Сергей Смирнов - Дети выживших

— Ближе!

Даггара подвели к самому седлу, осветили факелами.

Камда поглядел ему прямо в глаза. Перевел взгляд ниже: черные от крови руки Даггара сжимали две коротких арбалетных стрелы.

Камда кивнул.

— Он не бессмертный, — с удовлетворением произнес он, — Бессмертны одни только боги. И нет справедливости на земле.

Он развернул коня и поскакал к своей ставке.

На берегу великой реки, почти на равном удалении от старой столицы хуссарабов Тауатты и центром мира — Нуанны — строился новый город.

Сначала был построен деревянный причал, украшенный искусной резьбой. К нему на широких плоскодонных баржах стали подвозить камень — гранит и мрамор, а также строительный лес.

Десятки тысяч рабов день и ночь трудились на огромной строительной площадке.

Таков был приказ Ар-Угая, отданный от имени младшего каана — строить город одновременно со всех сторон. Каменные блоки тесно укладывали в утрамбованную и посыпанную песком землю. По ней день и ночь катали громадные каменные катки с помощью десятков лошадей. И получалась гладкая мостовая, вдоль которой быстро, как по волшебству, возникали мраморные дворцы с бассейнами и фонтанами.

Дорога, впрочем, была не слишком удобной и долговечной. Но, кажется, это никого не заботило — ни строителей, ни надсмотрщиков, ни, тем более, рабов. Казалось, все знали — и это знание передавалось сверху вниз, от каана до последнего погонщика мулов, — что всё в этом мире недолговечно, и всё рано или поздно пожрет беспощадная огненная бездна.

Первым зданием, которое было возведено в новом городе, был дворец Великого каана, Угды. Угда немедленно покинул свой шатер и со всеми домочадцами, слугами, рабынями переселился в новый каменный дворец.

Во дворце был бассейн с подогреваемой водой. И теперь Угда с утра лежал обнаженным в теплой воде и напивался перебродившим кумысом. Он по-прежнему предпочитал этот напиток всем другим, хотя стоило ему шевельнуть пальцем — и для него доставили бы любое вино из любого уголка мира.

К обеду он засыпал в бассейне, и тогда служанка звала рабов. Они вытаскивали Угду из воды, укутывали в мягкие покрывала и переносили в сад. Там, под хилыми саженцами персиковых, абрикосовых, мандариновых деревьев он спал до вечера.

Впрочем, его решений не требовалось, и его редко будили. В новом городе всеми работами распоряжался мастер Тхи.

Аххаг Второй, которого хуссарабы называли младшим или просто кааном, за последний год сильно вытянулся и окреп.

Он научился править лошадью, и часто уезжал в степь, за холмы, окружавшие новый город. Хотя по первости няньки, причитая, бежали за ним, когда он с помощью Ар-Угая или Шаат-туура садился в седло.

И в поездках его сопровождал отборный отряд предводителей родов, хотя мальчик и не любил, когда обнаруживал их за собой. Поэтому отряд прятался в урочищах между сопками, следуя за юным кааном на расстоянии и стараясь не попадаться ему на глаза.

А потом он возвращался в шатер, где его ожидала Айгуз — так называли теперь царицу Домеллу.

— Где ты был? — спрашивала она, пытаясь обнять мальчика.

— Дальше, чем вчера, — уклончиво отвечал Каан-бол, и у матери пропадало желание приласкать сына.

Ей не нравились степи, холмистая долина, поросшая редкими рощами. В тихую ясную погоду, рано-рано утром, она часто выходила из шатра и смотрела на запад. Здесь горы были ближе, — и они прорисовывались в неизмеримой голубизне расстояния — темно-синие, далекие, зовущие.

Но поднималось солнце, и горы таяли в воздухе, словно их и не было.

Иногда днем приходил мастер Тхи и приглашал ее посетить город, посмотреть, как идет строительство, взглянуть на будущий дворец, в котором ей предстояло жить. Айгуз соглашалась — только для того, чтобы развеять скуку.

Город этот назывался Арманатта. Так было решено на куруле, хотя имя придумал Ар-Угай. Арманатта значило Отец Дружбы.

Астон потер лоб, пытаясь вспомнить что-то очень важное, что мелькнуло и забылось в многочисленных заботах последних дней.

Он спустился в каземат. Трай встретил его и сказал, что в состоянии Нгара никаких изменений не произошло.

Астон молча разглядывал могучую фигуру, распластанную на каменном полу, с руками и ногами, прикованными к стенам.

Он так долго смотрел на него, что ему показалось, будто Нгар шевельнул под веками глазными яблоками.

Астон подскочил, пальцем поднял веко. Бессмысленный, закатившийся глаз. Астон с силой надавил на него.

Трай следил за ним с возрастающей тревогой.

— Прости, магистр, но внезапное пробуждение от летаргии…

— Знаю! — оборвал его Астон.

Отвернулся от Нгара и подозвал Ваде.

— В одной из мастерских у нас есть большой стеклянный сосуд. Помнишь, мы сделали его, когда изучали свойства воздуха?

Ваде почтительно кивнул:

— Ты посадил в него собаку, и велел выкачать воздух насосом. Собака долго мучилась…

Астон топнул ногой:

— Мне наплевать, что произошло с той собакой! Просто опыт был неудачным, у нас нет возможности выкачать весь воздух и создать идеальную пустоту! Много ли выкачаешь с помощью огня и ручного насоса?..

Вадемекум молчал, слегка попятившись.

Астон заставил себя успокоиться, глубоко вздохнув.

— Этот сосуд доставить сюда.

Ваде кивнул с непонимающим видом.

Астон повернулся к Траю:

— Иди, старик. Ты сделал свое дело. Я позову, когда ты снова станешь необходим.

Когда Трай удалился, Астон внезапно схватил Ваде за плечи, рванул к себе.

— Тот опыт с собакой был неудачным, потому, что мы не знали, есть ли у нее душа. Оказалось, что есть.

— Собака околела от недостатка возд…

— Молчи! Молчи!.. Этот человек, называющий себя богом… Ты понимаешь? Впрочем, где тебе понять всё это… Я хочу знать, — прошептал он в самое ухо Ваде, — где он сейчас, его аххумский бог? Мне кажется, что не здесь…

Битва, как и ожидалось, была скоротечной. Только два или три аррадата успели сделать по выстрелу — но гром и огонь никого не напугали, а каменные ядра упали позади хуссарабов; к тому времени они уже приблизились к лагерю нарронийцев на расстояние двух полетов стрелы, оседлали коней и ринулись в атаку. Обслуга аррадатов была порублена. Пехота в панике бежала, и хуссарабы гнали ее несколько миль, пока не устали кони.

В полдень Шумаар, сидя в седле, смотрел, как грузят аррадаты и ядра в повозки. Занн объяснял ему, как они стреляют, но Шумаар все равно не понимал.

— Железные и деревянные трубы. Каменные ядра забивают в них… Что дальше?

— Главное — не трубы. Главное — вот это вещество, — Занн подозвал воина, бережно взял из его рук небольшой глиняный сосуд, забитый деревянной пробкой. Он вытащил пробку зубами, высыпал на ладонь горсточку серых крупиц.