Энтони Пирс - Заклинание для хамелеона

Волшебник вновь взмахнул короткими ручонками, пробормотал какие-то неласковые вирши — и на Бинка накатило непонятное чувство. Такой чудной магии — с жестами, словами, устройствами всякими — ему еще не встречалось; он привык к врожденным талантам, которые работают, когда пожелает их обладатель. Добрый же волшебник смахивал на ученого — правда, смысл этого обыкновенного слова Бинк тоже не вполне понимал.

— Кто ты такой? — сурово вопросил волшебник.

— Бинк из деревни Северянка.

Это была сущая правда, но Бинк произнес ее не по своей воле, а находясь под воздействием чар.

— Зачем ты пришел сюда?

— Чтобы узнать, есть ли у меня магия, и если есть, то какая. Чтобы меня не изгнали из Ксанфа и позволили жениться на…

— Довольно. Меня не интересуют пикантные подробности— Волшебник покачал головой, — Значит, ты с самого начала правду говорил… Так, загадок прибывает, интрига все крепчает. Теперь скажи мне — в чем твой талант?

Бинк открыл рот, поскольку чары принуждали его говорить. Но туг раздался оглушительный звериный рев. Волшебник недоуменно моргнул:

— A-а, это мантикора проголодался. Сеанс прерывается. Сиди здесь, а я пойду задам ему корму.

Надо же, в какой неподходящий момент проголодалось страшилище! Но Бинк не стал винить волшебника в излишней торопливости. Если чудище разнесет клетку и вырвется…

Бинк оказался предоставлен сам себе. Он прошелся по комнате, аккуратно обходя груды мусора, ни к чему не прикасаясь. Подошел к зеркалу.

— Свет мой, зеркальце, скажи да всю правду доложи, — балуясь, начат он, — Кто на свете всех милее, всех румяней и белее?

Зеркало затуманилось, потом прояснилось… На Бинка вылупился громадный краснорожий и пьяный в стельку сатир, весь извалянный в муке. На лбу сатира красовалась корявая татуировка «ВСЕХМЕЛЕИ». Бинк подскочил, но тут же понял, что зеркальце это — волшебное. Оно поняло просьбу Бинка излишне буквально.

— Нет, я имел в виду человека, женщину, самую красивую на свете, — пояснил он.

Теперь на него из зеркала смотрела Сабрина. Сначала Бинк обратился к зеркалу в шутку, но ему сразу следовало бы понять, что оно-то воспринимает его со всей серьезностью. Неужели Сабрина и вправду самая красивая на свете? Говоря объективно, пожалуй, нет. Зеркало показало ее потому, что таковой она была на необъективный взгляд Бинка. Будь на его месте другой…

Картинка тут же изменилась. В зеркале появилась красотка Синн. Вот уж действительно красавица, правда, глупа сверх всякой меры. Хотя кой-кому из мужчин это пришлось бы очень даже по душе. Но с другой стороны…

Зеркало показало чародейку Ирис — в самом соблазнительном из ее обличий.

— Ну что, Бинк, не пора ли возвращаться ко мне? — спросила чародейка. — Со мной ты мог бы…

— Нет! — воскликнул Бинк, и зеркало опустело.

Успокоившись, он вновь приблизился к зеркалу.

— Ты можешь отвечать на другие вопросы тоже? — Конечно может. А то с чего бы Хамфри его сюда повесил?

Зеркало затуманилось и вновь прояснилось. В нем появилось изображение херувима. Значит, «да».

— Почему мы никак не можем обнаружить мой талант?

Зеркало показало ногу, точнее лапу. Обезьянью лапу. Бинк долго глядел на нее, пытаясь сообразить, к чему бы это, но так и не понял. Наверное, зеркало запуталось в его вопросах и показало не ту картинку.

— В чем мой талант? — спросил он наконец.

И зеркало треснуло.

— Чем это ты туг занимаешься? — незаметно подойдя сзади, поинтересовался волшебник.

Бинк виновато вздрогнул:

— Я… кажется, я зеркало твое разбил… Я только…

— Ты только задавал ему идиотские лобовые вопросы. А этот прибор требует обращения деликатного, — недружелюбно сказал Хамфри, — С чего ты взял, что зеркало откроет тебе то, что не смог открыть даже Борегар?

— Я больше не буду… — смущенно пробубнил Бинк.

— Одни неприятности от тебя. Но случай твой интересный. Давай продолжим. — Волшебник повторил пассы и заклинания, восстанавливая чары правдивости, — В чем твой…

Дзынь! Из треснувшего зеркала вывалился кусок стекла.

— Не тебя спрашиваю! — заорал волшебник на зеркало и снова обратился к Бинку: — В чем…

Земля задрожала. Замок заходил ходуном.

— Землетрясение! — воскликнул волшебник, — Все зараз! — Он пересек лабораторию и выглянул в узкое окно: — Нет, это Йети прошел, только и всего, — Волшебник вернулся к Бинку и долго, прищурившись, разглядывал его, — Случайным совпадением тут и не пахнет. Что-то не позволяет ни тебе, ни чему другому ответить на этот вопрос. Какая-то сильная и непонятная магия. Магия волшебникового уровня. Я думал, что из ныне живущих таким уровнем обладают только трое, но похоже, есть и четвертый.

— Трое?

— Хамфри, Ирис, Трент. Но у каждого из нас магия совершенно иного типа.

— Трент! Злой волшебник?

— Ты, пожалуй, можешь называть его алым. Я его таким не считаю. Мы были друзьями, в некотором роде. На нашем уровне существует такой особый вид дружбы…

— Но Трента изгнали двадцать лет назад!

Хамфри покосился на Бинка:

— По-твоему, изгнание и смерть — одно и то же? Трент живет в Обыкновении, Мои сведения за щит не простираются, но я не сомневаюсь, что Трент жив. Это выдающийся человек. Но сейчас он лишен магии.

— Ах вот как…

В душе изгнание для Би нка было равносильно смерти. Волшебник вовремя напомнил ему, что жизнь есть и за щитом. Ему все равно не хотелось отправляться туда, но мрачности у такой перспективы слегка поубавилось.

— Мне крайне досадно, но я не смею продолжать поиски твоего таланта. От столь сильных магических препон я не защищен должным образом.

— Но зачем кому-то понадобилось мешать мне узнать мой же талант? — недоуменно спросил Бинк.

— Да знаешь ты свой талант! Знаешь, только понять не можешь. Это знание запрятано в тебе, и очень глубоко запрятано. И похоже, там и останется. Я просто не готов пойти на подобный риск за жалкий год службы. Убыточная сделка получается.

— Но зачем какому-то могущественному волшебнику… То есть я хотел сказать, я же никто! Какая кому-то польза от того, что я не…

— Возможно, не кто-то, а что-то наложило на тебя заклятие. Заклятие неведения.

— Но зачем?

Хамфри поморщился:

— Вот заладил! Может, твой талант косвенно угрожает чьим-то интересам. Как серебряный меч дракону, даже если этот меч от дракона далеко. Так это могущественное нечто защищает себя, перекрывая тебе путь к познанию собственного таланта.

— Но…

— Знай мы, что это за нечто, мы бы узнали, в чем твой талант, — отрезал Хамфри, отвечая на незаданный вопрос.

Но Бинк не отставал:

— Тогда как мне доказать, что у меня есть талант? Без этого меня в Ксанфе не оставят.

— М-да, положение твое затруднительное, — заметил Хамфри, пожимая плечами. Судя по тону, данный вопрос представлял для него сугубо академический интерес, — Я бы тебе ответил, если мог. Само собой, плату за услуги я с тебя не возьму, поскольку оказал их не в полном объеме. Дам-ка я тебе записочку для короля. Возможно, он разрешит тебе остаться. Вроде бы в своде законов говорится, что каждый гражданин Ксанфа должен обладать магией, но ни слова не говорится, что он обязан эту магию демонстрировать публично. Иногда такие демонстрации даже запрещаются официально. Помню я, например, одного молодого человека, который мог произвольно изменять цвет собственной мочи. Так ему велели справку принести, а публичный показ отменили.