Энтони Пирс - Заклинание для хамелеона

— А ты уверен, что эта история не повторится? Нельзя же все время бодрствовать.

— Я подолгу обдумывал эту проблему в первые, самые тяжелые годы ссылки. И решил, что по мне ударило мое собственное вероломство. Я так часто обманывал других, что и другие стали платить мне той же монетой. Нет, какое-то понятие о чести у меня было; данное слово я нарушал лишь тогда, когда находил для этого достаточные основания, но все же…

— Это ничем не отличается от лжи.

— В то время я так не считал. Но, смею сказать, за время моего отсутствия моя репутация не улучшилась. Что ж, такова привилегия всех победителей — делать из побежденного вместилище всех пороков и тем самым оправдывать собственную победу. И тем не менее слово мое не являло собой образец незыблемой крепости, и со временем я понял, что этот мой недостаток и явился залогом моего падения. Единственный способ предотвратить повторение прошлого — в корне изменить собственный образ действий. И теперь я больше никогда не обманываю. И никто не обманывает меня.

Это был достойный ответ. Во многих отношениях злой волшебник являлся полной противоположностью сложившемуся образу. Он отнюдь не был противным и слабым уродцем (такому описанию куда больше соответствовал Хамфри), напротив, злой волшебник отличался силой, красотой и обаянием. И все же он злодей, и, зная об этом, Бинк не позволял красивым словам обмануть себя.

— Ида, шаг вперед! — приказал Трент.

Ида шагнула к нему с кривой усмешкой на губах. Трент не стал ни жестикулировать, ни произносить заклинаний. Он просто внимательно посмотрел на нее.

Она исчезла.

И тут же один из солдат взмахнул сачком и что-то поймал. Он поднял сачок — там трепыхалась злобная крылатая ящерица.

Действительно василиск! Бинк поспешно отвел глаза, чтобы не смотреть на уродливую морду и не встретить смертоносный взгляд.

Солдат опустил ящерицу в клетку, а второй, тоже в темных очках, поспешно задвинул крышку. Остальные с облегчением вздохнули. Ящерица скреблась в клетке, выискивая путь наружу, но пути не было. Она гневно вперила взгляд в прутья клетки, но он не действовал на металл. Третий солдат набросил на клетку тряпку, изолировав тварь от внешнего мира. Бинк перевел дух. Ясно, что все здесь тщательно подготовлено и отрепетировано, солдаты точно знали, что делать.

— Бинк, шаг вперед! — тем же тоном скомандовал Трент.

Бинк замер от ужаса. Но в сознании все еще билась мысль: «Все это блеф. И она тоже в нем участвует. Они специально все так подстроили, чтобы я решил, будто Трент превратил ее и теперь очередь за мной. А все ее речи против Трента — это просто чтобы я поверил в ее искренность».

Но он и сам почти не верил в это. Память о знамении придавала происходящему жуткую реальность. Смерть нависла над головой на бесшумных крыльях стрекоястреба…

Но родину он не предаст. На дрожащих ногах Бинк шагнул вперед.

Трент сосредоточил на нем взгляд — и мир опрокинулся. Перепуганный, ничего не соображающий Бинк рванулся к ближайшему кусту. Едва он приблизился, зеленые листья пожухли. А потом сверху упал сачок. Вспомнив, как он убегал от провального дракона, Бинк в последний момент сиганул в обратном направлении, и сачок опустился рядом. Бинк взглянул на солдата, у которого в пылу погони сползли очки. Взгляды их встретились — и человек рухнул замертво.

Сачок отлетел в сторону, но другой солдат туг же подхватил его. Бинк вновь рванулся к увядшему кусту, но на этот раз сачок накрыл его. Он беспомощно затрепыхался в сетке, молотя крыльями и хвостом, зазубрины которого застревали в ткани, растопырив когти и щелкая клювом в пустоту.

Потом его вывалили из сачка. Тряхнули раз-другой — и когти с хвостом отцепились от сетки. Растопырив крылья, Бинк навзничь приземлился на дно клетки. Он возмущенно каркнул и встал на ноги. Свет потускнел — клетку накрыли тряпкой, чтобы никто не видел его морды. Он стал василиском.

Вот тебе и показательный урок! Он не только видел, как Иду превратили в василиска, но и на себе это испытал. И одним взглядом убил солдата. Если до сего момента в армии Трента были скептики, то теперь их явно не останется.

Он увидел скрученный шипастый хвост другого василиска. Самки. Она стояла, повернувшись к нему спиной. В нем взыграла василисочья порода. Спутников ему не нужно. Он свирепо набросился на нее, кусая, царапая когтями. Она мгновенно развернулась, опираясь на мускулистый змеиный хвост. На какую-то долю секунды они оказались мордой к морде.

Она была отвратительна, страшна, мерзостна, ужасна и пакостна — ничего более отталкивающего он в жизни не видел. Но она была самкой, а значит, привлекательна по самой своей сути. Парадоксальное ощущение притяжения-отталкивания заполнило его сознание, и Бинк упал без чувств.

Когда он очнулся, дико болела голова. Он лежал в яме, на охапке сена. Вечерело.

— Похоже, мощь василисочьего взгляда сильно преувеличена, — сказала Ида, — Мы оба живы.

Значит, это ему не привиделось.

— Вроде того, — согласился Бинк, — Но я чувствую себя немножечко мертвым.

Тут Бинка посетила мысль, которая прежде возникала лишь очень смутно. Василиск — существо магическое, но при этом способное на магические действия. А он к тому же побывал разумным василиском, поразившим врага с помощью магии. И как это все согласуется с его теорией магии?

— Дрался ты неплохо, — говорила между тем Ида. — Того солдата уже похоронили. В лагере у них мертвая тишина.

Мертвая… Не в том ли заключался смысл знамения? Он не умер сам, но убил — убил ненамеренно, убил способом, совершенно чуждым его природе. Так что же, знамение можно считать исполнившимся?

Бинк выпрямился. Ему пришла в голову еще одна мысль.

— У Трента подлинный талант. Он превратил нас. По-настоящему.

— Подлинный, — мрачно согласилась Ида, — Признаюсь, раньше я сомневалась. Но теперь верю.

— Наверное, он превратил нас обратно, когда мы валялись без сознания.

— Ну да. Он провел показательный урок, и только.

— Очень даже показательный.

— Да уж! — Ида передернулась. — Бинк, я… я не знаю, смогу ли еще раз пережить такое. Дело не только в превращении. Это…

— Я понимаю. Из тебя получился на редкость уродливый василиск.

— Да я во всех обличьях уродиной останусь. Но такая злоба, тупость, мерзость — это невыносимо! Провести остаток жизни в таком виде…

— Я тебя не виню, — сказал Бинк. Но что-то никак не давало ему покоя. Они пережили нечто столь важное, что разбираться во всех нюансах придется еще долго.

— Я и подумать не могла, что кто-то сумеет заставить меня пойти против совести. Но это… это… — Ида закрыла лицо руками.

Бинк молча кивнул и тут же немного сменил тему: