Кирилл Клеванский - Генезис

Заведя правую саблю за спину, я встал боком и обрушил в рубящем ударе младшую. Раздался звон — это в который раз сердцевина приняла на себя удар, — но я уже позволил телу вести себя дальше. Инерции было достаточно, чтобы на месте младшей сабли в воздухе оказалась старшая и следом за ней обрушилась вниз. Так, крутясь на одном месте, подобно мельнице, я нанес пять быстрых ударов. Будь на месте Тайса обычный человек или даже тот самый эльф, они бы оказались разрублены от макушки до паха. Ведь каждый последующий удар наносится быстрее и сильнее, чем предшествующий, а последний, пятый удар в приеме, который я обозвал «водяное колесо», столь быстр, точен и силен, что им можно перерезать кольчугу и даже самый безрукий кузнец, лишь сложив звенья и проведя по ним раскаленным прутом, сможет восстановить ее.

Салиас же выдержал удары. Руки его не дрожали, а колени не гнулись. И когда инерция уже заканчивалась, я бесхитростно пнул его ногой в солнечное плетение. Сосредоточенный на клинках маг не смог переориентироваться и пошатнулся. Мне этого хватило, чтобы размочить счет. Когда я отпрыгнул назад, на груди противника красовался длинный, неглубокий, но все же красный кровоточащий порез.

И мы вновь застыли, а ветер, осмелев, вернулся, чтобы посмотреть эту битву. И клянусь всеми богами, среди нас был и четвертый зритель. Уродливый, вынужденный скрывать свое лицо под капюшоном, Темный Жнец с мешком душ, что кричат и стонут, пока их не доставят в очередь перерождения, ждал свою законную добычу. Потому как ни демоны, ни судьба, ни боги — никто не сможет изменить исход поединка, когда один из нас падет и окропит кровью летний ковер из зелени. Жнец ждал. В своем бессмертии единственное, что он умел, — это ждать.

И снова мы схлестнулись в атаке. Наконечник сурда сиял, подобно лучам солнца, и редко когда не находил цель и не поглощал кусочек плоти с голодной жадностью матерого волка. Клинки сабель, подобно струям водопада, сверкали и искрились. Бывало, что и они находили свою цель. И тогда уже кровь Тайса щедро орошала поляну. Трава, некогда зеленая, теперь напоминала кожу ядовитой жабы. То тут, то там вспыхивали островки зеленого в красный горошек.

Битва была жаркой, от наших тел поднимались клубы пара. Хотя, может быть, и дыма, ведь в горячке боя мы могли вспыхнуть ничуть не хуже высушенных поленьев. Сердца стучали так быстро, что казалось, будто я слышу не только свое, но и сердце Салиаса. Тем не менее ни один из нас даже не думал сдаваться. Пусть за эти жалкие семь минут боя мы устали до такой степени, что оружие стало дрожать в руках, но пылающие души говорили совсем другое. В глазах Тайса я видел лишь радость и азарт битвы, огнем сжигающий тела, а вглядываясь глубже, видел отражение своих чувств, что были точной копией его. И будь время бесконечным, тела из стали, а оружие едино с плотью — мы бы сражались до тех пор, пока звезды не исчезли бы и сами боги не постарели. Но пришло время выяснить, кто отправится дальше в мешке Жнеца, а кто уйдет на своих двоих.

Мы отпрыгнули друг от друга и застыли. Любой зритель скажет, что мы замерли на целую вечность, но будет неправ. Ведь самые точные часы покажут, что не прошло и секунды, как мы уже ринулись в бой. Наконечник копья на миг показался мне падающей звездой. Выдохнув, я затормозил на мгновение и, когда теплая сталь рассекла мое предплечье, выкинул правую руку вперед. Салиас не успевал увернуться, инерция вела его вперед, и старший клинок с наслаждением вспорол бок противника. И по тому, как резво заструился красный ручеек, я понял, что рассек его селезеночную артерию. А эта самая артерия и есть песочные часы в теле человека…

Салиас сделал еще пару шагов вперед и упал плашмя. Он зажал бок, но все же кровь лилась на землю. Сил моих хватило лишь на то, чтобы развернуться к поверженному врагу и упасть на колено, опирая вес на воткнутый в землю клинок.

— Славная была битва, — прохрипел Санта. Жизнь покидала его, но он нашел в себе силы говорить.

— Почему? — спросил я.

С земли донеслось кряхтение, которое некогда было заливистым веселым смехом. И весельчак стал рассказывать:

— Потому что я сильнейший маг столетия. Сильнейший маг материка западного, материка восточного, сильнейший маг от северных морей до южного океана, сильнейший маг от великих пустынь до небесных гор. Я сильнейший маг, обреченный влачить жалкое существование, мечтать о битвах, но не иметь возможности в них участвовать, ведь нет в мире разумного, равного мне по силам. Я сильнейший маг столетия, но будущее… мое определено другими людьми. На Весеннем балу меня обручили с младшей дочерью императора, самой известной шлюхой от Лудаса до Алиата. И те же люди, что заключили наш брачный договор, на моих глазах подлили… любимой женщине в бокал любовного… зелья. Я сильнейший маг, но ничего не мог с этим поделать. Я сильнейший маг и буду жить… так долго, что мое имя будет отражаться в веках… подобно тому, как… солнечный блик отражается на спокойной глади моря. Я сильнейший маг, но жизнь моя обречена источать яд и скуку. Боевой маг, которому не суждено сражаться… человек, верящий в любовь, но которому не суждено обрести ее… бессмертный, не видящий смысла в будущем. Теперь ты понимаешь? Боги прокляли меня, и ты даже знаешь, за что…

— Так ты помнишь, — прохрипел я.

— Ни дня… не проходит, чтобы я не вспоминал те крики… тот ужас, что застыл в ее глазах.

Санте становилось все сложнее говорить. Темный Жнец уже склонился над ним и был готов забрать то, что по праву принадлежит ему.

— Но тогда зачем?

— Я могу сказать, что… был глуп, что алкоголь одурманил сознание, и еще сотню причин придумать. Но… на самом деле я просто ощутил вседозволенность. Ведь тогда… я был сильнейшим магом… не проклятым, а именно сильнейшим. Ха. Боги… не простили меня, они подарили знание… знание о силе… И когда я… два года назад увидел тебя… то… сразу узнал. Боги… они ведь милостивы, Тим, они прислали тебя избавить… меня… от страданий. И ты справился…

Я не понимал, что происходит. Разум не верил ни единому слову Санты, но что-то другое подсказывало мне, что он прав. Сильнейший будет обречен на одиночество и прозябание в четырех стенах. Сильнейший станет пугалом для врагов и кнутом для союзников.

— Эй, мне осталось… пару минут… не молчи… — Вечный весельчак попытался улыбнуться, но вышел болезненный оскал.

— Кто был с вами четвертым?

— А… ты про этого ублюдка… Хех. Я не могу сказать… клятва… магия… сковывает язык. Но держи! — Он сорвал с шеи простой шнурок, на котором висела золотая монета. Совсем новая, еще не прошедшая тысячи рук. — Убей его… а еще лучше… пытай, а потом убей… или оставь пытки вечными…