Энгус Уэллс - Повелители Небес

Она сказала:

— Давиот, мы должны поговорить.

Я неохотно оторвал свои губы от ее кожи и кивнул.

Рвиан проподнялась и устроилась на подушках, волосы золотым водопадом струились на ее гладкие плечи. В голосе моей любимой слышалась серьезность. Я не пошевелился, чтобы поцеловать ее, заключить в объятия, просто лежал рядом и держал руку Рвиан, с меня и этого было достаточно в тот момент.

Она какое-то время молча изучала мое лицо, точно стараясь предугадать, какой будет моя реакция, затем произнесла:

— Тездал — Повелитель Небес.

— Что ?

Если бы Рвиан не удержала меня, я бы, наверное, поднял на ноги весь замок. Тем не менее я вскочил на пол, увлекая за собой Рвиан и стараясь разорвать цепкую хватку ее рук.

— Давиот, нет! — вскричала она, потом уже тише добавила: — Послушай, прошу же тебя, послушай. Он не опасен, он лишился памяти.

— Что? — снова спросил я.

Такая потеря казалась мне просто ужасной. Я сел на кровать и принялся размышлять. Зачем Рвиан защищать Повелителя Небес? Она взяла мои руки, становясь передо мной на колени. Страсть вновь загорелась во мне, несмотря на состояние крайнего изумления. Моя любимая встряхнула головой, откидывая за спину свои прекрасные волосы, и «посмотрела» мне прямо в глаза.

— Он утратил память, — повторила она. — Помнит только, что зовут его Тездал, и все.

Я сказал:

— Но он Повелитель Небес, ты же знаешь это?

— Мы знаем, — сказала она и рассказала мне о том, как был найден Хо-раби, как жил на острове, и о том, что придумали колдуны.

Когда она закончила, я какое-то время сидел молча, новость, которую я узнал, оказалась столь внушительной, что требовалось какое-то время, чтобы осмыслить ее. Я сказал:

— Если бы Пиррин узнал это, то убил бы Хо-раби.

— Для этого мне и приходится притворяться, — сказала она, — я должна доставить его в Дюрбрехт, а то получится, что все усилия наши пойдут прахом.

Я кивнул, подумав о том, что, не сложись обстоятельства столь причудливым образом, я бы не сумел вновь увидеться с Рвиан. Получалось, что вообще мне следовало бы в какой-то мере быть признательным нашему врагу за то, что все получилось подобным образом. Однако я спросил:

— Он совсем потерял память? Может, дурачит вас?

— Мы проверили его всеми возможными способами, — ответила Рвиан. — Использовали колдовство. Если бы мы не были так уверены, разве осмелились бы пойти на такой риск?

— Полагаю, что нет. — Я медленно покачал головой и добавил: — Робирту не дает покоя внешний вид твоего спутника. — Я сделал паузу и, припомнив слова сотника, сказал: — «Не будь этот парень в обществе колдуньи, я бы решил, что он Хо-раби, очень уж похож». Боже мой, Рвиан, если уж Робирт так думает, что говорить о Вариусе?

Она облизала губы, которые в бликах фонаря выглядели столь влажными, столь соблазнительными, что мне немедленно захотелось ощутить их сочный поцелуй. Рвиан сказала:

— Полагаю, что если Вариус и подозревает что-то, то почитает за благо молчать, рассудив, что если Стражам зачем-то понадобилось пойти на такую уловку, то, стало быть, так надо.

— Пиррин может рассудить по-другому, — заметил я, вспоминая слышанное по дороге. — Он потерял сыновей в схватке с Повелителями Небес.

— Вот поэтому и нельзя говорить им правды, — сказала Рвиан, — никому. Дай Бог, чтобы нас поменьше донимали вопросами на корабле.

— На корабле, — повторил я машинально. — Ты собираешься сесть на одно из стоящих в гавани судов?

Она опустила голову, и золотой занавес волос скрыл ее плечи и грудь. Рвиан вновь подняла голову, и я увидел, что лицо ее стало мрачным.

Она сказала:

— «Эльф», он отплывает завтра на восходе.

— Рвиан, ты подвергаешь себя страшной опасности. Если хозяин корабля узнает правду, то, может статься, прикажет бросить Хо-раби за борт. Или доставит вас обоих связанными к наместнику в ближайшем замке с обвинением в государственной измене.

Она ответила:

— И все-таки это самый безопасный способ. Мы избрали его.

Я усомнился:

— Но Тездал — Повелитель Небес, наш враг. Он может причинить тебе вред.

— Он считает меня своей спасительницей, которой обязан жизнью, и поклялся защищать меня.

Мне это совсем не понравилось. Я нахмурил брови и сказал:

— Я мог бы лучше тебя защитить.

Рвиан улыбнулась и сжала мои пальцы в своих ладонях.

— Я ведь колдунья, Давиот, — произнесла она. — Я тоже могу постоять за себя.

Я еще пуще насупился. Рвиан отпустила мои пальцы и положила руки мне на щеки, изучая мое лицо, точно стараясь получше запечатлеть его черты в своей памяти. Моя возлюбленная произнесла:

— Если твоим и моим учителям удастся подобрать ключи к его памяти, подумай, сколько всего полезного мы сможем узнать. Я должна доставить его в Дюрбрехт.

Лицо Рвиан вновь сделалось мрачным, в голосе я уловил сожаление.

— Тебе он нравится, — вырвалось у меня.

В моем голосе несомненно проглядывало негодование. Рвиан привлекла меня к себе и нежно поцеловала, а потом сказала:

— Нравится, возможно, но люблю я тебя, Давиот, в этом мире другого, кроме тебя, для меня не существует. А Тездала мне жаль. Потому что, когда я выполню свое задание, он вновь станет узником. Они, вероятно, используют его, а потом…

Она не договорила, я кивнул, думая, что в тот момент любил ее еще больше, чем когда-нибудь раньше. Мне внезапно показалось таким прекрасным, что Рвиан может испытывать столько сострадания к врагу, и ужасным, что обязанность, возложенная на нее, причиняет ей столько боли. Но передо мной была моя Рвиан, сталь под хрупкой плотью. Я сжал в своих объятиях мою возлюбленную.

— Долг — безжалостный господин, — сказал я, — но более прекрасного стражника у Повелителя Небес никогда не будет.

Я почувствовал, как шевельнулись ее прижатые к моей груди губы и услышал чуть приглушенный голос.

— Да, безжалостный, — пробормотала она, — потому что привел меня к тебе только для того, чтобы я снова тебя потеряла.

— Этого не будет, — произнес я, целуя ее волосы.

Рвиан отстранилась от меня и посмотрела мне в лицо. В глазах ее стояли слезы. Я смахнул упавшие на щеки моей возлюбленной соленые капельки. Рвиан сказала:

— Будет. Мне отплывать завтра, а тебе следовать своим путем.

Я сказал:

— Только с тобой.

Она взмолилась:

— О Давиот, не мучай меня. Второй раз расставаться еще больнее.

В голосе Рвиан чувствовалась такая боль, такое смятение отражалось в чертах ее нежного лица, что я не выдержал. Я прижал к себе свою любимую, коснулся губами ее шеи и щек, а потом твердо сказал:

— Я не дам долгу разлучить нас снова.

— Этого не может быть, — простонала она. — Не говори больше так, Давиот, ты просто ранишь меня. Обнимай меня, люби.