Генрих Мамоев - Сет из Хада

Рофокал удивленно посмотрел на него.

— Насколько мне помнится, у нас всего одна тюрьма, если не считать Тартара, пребывание в котором вряд ли назовешь «более щадящими условиями». Где ты предлагаешь ее держать?

— Под мою ответственность, господин премьер-министр, прошу назначить ей содержание под домашним арестом, — проговорил Сет, стараясь не выдать охватившего его волнения, — Гибеллина Баст из славного рода, и я уверен, что она будет покорно ждать окончания следствия, которое я проведу в максимально сжатые сроки.

Рофокал ответил не сразу. Сцепив пальцы рук, он некоторое время пытливо вглядывался в спокойное лицо ожидающего его решения Сета. Наконец, он произнес:

— Хорошо, граф, твои честность и принципиальность мне известны, но учти, — Рофокал поднял руку, — у тебя ровно три ночи, чтобы найти истинного виновника. Это первое. И ты лично отвечаешь за то, что она никуда не сбежит. Это второе.

Сет почтительно склонил голову, отчаянно пытаясь скрыть охватившую его радость.

— И, третье, — Рофокал помолчал, формулируя последнее условие, — я дам тебе неограниченные полномочия, но ты будешь докладывать мне лично обо всем, что, так или иначе будет касаться этого дела.

Что означало, что Сет должен стать… информатором. Радость, что он сумел выполнить данное узнице обещание, прошла так же быстро, как появилась, но Сет ни единым мускулом лица не выдал своих сомнений. Он даже смог заставить себя улыбнуться и твердым голосом произнес:

— Благодарю вас, господин премьер-министр. Я никогда не сомневался в вашей мудрости и дальновидности и, обещаю, что все условия будут выполнены самым тщательным образом.

— Что ж, хорошо, — удовлетворенно проговорил Рофокал, и вдруг неожиданно спросил, — а эта Гибеллина…, она хороша собой?

Чувствуя, что краснеет, Сет все же сумел спокойно ответить:

— Пребывание в тюрьме еще никого не красило, господин премьер-министр.

— Это да, — со вздохом согласился Рофокал, — но все же, она симпатична, верно?

— На вкус и цвет, господин премьер-министр…

Рофокал громко засмеялся.

— Будет тебе, граф — перебил он Сета, — я женат, и мне просто любопытно. Но раз ты не хочешь говорить, то я попрошу тебя еще об одной услуге.

Сет молча склонил голову.

— Я хочу, чтобы ты представил ее мне. Когда расследуешь это дело, разумеется.

— Как прикажете, господин премьер-министр, — с облегчением произнес Сет.

— Это не приказ, а просьба, — исправил его Рофокал, — ну, что, обещаешь показать свою красавицу?

Выдержав короткую паузу, Сет негромко ответил:

— Обещаю.

Рофокал резко поднялся с кресла. Сет понял, что аудиенция закончена, и быстро встал.

— Что ж, я надеюсь, ты будешь помнить, о чем мы договорились, — сказал Рофокал, и Сет понял, что имеется в виду третье условие.

— Да, господин премьер-министр, можете не сомневаться.

— Я и не сомневаюсь, — усмехнувшись, ответил Рофокал, — договор, скрепленный в присутствии самой Тьмы, не может быть нарушен, не так ли?

Сет и Рофокал одновременно посмотрели на черное облако, словно живое, откликнувшееся на свое имя. Облако клубилось с такой силой, что Сету стало не по себе. Заметив это, Рофокал с улыбкой произнес:

— Не волнуйся, Тьма любит своих детей.

Сет почтительно поклонился.

— Ну, вроде обо всем поговорили, — сказал Рофокал, и неожиданно протянул Сету свою громадную ладонь, — не скрою, было приятно и интересно поговорить с тобой, мой друг граф Сет Раум. Ведь мы друзья, не так ли?

— Для меня это честь, господин премьер-министр, — пожимая ладонь премьера, Сет наклонил голову, — большая честь.

— Хорошо, — удовлетворенно сказал Люцифуг Рофокал и, подойдя к своему столу, быстро написал на листе несколько слов.

Махнув им несколько раз, чтобы просушить чернила, Рофокал протянул Сету прямоугольный кусок плотной гербовой бумаги.

— Это должно тебе помочь, или я уйду в отставку, — улыбнулся Рофокал, отдавая бумагу, на которой размашистым почерком было написано следующее: «Предъявителю сего оказывать всяческое содействие и помощь. Люцифуг Рофокал».

— Покажешь это начальнику тюрьмы, и заберешь свою узницу. А если он заупрямится, доложишь мне, — премьер-министр посмотрел на Сета, и доверительно прибавил, — честно говоря, мне уже давно хочется убрать из города тюрьму, а заодно и прикрыть эту пьяную лавочку. Но это строго между нами.

— Разумеется, господин премьер-министр, — Сет посмотрел в усмехающиеся глаза Рофокала, — вы совершенно правы! Давно пора!

— Ну, вот и хорошо, — выдохнул премьер, — а сейчас мне нужно работать. И вот еще что — когда ты завершишь это дело и расскажешь мне обо всем я, пожалуй, вставлю это в свои мемуары. Надеюсь, ты не будешь возражать?

— Ни в коем случае! — Твердо ответил Сет, глядя в прищуренные глаза Люцифуга Рофокала.

— Вот и славно! Иди, граф, у тебя не так много времени.

Сет подумал, что этой ночью он уже слышал похожие слова, правда, произнесенные врагом премьера.

— Благодарю за помощь, господин премьер-министр!

— Не забудь, я жду твоего доклада, — ответил Рофокал.

Увидев краем глаза, как колыхнулось черное облако, Сет развернулся и вышел в открывшиеся сами собой двери…

…Выйдя из Дворца, и обойдя небольшую группку «недовольных», вяло выкрикивающих однообразные, порядком поднадоевшие им самим лозунги, Сет нашел Посмертного возле экипажа. Рядом с ним стоял Велиар, первый и, собственно, последний помощник Сета, так как от Черепкова пользы было немного, если не сказать, вообще никакой. Далеко не молодой (даже по местным меркам), Велиар, тем не менее, был полон энергии и живости. Сет не раз удивлялся, как убеленный с головы до ног пожилой демон мог работать ночи напролет, не испытывая при этом никакого желания идти домой, чтобы отдохнуть или просто провести ночь в приятном ничегонеделании. В отличие от Черепкова, Велиар в любое время готов был взяться за дело, не задавая лишних вопросов, и не пытаясь переложить его на кого-то другого.

Сет подозревал, что будь на то его воля, Велиар вообще работал бы безостановочно и, конечно, он знал причину. Потерявший во время Последней войны жену и всех сыновей, Велиару было тяжело находиться в доме, где каждый камушек, каждая выемка на ступенях напоминали ему о погибших. Но он ни за что бы не согласился продать или обменять свой дом, который был дорог именно памятью об утраченной семье.

Подходя к экипажу, Сет еще издали услышал хорошо знакомое «Мать его!», которое могло быть сказано в адрес кого угодно, и решил по дороге поговорить с Посмертным, чтобы он не вздумал материться при Гибеллине. Не хватало еще, чтобы она подумала, что раз он позволяет ругаться своим подчиненным, то и сам такой же неотесанный похабщик.