Энгус Уэллс - Повелители Небес

Он фыркнул:

— День добрый, Сказитель.

— День добрый, начальник, — ответил я без всякой теплоты в голосе.

Он хмыкнул и сжал жезл обеими руками на уровне своей узкой груди.

— Пусть будет с тобой Господь, — сказал он.

Я ответил все так же холодно:

— Благодарю.

Черты его мертвенного лица были, как обычно, непроницаемыми, но в позе его чувствовалась какая-то нерешительность, он словно хотел что-то сказать, поэтому я остановился в ожидании.

Наконец надзиратель сказал то, что собирался:

— Что касается того слуги, Урта. В том случае выбора у меня не было, я только сделал то, что должен был сделать.

Я посмотрел в глубоко сидящие глаза Ардиона.

— Наверное, так, но это все равно неправильно. Думаете, ему понравилось такое обращение? Разве приятно, когда тобой помыкают как каким-нибудь зверем?

Выражение на лице Ардиона не изменилось, но я почувствовал, что мои слова его удивили. Он сказал то, что, по его мнению, служило объяснением всему:

— Он Измененный.

— А вы думаете, что у Измененных нет чувств?

Стоявшие у него за спиной привратники уставились на меня с изумлением. Не знаю уж, что их так поразило: сами мои слова или тот факт, что я осмелился разговаривать подобным тоном с Ардионом. Мне было наплевать, теперь надзиратель уже не мог больше наказывать меня.

Думаю, что ему мои слова пришлись не по нраву. По крайней мере, брови надзирателя поднялись, и он медленно покачал головой.

— Ты самый странный из всех учеников, которых я здесь видел, — сказал он.

Я прошел мимо и кивнул привратникам:

— День добрый и прощайте, друзья мои.

Последовала пауза, а потом я услышал, как каждый из них крикнул мне вслед:

— День добрый и прощайте, Сказитель.

Я рассмеялся и, зашагав прочь от школы, думал о том, что записал на свой счет одну маленькую победу.

«Дракон» был одномачтовой галерой, принадлежавшей уроженцу западного побережья, которого звали Ниал. Его благодушие и добросердечие побудили меня изменить свое отношение к его землякам. Ниал был выше меня на голову, лицо его сплошь заросло густой черной бородой, сквозь которую, когда он улыбался, поблескивали белые ряды зубов. Волосы, покрывавшие его голову, спускались до самых бровей, из-под которых глаза его то и дело вспыхивали озорным блеском. На борту судна находилась команда, состоявшая из двенадцати гребцов-«быков», а пассажирами были сестра капитана Лвия, ее муж Драх и их дочь Морвенна. Все они, как объяснил мне Ниал, бежали из Дюрбрехта, боясь новых набегов Повелителей Небес, и собирались вернуться в Арбрин, где Драх надеялся возобновить свою свечную торговлю.

Я напомнил им легенду о прошлых славных победах, в которой рассказывалось о наместнике, бросившем свою дружину на втрое превосходящие его силы войска Хо-раби и сумевшем продержаться до тех пор, пока на помощь ему не пришел Великий Властелин Падир вместе с колдуном Винном, и враги были уничтожены все до единого человека. Легенда была древняя, и, я полагаю, собеседники мои слышали ее уже не одну сотню раз, но я (позволю себе похвастаться) превосходный рассказчик, так что мне удалось заставить их слушать меня с раскрытыми ртами. А ведомый Ниалом «Дракон» тем временем устремился на запад.

Когда сумерки сгустились над Треппанеком, Ниал привел свое судно в местечко, называемое Дарбрином, — деревенька эта служила перевалочным пунктом для путешествовавших, и при ней имелись паромная переправа и постоялый двор. Я предполагал заночевать на палубе, чтобы избежать лишних трат, но Драх настаивал, чтобы я взял себе комнату за его счет. Уж не знаю, зачем ему это было нужно: может быть, он хотел обелить себя за бегство из Дюрбрехта, а может быть, близкое знакомство со Сказителем льстило его самолюбию. Мне, честно говоря, было все равно, поэтому я с живостью откликнулся на это предложение.

Пока женщины принимали ванну, мы решили пропустить по кружке эля в компании Ниала. Драх сказал:

— Я верю, что вы не считаете меня трусом, Давиот. Не думаете также, что я не верю в силу наших колдунов и мощь войск Великого Властелина. Я сражался в рядах ополченцев в прошедшем году, но у меня на руках Лвия и Морвенна, и я вовсе не хочу, чтобы они стали жертвами Повелителей Небес. Будь у вас жена или дочь, вы бы поняли…

Так получилось, что путешествие мое проходило куда веселее, чем я предполагал. Я упражнялся в своем искусстве рассказывать истории, а Ниал оказался более милосердным капитаном, чем Керим, и обращался со своими гребцами-Измененными если не как с равными себе, то уж, по крайней мере, не как с простыми животными. На проплывавшие вдалеке берега я смотрел словно бы вновь открывшимися глазами. Теперь, когда я думал о Рвиан (а это случалось еще очень часто), чувства мои более походили на сладкую щемящую грусть. Думаю, что я наконец стал осознавать, что Клетон был прав и наше расставание с ней все равно было неизбежным, так к чему убиваться над тем, что изменить все равно нельзя.

Так мы и пришли в Арбрин.

Наместником там был Тирск, и от Ниала я узнал, что вся семья здешнего господина состояла из него самого да одного сына. Жена Тирска скончалась от лихорадки три года тому назад. Еще я узнал, что Арбрин процветал (что подтверждалось окрашенными в пастельные краски зданиями и ухоженными садами) благодаря своему выгодному географическому положению, так как на нем сходились многие важные торговые пути. Мне представился тихий полусонный городок с чистыми улочками, который не ведал набегов Повелителей Небес. Горожане встретили меня радостными криками на пути к каменной башне Арбринского замка. Следов войны видно не было.

Там я провел четыре дня, изучая в дневное время город, встречая теплый прием на площадях и в тавернах, где я рассказывал жителям свои легенды. Вечера я проводил у Тирска. Здешний придворный колдун послал через связывавшие все замки Дарбека магические каналы сообщение о моем благополучном прибытии, но каков ответ, если он вообще был получен, я не знал. Сказители, по сути дела, получают мало приказов, главное, чтобы мы рассказывали свои легенды да держали глаза и уши нараспашку. И я был свободен выбирать, когда и куда отправляться: это была самая настоящая свобода, свобода, которая не могла не пьянить меня.

Кроме практической стороны нашего ремесла, существуют три главных обстоятельства, важных для жизни Сказителей, несмотря на то что нашим слушателям, по всей видимости, кажется, что мы прибываем к ним и уезжаем от них по воле каких-то волшебных сил.

Главным в повестке дня для меня являлся сам способ передвижения. Мне было предписано добраться из Арбрина в Морвин до конца года, но как я должен был это сделать, оставалось решать мне самому. У меня была пара крепких башмаков, и за исключением дождливых периодов, когда у меня начинала побаливать рана в ноге, я вполне был годен в солдаты. Чтобы пройти западным берегом Келламбека и добраться до места назначения, мне понадобилось бы довольно много времени, и тем меньше его осталось бы у меня на то, чтобы рассказывать и слушать. Кое-какие деньжата у меня оставались, но их явно бы не хватило, чтобы приобрести лошадь или мула. Можно было бы рассчитывать, что меня подвезут странствующие купеческие караваны, хотя на данный момент я мог полагаться только на свои ноги.