Алексей Глушановский - Хранитель мира

Мощный удар крупом — и монстр кубарем летит в сторону, сминая траву и ломая молодые деревья. Короткий блеск клыков — и черная струя крови из разорванного горла твари, шипя и пенясь, пачкает изумрудно-зеленую траву Феерии. Новый удар — и перекушенная левая лапа падает наземь.

Затем Туман наваливается всем телом, могучие челюсти сжимаются на шее отвратительной пародии на волка, слышен задушенный хрип, треск позвоночника — и оборотень обмякает, повиснув в пасти призрачного пса. Глаза его тускнеют, а рвущийся из разорванного горла ручеек крови все слабнет и слабнет. Лапы твари еще подергиваются, но видно, что это уже конвульсии.

А гордый Туман, еще пару раз мотнув своим трофеем из стороны в сторону, чтобы удостовериться, что тварь больше не оживет, торжествующей походкой подходит к неподвижному Артуру и кладет тушу оборотня к его ногам. Совсем как тогда, много-много лет назад, гордый своей добычей пес положил к ногам своего маленького друга знатный подарок — яркую и красивую пушистую лису, с точно так же перекушенным позвоночником.

— Туман… — Артур без сомнений и колебаний обнял измазанную в черной крови проклятого шею своего лучшего друга, зарылся пальцами в седую шерсть… Казалось — без малого двадцать лет разлуки исчезли, как не бывало, и четырехлетний ребенок вновь обнимает свою потерянную и наконец-то найденную собаку. А может, они и впрямь исчезли? В Феерии бывает и не такое…

Огромный пес только слегка боднул головой плечо своего приятеля, лизнул его в щеку, совсем как тогда, в детстве, словно говоря: «Не печалься, я с тобой, человеческий детеныш. Все будет хорошо». А потом седая, жесткая шерсть под руками барда вдруг утратила свою материальность, расплываясь в прозрачном воздухе клочьями легкого тумана, тут же подхваченного и развеянного налетевшим теплым и ласковым ветром.

Артур замер, изо всех сил сдерживая слезы. Горечь утраты, повторной утраты, острой бритвой полоснула по сердцу барда. Обрести друга — и тут же потерять его вновь. Это больно… Очень, невероятно больно. Но не к лицу мужчине, пусть даже барду, а не воину, реветь… Ведь ему уже не четыре года!

Он так и стоял, пытаясь справиться с нахлынувшими чувствами, когда невысокие кусты на опушке ближайшего леска абсолютно бесшумно раздвинулись в стороны, выпуская на поле боевую звезду Туата де Данаан в полном вооружении.

— Что здесь происходит? — строго спросил командир, приподнимая забрало, под которым виднелось красивое и строгое девичье лицо, обрамленное короткими черными волосами. — Мы слышали призыв барда о помощи!

«Дини Ши, — автоматически отметил для себя Артур. — Надо же, целого рыцаря Охотников отправили… Впрочем, какая разница…» — Острая тоска, захватившая его сердце, разрасталась, поглощая все стремления и желания молодого барда.

— Уже ничего… — безучастно ответил он, опуская взгляд на лежащее у его ног тело. Изломанное и разорванное, с откушенной по плечо левой рукой, оно тем не менее явственно принадлежало не преследовавшему его чудовищу, а человеку. Немолодой и слегка полноватой женщине лет пятидесяти, чье лицо показалось Артуру почему-то немного знакомым. Как будто раньше он ее уже видел… Впрочем, какое это сейчас имеет значение?..

Боль, вполне реальная, физическая боль, сопровождающаяся острым приступом отчаяния, безнадежности и безразличия ко всему окружающему, накатила вновь. Накатила, захлестывая барда с головой, погружая его в беспросветную пучину горя и отвращения к самому себе. Когда же она отхлынула, позволяя ему хоть немного передохнуть и восстановить трезвое мышление, он лежал на траве, а вокруг него суетились обеспокоенные и не знающие, чем ему помочь эльфы.

В первую очередь Артур попытался разобраться, что же с ним происходит. Горе от потери друга, сколь бы оно ни было сильным, просто не могло вызвать подобное. Впрочем, симптомы были знакомы… Хорошо знакомы. Те же самые ощущения, только на порядок более слабые, ему уже доводилось испытывать. Это было вскоре после того, как он осознал себя бардом. Осознал, совершив убийство!

«Но… — Он перевел взгляд на лежащее рядом с ним тело, которое никто даже не подумал оттащить в сторонку. — Ее же убил не я, а Туман… Хотя… какая разница, — ощущая, как в его душе поднимается новая волна, еще больше и страшней предыдущей, подумал он. — Тумана призвал я, и защищал он меня. А значит, я и отвечаю за все его действия. Пусть будет как будет… Смерть, конечно, неприятная, но зато я напоследок с ним встретился… Ради такого можно и потерпеть. Интересно, удастся ли нам встретиться там, за гранью? И сколько волн я еще смогу выдержать?»

Сейчас Артур отлично осознавал, что с ним происходит, и не питал иллюзий насчет собственного выживания. Чистота. Благотворная, светлая энергия. Главная сила и основа могущества бардов. Чем больше добра совершал бард, чем большему количеству людей и нелюдей он помогал, тем больше Чистоты становилось ему доступно.

Но, как и любое другое явление природы, Чистота имела свою противоположность. Н е чистота. Грязь. Зло.

Малые порции Грязи, появлявшиеся, например, при использовании бранных слов, переносились бардами довольно легко. Острая, но непродолжительная головная боль — это вполне терпимо. Собственная Чистота быстро справлялась с небольшой примесью враждебной энергии.

Большие — например, если бард был вынужден кого-нибудь ударить, сказать неправду или отказывал в помощи искренне в ней нуждающемуся — могли вызвать серьезную и длительную болезнь.

Ну а убийство… Неправда, что барды не способны убивать. Способны — и лежащее рядом с ним мертвое тело лучшее тому доказательство. Вот только и сам бард-убийца будет наказан. Наказан собственным организмом, который просто не выдержит обрушившегося на него количества Грязи.

В лучшем случае бард погибнет. Умрет от болевого шока во время одного из приступов или будет милосердно пристрелен своим же собственным агентом. В худшем… Пару раз Артуру доводилось бывать в спецпомещениях Московской психиатрической лечебницы, где держали тела нескольких бардов, что выжили после свершенного ими убийства. Именно тела — потому что разума в них уже не было.

«К счастью, — подумал Артур, ощущая захлестывающую его очередную волну Грязи, — мне это не грозит. Надо же, оказывается, проблемы со здоровьем могут иметь и свои преимущества».

Когда эта волна схлынула, он ощутил, что его куда-то несут. «Зачем? — вяло изумился он. — Добили бы лучше на месте… И мне меньше мучиться, и им не возиться…» Полные волнения выкрики и суета обычно спокойных и надменных Туата де Данаан немного раздражали. Особенно бросалось в глаза наполненное тревогой лицо молодой Дини Ши, возглавлявшей звезду, и ее странные возгласы, то ли призывавшие, то ли умолявшие какую-то Хранительницу.