Генрих Мамоев - Сет из Хада

— Вижу, — ответил Сет, выбирая между заманчивым решением глотнуть огненного пойла, несколько бутылок которого всегда имелось в подобных экипажах, и повторным применением заклинания третьего порядка.

— Шеф, — Посмертный побил себя руками по бокам, — скажи этим ублюдкам, чтобы разрешили посидеть у них! А то замерзну здесь на хрен!

— А что же теплее не оделся? — Спросил Сет, глядя на приближающуюся к нему небольшую процессию.

— Так меня ж директор, мать его, из кабинета прямо в конюшню и переместил, чтоб лошадей приготовил — когда бы мне одеться?!

В голосе Посмертного слышались явственные нотки возмущения — вольность, за которую можно было и схлопотать. Но привыкший к его манере речи, Сет не стал заострять на этом.

— Пойдешь со мной, найдем тебе теплое местечко.

— Только не там, мать его! — Посмертный ткнул пальцем в землю.

— А это уже от меня не зависит, — Сет отвернулся, скрывая улыбку, и увидел приближающихся к ним трех демонов, учтиво начавших кланяться еще за несколько шагов, — это ты у них попроси.

— Да уж, у них, блин, допросишься! — Пробурчал Посмертный, — Хрен с ним, здесь посижу! Попробую не одуреть от холода.

— Ладно, пойдешь со мной, — негромко сказал Сет, и обернулся к подошедшим к ним демонам.

— Приветствуем графа Раума! — Глядя на Сета, произнес убеленный седыми волосами, ресницами, бровями и бородкой демон.

Это был первый помощник начальника тюрьмы и его дальний родич Влазас. Сет никогда не видел его на сборищах родни, и знал о родстве лишь потому, что в свое время изучал генеалогию рода. Сам Влазас никак не упоминал об этом, и вообще, вел себя учтиво и уважительно, как и полагалось — на иерархической лестнице клана Сет стоял повыше престарелого родственника, да и должность у него была внушающая уважение, если не сказать страх.

— Долгих ночей, Влазас, — спокойно ответил Сет, стараясь не показывать, как неприятно ему находиться рядом с этими рыжими, насквозь пропитанными чужими страданиями и болью стенами.

Влазас поднял костлявые жилистые руки, в которых вдруг оказалось два бокала весьма приличных размеров, а другой, невысокий ростом демон наполнил их черным напитком из большого кувшина.

Дождавшись, когда бокалы будут наполнены, Влазас протянул один из них Сету, и сказал:

— За твои долгие ночи, граф Раум!

— И за твои, Влазас, — вежливо ответил Сет.

— Мои уже прошли, — философски заметил старый демон, и бодренько отпил половину бокала.

Сет осторожно пригубил напиток — судя по крепости это было знаменитое тюремное вино Амон, названное так в честь знатного узника, придумавшего его рецепт во время затянувшегося процесса, который закончился смертью самого маркиза — перепив своего напитка, Амон захлебнулся во сне, окруженный кувшинами с вином собственного изготовления.

— Никто не знает конца своих ночей, Влазас, — проговорил Сет, отдавая почти нетронутый бокал.

Тот спокойно ответил:

— В моем возрасте считаешь уже не века, а часы, — он тряхнул головой, словно отгоняя грустные мысли, и продолжил, — я полагаю, ты прибыл по важному делу?

— Мне нужно допросить Гибеллину Баст.

Влазас кивнул седой головой:

— Я провожу тебя.

Влазас двинулся к небольшой двери мрачного и неприветливого здания. Сет оглянулся на Посмертного, и сделал ему знак следовать за ним…

…Небольшой кабинет, который предоставили Сету для проведения допроса, был довольно уютным и мало походил на тюремное помещение. Камин, кресла, столик, на котором стояли бутылка знаменитого вина упившегося насмерть маркиза и красивые бокалы, висящие на стенах картины неизвестных графу мастеров кисти — все вместе это создавало впечатление, что он находится не в самой страшной после Тартара тюрьме, а в отдельном кабинете респектабельного заведения. Стоя у окна, Сет задумчиво смотрел на усиливающийся снегопад, продумывая ход предстоящего допроса. Он наметил себе несколько основных тем, к которым хотелось бы подвести Гибеллину так, чтобы она сама рассказала ему все, что знает, хотя и подозревал, что осужденной известно не так много.

Он был спокоен. Беседа с герцогом навела Сета на определенные размышления о том, что в Хаде не все так хорошо, как могло бы показаться постороннему глазу, и дело было не в назревающем бунте «обращенных», недовольстве готовящейся реформой судейских или попытках Саргатанаса сместить законного правителя. Главным, что он уяснил из всего разговора, было то, что в городе зрел заговор. Кто и против кого еще предстояло выяснить — у Сета не было особых оснований доверять словам герцога, который определенно вел свою партию, цели которой были покрыты мраком неизвестности. Он уже решил, что не будет делать никаких выводов до тех пор, пока не выслушает всех, кто хоть что-нибудь знает об этом деле. После тюрьмы он хотел поехать в имение Ваанберита, чтобы на месте разобраться была его смерть самоубийством или все же убийством, разобраться, от какого именно яда умер секретарь и выяснить, не связано ли это с покушением на герцога.

Сета не оставляла мысль, что всего за несколько ночей, что он провел, борясь с навалившейся на него болезнью, в городе что-то неуловимо изменилось. Словно, в вечно холодном воздухе Хада появился новый запах, от которого у всех закружилась голова, и появилось желание изменить свою жизнь, даже если для этого пришлось бы расстаться с самой жизнью…

Давление тюремной ауры то нарастало, то слабело, и Сет уже подумывал о том, чтобы сделать еще пару глотков целебного вина, когда вошедший в кабинет демон-надзиратель громко произнес:

— Осужденная доставлена!

Сет с любопытством посмотрел на входившую в кабинет демоницу. Первое, что бросалось в глаза, были длинные волосы, обрамлявшие бледное, худое лицо, на котором огнем сверкали черные глаза. Широкая и грязная одежда, казалась с чужого плеча или выданной в тюрьме арестантской формой но, присмотревшись, Сет пришел к выводу, что демоница, скорее всего, просто похудела за несколько ночей, проведенных в этих жутких условиях.

Она спокойно шла к Сету, ничем не выдавая мыслей и обуревавших ее чувств. Сет молча разглядывал Гибеллину, которая в свою очередь внимательно смотрела на него. Она казалась равнодушной, но опытным взглядом Сет разглядел едва заметные признаки волнения, затаившуюся в глубине ее больших глаз тревогу.

Он знаком предложил ей садиться в кресло, но она продолжала стоять, словно ожидая не простого кивка, а вежливого приглашения. Мысленно пожав плечами, Сет негромко сказал:

— Доброй ночи, сударыня. Прошу вас, присаживайтесь.

Не отводя взгляда, Гибеллина произнесла:

— Я вас знаю.

— Меня многие знают, — усмехнулся Сет, — но это еще не повод разговаривать стоя.