Иван Куринов - Меч, пронзающий стихию

- Поглядите, кто тут еще!

Ваня резко развернулся, и увидел тех двоих, которые куда-то делись в самом начале потасовки. Вобла держал Даншу за волосы.

Гнев. Вот когда Ваня почувствовал настоящий Гнев. Крылья за спиной разорвали май-ку, глаза стали ярко-зелеными и яростно засветились в темноте. Глациал в руках зарябил и исчез. Рука взметнулась, и Вобла застыл, покрытый трехсантиметровым слоем льда. Глаза сверкнули, и его друг провалился под землю по голову. Сквозь асфальт. Ваня грянул кулаком оземь, и все, кто стоял на ногах свалились, и их тут же связали виноградные лозы.

Ваня подошел к ледяной глыбе по кличке Вобла. Лед треснул, и парень вывалился от-туда и повалился на землю, как мешок с картошкой. Ваня склонился над ним. Парень, дрожа, попытался отползти. Ваня заглянул ему в глаза и негромко и отчетливо спросил:

- Что ты видишь в моих глазах?

Парень затрясся, как кленовый лист на ветру. Ваня ухмыльнулся, он знал, что Вобла увидел в его глазах. Смерть. Возле него мгновенно образовался прямоугольный провал 2:1 метр и в изголовье - камень с надписью "Рыбин Владимир Михайлович. Помним. Любим. Скорбим".

В руке Вани появился Лунар. Ваня медленно выпрямился, еще медленнее начал заносить меч. Парень в ужасе закричал.

- Ваня!

Этот голос донесся до него, как из другого мира. Легкая ладонь легла ему на плечо.

- Ваня прошу, не надо, - всхлипнула Данша.

Ваня тряхнул головой. Он только сейчас осознал, что он делает. Осознал, и ужаснулся. Данша стояла рядом и плакала. Ваня напугал ее. Напугал сильнее, чем эти головорезы. Он свободной рукой обнял ее и прижал к себе.

- Прости, пожалуйста, прости, - проговорил он. - Я никому не позволю тебя обижать. И себе этого не позволю.

Вобла втихомолку попытался смыться, но Ваня пригвоздил его взглядом... и мечом. Лунар пригвоздил его за штанину в сантиметре от кожи. Несдержанный Ваня стал какой-то. Хотя еще вчера, он был уверен, смог бы сдержаться. Ваня даже немного пожалел раз-рушенных внутри него границ. Они сдерживали не только положительные эмоции, но и ярость, гнев и горе.

Когда Данша более-менее успокоилась, Ваня спросил у нее:

- Ну и что с ним будем делать? Закопаем живьем?

- Нет, - улыбнулась Данша. - Я пошутила тогда... - Вобла облегченно выдохнул. - ...у нас за это...

Она шепнула Ване на ухо, и тот расхохотался. Он хохотал так долго, что Вобла задро-жал.

- Что правда? - хихикнул он. - Ну это я могу.

На свет появился ритуальный нож.

- Конечно я еще не практиковал такую операцию, но, думаю, я справлюсь.

- Ч-ч-что в-в-вы х-хотите сделать? - еле слышно прошептал Вобла.

- Кастрировать, - хихикнул Ваня.

Вобла заорал так, что уши заложило. Мановение руки, и голос его словно выключили. Несчастный всячески прикрывал свой самый важный орган, безмолвно крича.

- Понимаю, - кивнул Ваня, - настоящий мужик скорее позволит себе голову отрезать, чем... это.

- Вань, но он же ничего не успел сделать. Может, его простим?

- Если бы он что-нибудь успел сделать, то сейчас бы не дрожал, как кленовый лист на ветру, а лежал бы в этой могиле. Но ты права. Пожалуй, ампутацию отложим до лучших времен, - он на мгновение задумался, а потом добавил. - Но безнаказанным я его не отпу-щу.

Глава 8. Тайна Андрия.

Наутро Ваня проснулся резко, будто его током шарахнули. И тут же его к месту при-гвоздил звонкий голос:

- Закрой глаза и не шевелись!

- Чего?

- Я сказала, не шевелись.

Ваня прилег как был и прикрыл глаза. Только он закрыл их не плотно, поэтому все ви-дел. Данша сидела за столом, перед ней лежал лист бумаги, а по нему она водила каран-дашом. Довольно долго она что-то рисовала, часто поглядывая на Ваню. Наконец она смилостивилась и разрешила открыть глаза.

Ваня лежал на диване в гостиной. Свою комнату он уступил Данше. Тем более, он больше любил твердый диван, чем мягкую кровать.

- Что ты там делаешь? - спросил он.

- Рисую, - бросила Данша. - Не шевелись, я губы рисую.

- Ты чего, меня рисуешь что ли?

- Угу.

Он попытался заглянуть, но едва пошевелился, как Данша мгновенно заставила его за-стыть, не шевелясь.

- Не шевелись, я сказала, - еще минут десять она что-то рисовала, затем сказала, - мо-жешь встать.

Ваня оделся одним мановением руки. Он заглянул на листок.

- Вот это да! - охнул он.

Сходство было передано с такой точностью, что фотографии рядом с этим даже рядом не лежали. Здесь нарисованный Ваня будто дышал, словно сладко посапывал во сне. Хотя Данша использовала один лишь простой карандаш, не утруждая себя ни красками, ни лас-тиком.

- У тебя настоящий талант, - улыбнулся Ваня.

- Нет, - покачала головой Данша. - У меня ничего не вышло, - она опустила голову. - У меня не получилось нарисовать то, что я хотела. Это просто бумажка...

Ваня не успел ничего сообразить, как Данша резко разорвала картину.

- Данша! Зачем? - Ваня был потрясен. Он сам рисовал чуть лучше, чем ужасно, но и свою мазню он бы вряд ли та хладнокровно разорвал. Тем более, если бы изобразил на листе человека.

- Если ты рисуешь картину, ты должен нарисовать чувства, а не вид. Я не смогла этого сделать.

Данша была убита. Ваня обнял ее за плечи.

- Я слышал об этом. Даже читал у какого-то классика. И это правильно, если я хочу точности, я сделаю фотографию, - он подумал, и спросил: - А ты сможешь сказать по чу-жим картинам, чувства здесь, или банальщина?

Данша неуверенно кивнула. Ваня взмахом рук вызвал иллюзии известных картин. Вас-нецов: "Три богатыря", Леонардо да Винчи: "Джоконда", и еще с десяток картин.

Данша тут же забраковала "Джоконду", заявив, что она сама может нарисовать не ху-же. А вот Васнецов ей понравился. Особенно "Баян". Любую абстракцию она начала по-носить такими словами, что Ваня их тут же убрал. Он и не догадывался, что Данша может так выражаться. Одну такую картину она назвала "куском собачьих фекалий". Ваня, в принципе, был с ней согласен. Зато "Осень в Карелии" ей очень понравилась.

Тут зашла Инна, и Ваня мгновенно убрал иллюзии. Если Инна что-то и увидела, на ее лице это никак не отразилось. Судя из странности ситуации, Ваня решил, что Инна ничего не видела.

- Доброе утро! - улыбнулась она.

- Привет! - улыбнулся Ваня в ответ. Данша тоже поздоровалась. - Где Сема?

- У себя дома, - фыркнула сестра. - Я дала ему от ворот поворот.

- А что тебе в нем не понравилось?

- Дурак он. Какую-то ерунду мне рассказывает, типа что у тебя глаза с вытянутым зрачком, или, что у него дыбом волосы встают, когда он с тобой рядом стоит. Еще заявил, что у тебя, - она кивнула на Даншу, - острые уши, как у эльфов из мультика.

- Я вижу, ты не очень переживаешь по этому поводу. А чего у нас поесть?

Они прошли на кухню. Инна подала рис с тушенкой, овощной салат, а на десерт - ро-галики. М-м-м, выпечка у Инны была если не божественна, то изумительна. Особенно рогалики с повидлом и бисквитные торты. Ваня ел так, что у него за ушами трещало. Когда он наелся, то сомневался, что встанет из-за стола.