвинять его в коварстве — значит всего лишь отдавать ему должное. Конечно, он замышляет недоброе! Вопрос: что именно?

— У меня нет даже предположений.

— И все же, полагаю, надо навести справки. Аззи уже не мелкая сошка. Дважды он участвовал в крупных операциях: сперва в истории с Прекрасным принцем, затем в деле Фауста, которое до сих пор разбирается в судах Ананке. Насколько я понимаю, Аззи сейчас — не последний демон в советах неправедных. Мне ясно, что он один из главных заправил в тех играх, которые время от времени затеваются с целью обмануть человечество и направить его на путь погибели.

— Мой друг играет в этом важную роль? — Глаза Бабриэля округлились от изумления.

— Похоже, что так, — кивнул Михаил. — По крайней мере, мне представляется разумным выяснить, что привлекло его к лукавому умнику Аретино.

— Наверно, вы правы, сэр, — сказал Бабриэль.

— И никто лучше тебя, дорогой, с этим не справится.

— Меня? О нет, только не я, сэр! Ваше архангельское преподобие знает, как я простодушен. Попытайся я завести двуличный разговор, чтобы выведать его намерения, Аззи в два счета меня раскусит.

— Знаю, — сказал Михаил. — Мы все наслышаны о твоей искренности. Но ничего не попишешь. Кому, как не тебе, провести небольшую рекогносцировку? Ты уже в Венеции, и тебе несложно будет свести знакомство с Аретино. Зайди к нему, скажи, что давно восхищаешься его творчеством, поговори, посмотри на дом — может, что и увидишь. Стоит даже пригласить его в ресторан, завязать более близкие отношения. Расходы спишем на Небесное Слежение.

— Вы думаете, порядочно шпионить за другом?

— Здравый смысл отвечает: да, — заявил Михаил. — Нельзя предать друга, только врага. Не предашь — не покаешься, не покаешься — не спасешься.

Бабриэль кивнул и согласился сделать, как велено. Только некоторое время спустя до него дошло, что Михаил так и не дал прямого ответа. Однако думать было уже поздно. Предавать друга, может, и непорядочно, но вот нарушать архангельский приказ уж точно не следует.

На следующий день с двенадцатым ударом колокола Бабриэль постучал к Аретино.

Никто не ответил, хотя из дома доносился шум: играли сразу на нескольких музыкальных инструментах и говорили, то и дело раздавались взрывы хохота. Бабриэль снова постучал. На этот раз открыл слуга, вполне приличного вида, только парик на нем сидел набекрень. Лицо у слуги было такое, будто он пытается делать сразу дюжину дел.

— Я хотел бы видеть синьора Аретино, — сказал Бабриэль.

— Ой, понимаете, у нас тут все вверх дном, — отвечал слуга. — Может, заглянете другой раз?

— Мне нужно сейчас, — заявил Бабриэль с непривычной твердостью, еще подогреваемой мыслью, что скоро придется докладывать о своих успехах — или неуспехах — Михаилу.

Слуга отступил назад и пропустил ангела в дом, затем провел в гостиную.

— Будьте добры, подождите здесь. Сейчас спрошу хозяина, может ли он с вами поговорить.

Бабриэль несколько раз качнулся с пятки на носок — этому способу скоротать время он научился давным-давно. Оглядел комнату, увидел на столе рукопись, но только успел прочесть слова «праотец Адам», как в комнату ввалилась шумная компания. Бабриэль виновато отпрыгнул от стола.

Оказалось, что это музыканты: они были запросто, без камзолов, и наигрывали на инструментах, причем явно не божественное, а веселенький танцевальный мотивчик.

Оркестранты прошли мимо Бабриэля, едва удостоив его взглядом. Они направлялись в глубь дома, откуда доносился гул разговора, истошный хохот и визг — похоже, веселились на славу. Бабриэль еще раз взглянул на рукопись, и в этот раз сумел прочесть целую фразу: «Праотец Адам, изгнанный из Рая за то, что вкусил от плода познания…», но тут его отвлек девический хохот.