Энгус Уэллс - Дикая магия

Увидев всадников, Ценнайра порадовалась за себя, словно и вправду потерялась. Она наблюдала за ними из высокой травы. И лишь убедившись в том, что это не дикари, поднялась и замахала руками.

Они подъехали к ней легким галопом. Красивая женщина с льняными развевающимися на ветру и поблескивающими под утренним солнцем волосами на сивом мерине; темнокожий керниец, восседавший на огромном черном жеребце, — длинные волосы его были забраны сзади в конский хвост, а голубые глаза не мигая смотрели на нее; и юноша, темный от загара, но явный лиссеанец, судя по чертам лица; его выгоревшие на солнце золотистые волосы также были забраны сзади в конский хвост на кернийский манер, а на лице застыло озадаченное выражение.

Она побежала им навстречу, и всадники сбавили ход, с любопытством оглядывая ее с головы до ног и, как бы невзначай, опустив руку на эфес мечей. Глаза их шарили по сторонам, словно они боялись засады.

— Слава богам, вы здесь! — воскликнула она. — Меня зовут Ценнайра.

Каландрилл подозрительно косился на незнакомку, не понимая, как она сюда попала. Он не мог не отметить ее красоты. Иссиня-черные, спутанные с травинками волосы обрамляли чумазое лицо с резко выделявшимися ярко-красными губами и огромными карими глазами. На ней был дорожный костюм из мягкой коричневой кожи, мятый и грязный, туника, выставлявшая напоказ полную грудь под грязной рубашкой, и длинные ноги в узких штанах. Красивее женщины Каландрилл еще не видел. Он натянул поводья, остановил лошадь и поклонился, забыв о мече. Потом спешился и улыбнулся, не обращая внимания на ворчание Брахта и на подозрение, сверкавшее в серых Катиных глазах.

— Ценнайра, — он подошел к ней на шаг. — А меня зовут Каландрилл.

Ценнайра едва слышно повторила его имя, даже не пытаясь скрыть облегчения — наконец-то перед ней ее добыча. Так вот он — Каландрилл ден Каринф. По рассказам Аномиуса она представляла его фатоватым тщеславным князьком, ученым-неженкой. Но мускулистый молодой человек, стоявший перед ней, скорее походил на воина. Он был ловок и крепок, как его меч, и отличался грацией в движениях. В его карих глазах светилось любопытство. Несомненно, он был красив. Ценнайра, издав слабый стон, бросилась ему на шею. Коричневая кожа его рубашки мягко коснулась ее щеки. От него исходил дурманящий аромат мужского пота и конской сбруи. Каландрилл нежно обнял ее за плечи, и впервые после дикой скачки она почувствовала себя в безопасности. Сыграть свою роль ей не составило труда.

Чувствуя ее дрожь, Каландрилл зашептал ей на ухо слова утешения. Странно, думал он, разве могут столь черные волосы так ярко переливаться на солнце? Спутники Каландрилла, не переставая оглядываться, соскочили с лошадей.

— Как ты здесь оказалась?

Ценнайра оторвала голову от груди Каландрилла, где ей было так спокойно, и посмотрела на задавшего вопрос. На нем были рубашка и брюки из мягкой черной кожи; длинные черные волосы, забранные сзади, открывали высокий лоб, а ярко-голубые глаза на ястребином лице рассматривали ее без всякого выражения. На тонкой талии болтались ножны с кернийским мечом. Брахт — подумала Ценнайра. Женщина с серебристыми волосами и серьезными серыми глазами была одета в кольчугу и брюки, подчеркивавшие ее длинные красивые ноги. А это Катя — догадалась она. Правая рука девушки, как и рука Брахта, лежала на рукоятке изогнутой сабли.

Ценнайра шумно вздохнула и слегка отстранилась от Каландрилла. Не глядя ему в глаза, она знала, что ему не хочется выпускать ее из своих объятий: Быстро, едва не захлебываясь, она поведала им историю, придуманную Аномиусом, и в подтверждение махнула рукой в сторону останков лошади.

Она представилась кандийкой, вложившей средства в караван, возглавляемый неким лиссеанским купцом в Гансхольде. Переживая за исход предприятия, она лично отправилась в Куан-на'Фор. Они благополучно добрались до Кесс-Имбруна, откуда намеревались взять путь на восток. Но тут на них напали всадники, прискакавшие с юга, с Джессеринской равнины. Живописуя схватку, в которой якобы чудом осталась жива, она то и дело вздрагивала, пуская слезу; голос ее срывался.

Закончив рассказ, Ценнайра вздохнула, шмыгнула носом и попросила разрешения смочить губы. Каландрилл передал ей фляжку, и она принялась жадно пить, не сводя с них глаз.

Каландрилл явно ей поверил. В Брахте же она почувствовала некоторое сомнение; Катя ей явно не доверяла. Но Ценнайру это не обеспокоило — люди они благородные и вряд ли бросят ее одну. Да и лишней лошади у них нет, чтобы отправить ее восвояси. Так что воля Аномиуса исполнится, они возьмут ее с собой. А это — как раз то, что нужно и ей, если она хочет избавиться от уродливого маленького колдуна. И все же, возвращая фляжку и благодарно улыбаясь, Ценнайра размышляла, стоит ли прибегать к козырной карте. И наконец решилась.

— Бураш! — воскликнула она под вопросительным взглядом Брахта. — Вы не представляете, какой я пережила ужас: столько смертей. К тому же…

Ценнайра вспомнила, что недавно видела, и ей не пришлось делать над собой усилие, чтобы задрожать всем телом. Последние слова она произнесла, понизив голос до перепуганного шепота.

— К тому же?.. — переспросил Брахт.

— Дера! — возмутился Каландрилл. — Ты что, не видишь, в каком она состоянии? Да она сейчас умрет от голода.

— Это верно, — солгала Ценнайра. — Но прежде я поведаю свою историю.

Каландрилл раздраженно хмыкнул, и она улыбнулась, довольная своей властью над чувствами мужчин. Вернее, некоторых мужчин, поправила она себя. На Брахта она не произвела никакого впечатления. Это все потому, успокаивала она себя, что он влюблен в вануйку. Интересно, что чувствует женщина, вызывающая подобную любовь? Она поспешила отогнать от себя эти мысли и рассказала им истинную правду.

— Мой конь пал здесь невдалеке, — хрипло пояснила она. — Сюда я дошла пешком. Думала, что тут я в безопасности. Но вдруг появился всадник и что-то… я сама не поняла что… удержало меня от того, чтобы броситься ему навстречу. От него исходило какое-то зло… Вокруг него была дурная аура… Поэтому я спряталась. И правильно сделала.

Она нахмурилась и замолчала, вспомнив пережитое. Все трое внимательно смотрели на нее.

— Он разжег костер, вытащил из седельного вьюка мясо и начал есть. Бураш! Это было ужасно. Он жарил и ел человеческое мясо.

— Рхыфамун! — с ненавистью воскликнул Каландрилл.

Катя с отвращением поджала полные губки. Брахт презрительно сплюнул и сказал:

— Продолжай!

Ценнайра инстинктивно провела рукой по губам, словно избавляясь от неприятного привкуса. Ей не пришлось разыгрывать отвращение.