Феликс Эльдемуров - Птичка на тонкой ветке

- Как это "плохих"? Почему же сразу "плохих"? Они высоки, они вместительны...

- Они сложены из отвратительного, кое-как обожженного кирпича из самой низкосортной глины! Они же песком плачут! Кроме того, я заметил множество трещин на стенах! Кто же ставит дома на плывунах и подземных потоках?

- Зато какие у нас дворцы! А дом правительства!

- Мне глубоко плевать на все ваши дворцы и дома правительства, когда жилища людей построены так, что вот-вот обрушатся на головы хозяев. И ещё, почему дома эти вы строите так близко от своих дымящих фабрик? Такого даже у нас в Бугдене не увидишь!

- Как это "почему"??? Ведь это так удобно: вышел с работы - и вот, уже дома...

- Ага, конечно. Утром, как продрал глаза - и вот она, работа!.. За что только вас так любят эти люди?

- Хлеба и зрелищ, сыночек, хлеба и зрелищ!

- Интересно, а что произойдёт, если я сейчас, на глазах у всех, дам вам по шее...

- А что входит в программу представления? - чтобы разрядить эту перепалку, полюбопытствовал я.

- Там увидите, вам понравится! - улыбнулся Кротос. - Скажу не тая, это наше любимое зрелище. Вначале гонки на колесницах, а на закуску - бои...

- Бои кого с кем? - спросила Исидора.

- Увидите, принцесса, увидите! Я уверен, именно ВАМ это очень понравится!

2

РАССКАЗЫВАЕТ ТИНЧ ДАУРАДЕС:

Нет, видит Бог, не вмешайся Леонтий - я бы действительно попробовал на прочность шею этого мерзавца. Ну, да ладно...

Нас провели в большую ложу, которая, разумеется, именовалась "императорской". Посередине её, на особом возвышении, за особым столом, поместился сам Кротос с двумя телохранителями-тельхинами. По правую руку сели "омнийцы", по левую руку усадили нас...

К еде я почти не притронулся, хотя её было в избытке - столы ломились... Так, не удержался от луковки с солью и пожевал немного хлебушка, втайне надеясь по-настоящему угоститься попозже, из наших припасов.

Кротос толкнул очередную речугу про мир, войну и грядущее изобилие, отпил глоток вина, остальное содержимое бокала выплеснул на головы внизу сидящих, что они встретили дружными воплями восторга. Кто-то из них, я заметил, даже начал размазывать по лицу попавшие на него капли...

И это были люди, икарийцы. Псоглавцев, к моему удивлению, среди них было мало, те, в основном, суетились внизу, на арене, приготовляя представление.

И оно началось.

Поначалу овал арены обошла пёстро одетая процессия (их называли почему-то "звёздами") - икарийцы с цветами и музыкальными инструментами. Хор пел здравицы Кротосу и, поначалу, всё шло чинно-благородно, пока они вдруг все как по команде не стали кривляться и выбрасывать ноги. Ритмы песнопений стали рваными, инструменты взвизгивали подобно свинье, которую невзначай ошпарили кипятком (бедняга Берт! - я наблюдал, как его корёжило!). Из слов можно было расслышать только периодически повторяемое: "Кротос! Кротос!.. Кротос, Кротос, Кротос!"

- Кро-тос! Кро-тос!.. - подхватили трибуны.

Владыка вновь поднялся с трона, осеняя своим благословением и выступавших, и собравшихся, и этот дурдом продолжался довольно долго.

Потом сцену обошли, под восторженные крики, вооружённые копьями тельхины - числом не менее когорты. Трибуны снова бушевали воплями и аплодисментами.

Потом прошли псоглавцы святого Категория с чёрными крестами на одеждах - с тем же успехом.

Я было подумал, что они до конца представления так и будут ходить, орать и приветствовать Кротоса, но тут объявили заезд и вдоль трибун понеслись колесницы.

Тельхины, слава Богу, верхом не ездят, а то бы это было вообще... Малорослые местные лошадки, запряжённые в какие-то рыдваны, что назывались у них колесницами (там находилось по паре икарийцев, возничий и стрелок) - всё это напоминало парк развлечений. Мне было скучно... Когда одна из колесниц всё-таки перевернулась на повороте и ездоки на всей скорости проехали лицами оземь, зрители отозвались новыми восторженными криками, довольным гоготом, аплодисментами...

Словом, дурдом продолжался во всей красе, и я стал соображать, как бы нам незаметно отсюда смыться - если это, конечно, было возможно, но тут объявили первый бой.

На арену выгнали огромных зверей, похожих на медведей, но с львиными гривами. Затем появились люди с мечами и копьями, и стали этих медведей задирать. Признаться, я втайне надеялся, что это просто видимость, и что под звериными шкурами находятся актёры, однако тут группа охотников разом вонзила копья в одного из зверей, а другой зверь, изловчившись, лёгким мановением лапы снёс голову одному из нападавших, и фонтан крови окрасил песок арены...

- Отвратительно, - отчётливо сказала Исидора, не спуская глаз со зрелища. И это сказала именно она, наша неустрашимая в бою Ассамато...

И эти слова, сквозь крики зрителей и поминутные порски труб и барабанов, расслышал Кротос, и помахал нам рукой.

- То ли ещё будет! - довольно вскликнул он и многозначительно поглядел на принцессу.

- Внимание! Невиданное зрелище древней истории! - возгласили снизу. - Великая битва лапифов с кентаврами! Сценарий: перепившие вина кентавры похищают лапифских невест, но на пути у них встают отважные герои!

Из ворот вышла колонна вооружённых щитами и копьями тельхинов и, раздваиваясь, оцепила поле будущего сражения.

Следом за ними провели толпу мужчин и женщин, они уселись и стали изображать пирующих. Затем вышли лучники и встали в отдалении. Затем псоглавцы погнали пьяных (действительно опоенных вином!) кентавров. По временам их подгоняли древками и остриями копий тельхины, а кентавры шарахались из стороны в сторону, даже не пытаясь отбиваться копытами. Потом за их спинами что-то подожгли, и задымило, и в них стали швырять это, а кентавры кинулись врассыпную по арене, и за некоторыми из них тянулись струйки смолистого дыма. Запахло палёным, а псоглавцы, весело покрикивая, гнали их к середине арены. Лучники с другой стороны приготовились к стрельбе...

- Прекратите!

Это воскликнула Исидора, поднимаясь с места. Кротос с улыбкой смотрел на неё, похотливо любовался ею, измывался над нею... И тогда она обратилась ко мне:

- Тинчи! Твою флягу!

Флягу "ЗАГАДАЙ ЖЕЛАНИЕ!" долго искать не пришлось, она с некоторых пор всегда была у меня на поясе.

- Хочу... Желаю... Приказываю! - звонко произнесла она.

Я, несмотря на сложность ситуации, любовался её видом... это было что-то, о чём рассказывал Леонтий... о фуриях. Её лицо снова было лицом Ассамато, таким, каким оно было тогда, во время той схватки в лесу... Огромные яростные глаза! Развевающиеся волосы!..

- Дождь! - по-боевому прокричала она. - Палящий дождь! Палящий ливень!

И на какое-то время стало очень тихо. Я понял: это весь огромный стадион, и зрители, и все участники омерзительного спектакля разом посмотрели на неё.