Сергей Соколов - Феникс в пламени Дракона

Внешне Зал Совета чем-то напоминал оперу, не без иронии отметил Дэвиан Каррел. Дэвиан нечасто бывал в опере, а в Сенате - еще реже, но сходство бросалось в глаза сразу. Кресла элигендов, обитые черным шелком, и ложи сенаторов на втором ярусе весьма походили на места для "почтеннейшей публики". Внушительный подиум, на котором располагались места для Императора, Принца Трона, Принцев Династии, прайм-канселиора и куратора Народной Палаты, располагался там, где следовало находиться сцене.

Зал был уже заполнен, когда, после пышного объявления, появился Император Велизар III. Из-под потолка грянула бравурная мелодия: "Феникс в небесах", официальный гимн Империи Ксаль-Риум уже почти двести лет. Гвардейцы в черных мундирах и надраенных бронзовых касках с золотыми плюмажами высоко подняли древки имперских штандартов. На одном, на черном фоне, был изображен феникс, взлетевший над огненными языками - традиционный имперский герб со времен Амелия Первого. На втором, тоже черно-золотом, красовались перекрещенные мечи и символическое изображение парусного корабля на волнах - герб правящей династии Каррелов. Все встали, и в почтительном молчании Император проследовал на свое место - высокое кресло, почти столь же роскошное, как трон в главном зале Палатиана, и расположенное на верхней ступеньке подиума. Тамрин и Дэвиан следовали за Велизаром. Место Тамрина, как наследного принца, было на ступень ниже отцовского трона, Дэвиан, как принц Династии, занял одно из десятка кресел еще на ярус ниже.

" Немного людей осталось сегодня в династии , - подумал он ядовито, - разве что какие-нибудь троюродные дядушки-тетушки ".

После того, как заняли места Император и принцы, расселись и остальные. Под взглядами нескольких сотен глаз Дэвиан на самом деле чувствовал себя актером на представлении. К тому же - действительно, всего лишь статистом, что особенно досадно. Его роль сводилась к тому, чтобы сидеть, молчать и позировать перед фотокамерами газетчиков. Дэвиан охотно отпустил бы едкий комментарий по этому поводу, но, увы, Тамрин сидел выше и чуть в стороне, пришлось бы вставать с кресла, что, конечно, сценарием разворачивающегося действа запрещалось.

Первым на сцену, то есть, на трибуну, поднялся Орас Темплен. Как прайм-канселиор, он являлся здесь старшим - после Императора, разумеется - и он должен был вести заседание. Дэвиан положил руки на подлокотники, стараясь выглядеть непринужденно и бесстрастно, и бросил взгляд наверх, туда, где размещались "гостевые ложи", то есть, места для журналистов. Заседание не было закрытым, Империя собиралась объявить о своем решении на весь мир. Среди газетчиков была и Фионелла - Дэвиан, воспользовавшись своим титулом принца (должна же от него быть хоть какая-то польза!) сказал пару слов кому надо, чтобы она получила приглашение. Фио не просила его об этом, даже не намекала, но он успел узнать ее достаточно хорошо, чтобы понять, что ей бы хотелось оказаться здесь в такой день. Присутствовать на заседании, где решается - быть или не быть войне - почетно для любого журналиста любой имперской газеты, а для Фионеллы карьера значила больше, чем она признала бы открыто. Впрочем, как и для самого Дэвиана, и если у него была возможность оказать девушке небольшую услугу, он с удовольствием это сделал.

Он увидел Фио наверху, среди прочих, и подумал, не послать ли ей воздушный поцелуй - счастье всем собравшимся газетчикам было бы обеспечено, да и он получил бы от всего этого спектакля хоть какое-то удовольствие. Искушение было велико, но Дэвиан его поборол и, сохраняя на лице подобающее принцу непроницаемо-величественное выражение, неподвижно сидел и слушал, что говорит прайм-канселиор.

Темплен начал с того, что поклонился Императору и принцам, затем, повернувшись, поднялся на трибуну. Та размещалась на отдельном возвышении, под стеклянным куполом потолка, таким образом, что солнечный свет, струящийся сверху, образовывал отчетливо видимый золотой столб, падающий прямо на трибуну. Эффектное решение архитектора, но не очень удачное - слишком яркий свет мешал собравшимся видеть оратора, а тому, в свою очередь, приходилось щуриться и часто смаргивать. Вообще, дизайн зала был продуман далеко не блестяще, отметил Дэвиан сам для себя, за неимением возможности поделиться этим наблюдением с Тамрином. Элигенды с сенаторами и Император с принцами располагались лицом друг другу. Соответственно, человек, выступающий с трибуны, неизбежно был обращен спиной либо к тем, либо к другим. Поскольку оратор, как правило, обращался к членам Сената и Народной Палаты, спина его была повернута к Императору, а что находится ниже спины, известно. Строители, очевидно, тоже задумались об этом в последний момент, поскольку придали трибуне форму кольца с подпружиненной дверцей сбоку, так что стенки из лакированного черного дерева скрывали от высочайшего взора фалды парадного фрака оратора, делая оскорбление не столь явным.

" Любопытно, это случайный недосмотр, или же?.. - задумался Дэвиан. - Я бы поставил на второе: когда строили Новый Сенат, власть Императоров уже не была абсолютной. Сенаторы могли позволить себе подобный намек на то, что они думают о Его Величестве ".

- Ваше Императорское Величество. Ваши Высочества, - Темплен отвесил еще они легкий поклон, затем повернулся лицом к залу, обратив в сторону Величества и Высочеств закрытые трибуной фалды. - Братья сенаторы. Господа элигенды. В соответствии с законом и традициями Империи Ксаль-Риум, властью, данной мне Императором, объявляю текущее заседание открытым.

Благодаря микрофону и системе динамиков сухой голос прайм-канселиора раскатился над огромным залом. Прозвучали аплодисменты. Несколько стенографистов в неприметной нише сбоку быстро строчили карандашами. Газетчики наверху тоже торопливо записывали что-то в блокноты, фотографы сверкали вспышками. Дэвиан снова скосил взгляд в направлении Фионеллы; само собой, девушка была занята тем же, что и остальные. Фио, в строгом темно-сером костюме, выглядела очень изящно. Там были и другие женщины-журналистки, но она дала бы фору любой из них. С такого расстояния было невозможно рассмотреть мелкие детали, но Дэвиану почему-то представилось, как она закусила губу от усердия. Картинка получилась забавной.

Меж тем, Орас Темплен наконец-то закончил с обязательными формальностями, после чего перешел к делу. Его негромкий голос обрел силу, интонации странным образом казались сухими, деловыми, и вместе с тем напористыми. Нельзя не признать, сейчас он производил сильное впечатление.

- Я не стану говорить долго, - начал глава Сената. - Всем вам известно, почему мы собрались здесь. У каждого из вас было достаточно времени, чтобы все взвесить и решить, за что вы будете голосовать сегодня. Ни от кого из вас мы не утаивали информацию, важную для принятия решения. Поэтому я буду краток: сегодня мы должны сказать, будет ли Ксаль-Риумской Империей объявлена война Ивирскому Султанату. Я не буду вас призывать ни к одному, ни к другому варианту. Это решение принимать всем нам, и нам нести ответственность за его последствия перед Императором и державой. Поэтому сейчас я не буду говорить ничего больше. Я прошу вас лишь об одном: голосовать здраво и взвешенно. Благодарю вас, господа.