Стивен Кинг - Песнь Сюзанны

Эдди едва успел услышать Нью-Йорк, учуять Нью-Йорк, и осознать, что же случилось. А самое ужасное заключалось в том, что его рассудок четко все фиксировал, он отдавал себе отчет: все идет с точностью до наоборот от ожидаемого им, но ничего не мог поделать.

Он увидел, как Джейка выдернуло из круга, и почувствовал, как рука Каллагэна вырвалась из его руки; увидел, как они летят по воздуху к двери, в тандеме крутят сальто, словно пара гребаных акробатов. Что-то пушистое и гавкающее прямо-таки как пуля пронеслось мимо его головы. Кувыркающийся Ыш, с прижатыми к голове ушами, выпученными от ужаса глазами, которые, казалось, отделились от мордочки зверька и летели сами по себе.

Более того, Эдди вдруг понял, что он более не держит Кантаба за руку и устремился к двери… его двери, его городу и к затерявшейся там, его, покинувшей Кэллу, беременной жене. И внезапно ощутил (еще как ощутил) невидимую руку, которая толкнула его назад, и голос, который говорил, не произнося ни единого слова. Услышанное Эдди было ужаснее любых слов. Слова еще можно оспорить. Тут же он услышал бессловесное нет, и насколько мог судить, приказ это мог поступить из самой Темной Башни.

Джейк и Каллагэн проскочили в дверной проем, словно пули, выпущенные из двустволки: умчались в темноту, наполненную звуками автомобильных сигналов и шуршанием шин движущегося транспорта. Издалека, но ясно, как голоса, которые слышишь во сне, до Эдди донесся резкий, хрипатый, экзальтированный голос, вещающий тем прохожим, которые хотели его слышать: «Упомяни имя Божье, брат мой, это правильно, упомяни имя Божье на Второй авеню, упомяни имя божье на авеню Би, упомни имя Божье в Бронксе. Я говорю Бог, я говорю Бог — Бомба, Я говорю Бог!» То звучал голос настоящего нью-йоркского безумца, если Эдди когда-нибудь доводилось такого слышать, и он рвался к нему всем своим сердцем. Он увидел, как Ыш пролетел сквозь дверь, словно обрывок газеты, подброшенный с мостовой воздушным вихрем от промчавшегося автомобиля, а потом дверь захлопнулась, так быстро и сильно, что ему пришлось прищуриться от ударившего в лицо ветра, и ветер этот тащил облако пыли, поднятой с пола пещеры.

Прежде чем Эдди успел закричать от ярости, дверь распахнулась вновь. На этот раз в яркий солнечный свет, наполненный пением птиц. Он почувствовал запах сосен, услышал, как вдали что-то громыхнуло. А потом его засосало в эту яркость, и он не смог даже крикнуть, что все пошло не так, что… Эдди обо что-то стукнулся виском. Одно короткое мгновение остро чувствовал, что летит между мирами. Потом раздалась стрельба. Пришла смерть.

КУПЛЕТ:

Commala — come — two

The wind’ll blow you through

Ya gotta go where ka’s wind blow ya

Cause there’s nothing else to do.

ОТВЕТСТВИЕ:

Commala — come — two!

Nothing else to do!

Gotta go where ka’s wind blows ya

Cause there’s nothing else to do.

До первого июня 1999 года Труди Дамаскус полагала себя практичной женщиной, которая могла объяснить любому, что НЛО в большинстве своем — атмосферные зонды (а остальные сработаны людьми, которые хотели покрасоваться на экране телевизора), Туринская плащаница — подделка какого-то мошенника четырнадцатого века, а призраки, включая и Джейкоба Марли [11] Джейкоб Марли — этот призрак явился Эбенезеру Скруджу в «Рождественской песне в прозе» (1843 г.) Чарльза Диккенса. Для информации: в этом произведении главы названы строфами. — свидетельства психического нездоровья или вызваны расстройством пищеварения. Будучи практичной женщиной, она хвалила себя за свою практичность, и чему-либо суеверному и сверхъестественному не было места в ее мыслях, когда она шла по Второй авеню на работу (бухгалтерскую фирму «Гаттерберг, Ферт и Патель»), с холщовым пакетом для покупок и сумочкой на плече. Одним из клиентов «ГФиП» была сеть магазинов детских игрушек «КидзПлей», и сеть эта задолжала «ГфиП» приличную сумму. То обстоятельство, что они также балансировали на грани банкротства, для Труди ровным счетом ничего не значило. Она хотела получить причитающиеся фирме 69211 долларов и 19 центов и провела большую часть отведенного на ленч часа (в одной из дальних кабинок кафе «Блины и оладьи у Денниса», которое до 1994 года было рестораном «Чав-Чав»), размышляя над тем, как их добыть. За последние несколько лет она уже сделала несколько шагов к тому, чтобы фирма «Гаттенберг, Ферт и Патель» сменила название на «Гаттенберг, Ферт, Патель и Дамаскус», и получение долга с «КидзПлей» стало бы еще одним шагом, причем большим, в этом направлении.

Так что, пересекая Сорок шестую улицу и держа путь к большущему небоскребу из темного стекла, который теперь стоял на углу Второй авеню и Сорок шестой улицы, обращенному к Верхнему Манхэттену [12] Верхний Манхэттен начинается с 65-й улицы. Ниже расположены Средний Манхэттен (с 65-й по 14-ю улицу) и Нижний (с 14-й по 1-ю) (раньше там находился некий магазин деликатесов, а потом некий пустырь), Труди думала не о богах, призраках или визитерах из астрального мира. Она думала о Ричарде Голдмане, говнюке, который возглавлял некую компанию, торговавшую детскими игрушками, и о том…

Но именно тогда жизнь Труди переменилось. Произошло это, если быть точным, в час девятнадцать минут пополудни, по ЛВВ [13] ЛВВ — летнее восточное время. Закон от 8 июля 1986 г. устанавливает летнее время на час вперед по сравнению с поясным временем с двух часов утра в первое воскресенье апреля по последнюю субботу октября. Закон не обязателен для всех штатов, но принят в большинстве из них. . Она как раз добралась до бордюрного камня. Собственно, уже поставила на него ногу, и в этот самый момент прямо перед ней на тротуаре возникла женщина. Афроамериканка с большими глазами. Нью-Йорк не страдал недостатком черных женщин, и, видит, Бог, большие глаза у них не редкость, но Труди никогда не видела, чтобы женщина материализовалась прямо из воздуха, что, собственно эта афроамериканка и проделала. Десятью секундами раньше Труди Дамаскус рассмеялась бы и сказала, что нет ничего более невероятного, чем вот такое появление женщины, аккурат перед ней, на тротуаре в Среднем Манхэттене, но именно так и случилось. Определенно случилось.

И теперь она знала, что, должно быть, испытывали все эти люди, которые рассказывали о том, что видели летающие тарелки (не говоря уже о гремящих цепями призраках), как они злились, сталкиваясь со стойким недоверием таких людей, как… да, таких, как Труди Дамаскус, какой она была в один час восемнадцать минут пополудни первого июня, когда покидала угол Второй Авеню и Сорок шестой улицы со стороны Верхнего Манхэттена. Ты можешь говорить людям: «Вы ничего не понимаете, это ДЕЙСТВИТЕЛЬНО СЛУЧИЛОСЬ!» — и не вызывать никаких эмоций. Разве что услышать в ответ: «Ну, наверное, она просто вышла из-за автобусной остановки, а вы этого не заметили» или «Она, вероятно, вышла из маленького магазинчика, а вы не обратили на это внимания». И сколько ни талдычь им, что нет никакой автобусной остановки ни на одной стороне Сорок шестой улицы, толку от этого не будет. И сколько не талдычь им, что и маленьких магазинчиков поблизости нет, во всяком случае, после постройки Хаммаршельд-Плаза-2 [14] Хаммаршельд-Плаза — в нашей реальности единственная Хаммаршельд-Плаза (Hammarshald Plaza) расположена в Нью-Йорке на углу Второй авеню и 47-й улицы. Посмотреть на нее можно в Интернете. Судя по фотографиям, Хаммаршельд-Плаза-2 — ее двойник , тебе не поверят. Вскорости Труди предстояло прочувствовать все это на собственной шкуре, и практичные люди едва не довели ее до безумия. Она не привыкла к тому, чтобы к ее восприятию действительности относились, как к капельке горчицы, случайно упавшей на стол, которая тут же стиралась, или к кусочку недоваренной картофелины, который отодвигался на край тарелки.