Елена Хаецкая - ОЗЕРО ТУМАНОВ

— Ты не ответила на мой вопрос — что ты делаешь со своей кожей, чтобы она не загрубела? — напомнил Вран и еще раз провел рукой по телу Матилины.

— Я раздеваюсь догола и валяюсь в песке, подобно тому, как лошадь катается по траве, — ответила девушка, смеясь. — А потом бегу в воду и, какая бы ни была погода, бросаюсь в море так, чтобы оно покрыло меня с головой. Ветер заменяет мне мягкие простыни, когда нужно обсушиться; песок очищает меня от грязи, а вода смывает все, даже грехи…

Вран прижал ее руки к покрывалу и наклонился над ее лицом, так что в конце концов весь мир скрылся в блеске ее глаз и белых, влажных зубов.

Ив проснулся среди ночи от того, что в комнате, возле самой его кровати, кто-то стоял. Мальчик открыл глаза, от всей души надеясь, что сумел сделать это беззвучно: ему всегда казалось, будто веки, размыкаясь, и ресницы, взмывая над щекой, производят некий шум, легко уловимый чутким слухом. Во всяком случае, сам он всегда слышал в темноте этот едва различимый звук. Эсперанс, правда, утверждал, что у его воспитанника слух как у летучей мыши, но Ив не вполне ему верил.

Незнакомец дышал ровно и спокойно, и неожиданно Ив тоже успокоился. Если бы чужак затевал дурное дело, дыхание выдало бы его.

Ив тихо проговорил:

— Кто здесь? Не бойся — я не сержусь.

В ответ раздался приглушенный женский смех, и гибкое тело нырнуло под покрывало. Ив ощутил прикосновение гладкой кожи, жадных рук, затем его коснулись очень горячие губы. Он едва не закричал, таким сильным оказалось первое ощущение.

Женщина извивалась рядом с ним, как русалка, выброшенная приливом на берег, она оплетала его длинными прядями волос и щекотала под мышками. Она была груба и нетерпелива, и мальчик потерял голову. Всё темное, незнакомое выступило вперед и властно заявило о своих правах; всё светлое и хрупкое пугливо притворилось, будто его вовсе не существует: и чудесный конь, наделенный даром человеческой речи, и безмолвный пес, верный союзник влюбленных, и герцогиня, подарившая шуту целебную слезинку…

Но неожиданно мир опять переменился: в хаос и темноту ворвался свет. Это был багровый, мечущийся свет, какой, вероятно, горит в преисподней: пламя тревоги, которое в силах порвать и смять густую тьму, но не способно ясно вычертить предметы.

Голос, сопровождавший появление этого жуткого света, был ему под стать — низкое горловое рычание, звериное и болезненное. Оно ухватило потерявшего сознание Ива и повлекло его за собой, куда-то в иное место, из небытия остренькой, запретной сладости в реальный мир, где не существует ничего, кроме материи.

Пустота предстала Иву в виде вещей, и все они имели прямоугольную форму: углы комнаты, сундук и лавка, большая кровать, поставец с кувшином и тазом для умывания. Только кувшин и таз были круглыми, но и они почему-то не радовали глаз: «Слишком пузатые», — подумал Ив; это была его первая мысль, оформленная словами.

Затем, в свете факела, прыгающего в чьей-то руке, начали являться и другие вещи — например, два человеческих лица. Одно, незнакомое, было женским — круглое, с широко раскрытыми темными глазами и поблескивающей полоской слюны в углу рта; другое, проступающее из полузабытых былых времен, было мужским — багровым, с выпученными глазами и гневно раскрытым ртом.

Ив понимал: женщина — та самая, что ласкала его в темноте. Сейчас она вовсе не была желанной, ее прикосновения больше не радовали — напротив, вызывали отвращение.

Ив оттолкнул ее от себя, но не рассчитал — женщина выпала из кровати и ударилась головой о каменный пол. Она даже не вскрикнула, просто осталась лежать, разметав вокруг себя волосы. Ив подумал: «Как желток посреди белка, если разобьешь яйцо», — и на душе у него сделалось так пусто, словно он никогда в жизни не предавался мечтам.

— Ты понял, что натворил? — прорычал человек с факелом. — Что с этой шлюхой? Она не убилась?

— Эсперанс! — крикнул Ив, выпрыгивая из постели и бросаясь к своему старому воспитателю. — Я повсюду тебя искал! Где ты был?

Отстранив от себя мальчика, Эсперанс направился к стене, чтобы вставить факел в железный держатель.

Теперь пламя было укрощено, и в комнате сделалось уютнее. Женщина по-прежнему лежала без движения. Эсперанс наклонился над ней и поднял ее на руки. Голова Матилины безвольно свесилась, волосы достигали почти до пола.

Эсперанс уложил ее на постель, закутал в покрывала. Кряхтя, снял с пояса флягу и влил оттуда несколько капель в приоткрытый рот женщины. Та закашлялась.

— Я так и знал, что ты притворяешься, — обратился к ней Эсперанс. — Все шлюхи таковы. Стоит дать по физиономии, так немедленно в обморок. Думает, если она опрокинется, так и мужчина тотчас растает, да нет, голубушка, не на таковских напала — потому что я твою сестру повидал во всех видах!

Завершив эту тираду, Эсперанс угостился из той же фляги и уселся на кровать с видом человека уставшего, проделавшего важную и трудную работу. Ив набросил на себя рубаху и теперь стоял перед ним босой, опустив голову, как будто напроказил и не вполне понимал, сильно ли влетит ему за это.

Расставив ноги и упираясь кулаком в бедро, как будто он был полководцем и восседал посреди поля боя на огромном барабане, Эсперанс созерцал Ива и думал о чем-то отвлеченном. Затем взгляд бывшего солдата сделался осмысленным, и Эсперанс рявкнул:

— Довольны ли вы, сир Ив? Сдается мне, господин мой, что вы весьма недовольны!

— Нет, — сказал Ив и переступил с ноги на ногу.

— Выпейте, это помогает. — И Эсперанс протянул ему флягу.

Ив взял и, ни о чем не спрашивая, сделал глоток. Пойло Эсперанса оказалось куда крепче тех разведенных водой вин, к которым привык в замке мальчик, однако Ив нашел в себе силы не закашляться.

— Отвратительная бурда! — провозгласил Эсперанс. — Под стать этой бабище!

Он с презрением оглянулся на Матилину, которая к тому моменту окончательно пришла в себя и теперь посверкивала из-под покрывала злобными глазами.

— Откуда она у вас в комнате? — осведомился Эсперанс, снова поворачиваясь к молодому сеньору.

Сир Ив чуть пожал плечами.

— Не знаю… Она появилась вдруг.

— Вдруг, мой господин, не появляется ничто — даже дети… — Эсперанс икнул.

Ив неожиданно бросился к нему на шею.

— Как же я рад видеть тебя! — произнес он. — Я искал тебя повсюду… Где ты прятался?

— Пустите, мой господин, — отбивался Эсперанс, смущенный этим порывом, — что это на вас такое нашло? И никуда я не подевался — все время находился рядом.

— И чем же ты занимался, Эсперанс, пока находился рядом?

Ив, совершенно придя в себя, устроился на кровати, подобрав под себя озябшие ноги.

— Наблюдал, — отозвался Эсперанс и надулся. — И мне очень не нравится то, что я увидел.