Елена Лирмант - В поисках Белого города

Я смутился, и, правда, что полез со своим восприятием мира. Может быть, они правы?

— Прости, Старший, — только и смог выдавить я из себя.

— Коста, — к нам подсела Принцесса, — а у тебя есть семья?

— Нет, — нехотя сказал я.

— Ни мамы, ни папы, ни сестер, ни братьев?

— Никого. Один я.

— Странно! А у тебя хорошая сила Рода, светлая и сильная!

— Откуда ты знаешь?

— Вижу.

— Наверное, потому, что мне никто никогда не говорил, что у меня чего-то там нет! Я просто жил.

— А может быть, ты сильный, и она у тебя никогда не пропадала?

— Не думаю. Я хорошо понимаю, что чувствовал Средний. Когда у меня исчез отец, а потом погибла мать, я три месяца не разговаривал. Моя бабушка говорила, что у меня душа уснула.

— А как это уснула?

— Не знаю. Я тогда был маленький, помню, что мне было страшно и пусто! Хотелось к маме, и я звал ее. Хотя понимал, что она умерла.

— Расскажи, — попросил Средний.

— А что рассказывать, — вздохнул я. — Сам знаешь, как это бывает.

— Знаю, — согласился Средний, — их убили?

— Отца, скорее всего, да, а мама ушла за ним?

— Как это ушла? А ты? Она не имела права тебя оставить! — Ахнула девушка.

— Здесь не все так просто! Как кажется на первый взгляд. Сначала я тоже, долго обижался на мать. А потом с возрастом понял. Она была не виновата! Так получилось.

Мы долго молчали. На меня нахлынули воспоминания. Я всегда боялся даже мыслей о тех дальних событиях. Но в эту тихую ночь, на чужой планете, среди чужих мне людей, язык развязался и я начал свой рассказ.

— Моя мама была художницей. Однажды она приехала на этюды в заповедник, где начальником был мой отец. И так получилось, что осталась там навсегда. Потом появился я. Мы жили в небольшом селении, которое состояло из строений научной базы и домов охотников. Отец из семьи потомственных охотников, он родился и вырос в тех местах. Вместе с нами жил дед и бабушка, родители отца. До той страшной осени — было счастье.

Помню, как мы с мамой брали ее этюдник, и забирались глубоко в лес. Я старательно прятал следы, по которым можно было найти нас. Мама рисовала какое-то время. А потом начинала оглядываться по сторонам. И я прислушивался. Не хрустнет ли где-нибудь ветка. И тогда я пойму, с какой стороны придёт отец. Но он появлялся всегда неожиданно, и тихо. Хмурил брови, а сам улыбался: — Такой огромный лес, — ворчливо сквозь смех говорил он, — а все равно, куда не пойду, обязательно наткнусь на вас.

Мы с мамой бросались ему на шею, и он обнимал и целовал нас. А потом мы все вместе шли домой.

Однажды, на охоту в заповедник приехали деловые люди, это те, которые считают, что раз у них есть деньги и власть, им можно все. Отец был другого мнения. Он пошёл на встречу к ним. И не вернулся. Наши селяне прочесали весь лес. Его не нашли.

Мама как-то застыла, все сидела и ждала его. Бабушка злилась, говорила, что лучше бы она плакала, отпустила отца, а то затянет веревку между собой и им, и он уведет ее. А на кого ребенка оставит? То есть меня. Но мама, только отмахивалась. Она не верила, что отец погиб. Она ждала его.

Вскоре к нам пришёл сосед, и сказал, что ружье отца, а оно было хорошее ружье, и охотник никогда не отдаст его в чужие руки, потому что оно пристреленное только на него, видели в руках одного из тех молодчиков, навстречу к которым вышел мой отец. А это могло значить только одно. Отца убили. Но мама рассердилась, она кричала, что ее мужа нельзя убить, он сам, кого хочешь, убьет.

И вот месяца через два, в начале зимы, за окном разыгралась вьюга. Мама разбудила меня, и, смеясь, сказала, что отец идет, он позвал ее, и они скоро вернуться. Она выскочила в одном платьице, только накинула на себя куртку. Не знаю почему, мне стало страшно, я расплакался. Мои всхлипы разбудили бабушку. Она долго выясняла, что я плачу, а когда я рассказал ей, растормошила деда, и они побежали созывать соседей. Маму нашли утром. Она упала, и умерла. Вот и все!

— И вы не отомстили тем? — послышался сзади голос Младшего.

— Я нет. Был маленький и долго болел. Но нашего соседа-охотника позвали как-то в проводники к деловым людям, решившим развлечься в заповеднике. Он вскоре вернулся, принес нам ружье отца и, молча, поставил около печки. Потом пошёл, созывать подмогу, искать тех горе-охотников. Но их так и не нашли.

— А что значит охотник? — спросил Старший.

— Человек, который следит за равновесием животного мира в заповеднике. Он не такой уж большой, и если будет много зайцев или лосей — погибнет лес, если будет много волков, то погибнут остальные звери.

— И они убивали, по их мнению, лишних зверей? А какое они имеют право брать на себя смелость решать, кто лишний, а кто нет! — возглас возмущения жреца привел меня в чувство. Я встрепенулся, возвращаясь из родного дома в чужую пещеру.

— Случай, Старший, — отрезал я, — кто под пулю попадет — тот и лишний. Это необходимость! У нас нет больше диких лесов. Все вырубили. Только заповедники. И там не природа сохраняет равновесие, потому, что слишком мало осталось зверей, а люди! Как у нас говорят искусственная среда.

— Дикость! — воскликнул жрец.

— Не знаю, может быть для вас, и дикость! А для меня — единственная возможность сохранить леса моей планеты. Поверь мне, они очень красивые!

— Коста, а ты убивал животных? — тихо спросила Принцесса.

— Нет! — резко ответил я, немного помолчал, и снова вернулся мыслями домой, в то счастливое время:

— Когда я был совсем маленьким, дед как-то взял меня с собой в лес. И там я встретился с медведем. Это такой огромный лохматый зверь. Мы увидели друг друга неожиданно. Я так испугался, что не мог двинуться с места…

— Как я, — прошептала девушка.

— Я говорил тебе, Принцесса, что это естественно. Это страх. Некоторые бегут, а некоторые застывают на месте. Последнее предпочтительнее.

— Почему? — задал вопрос Средний. В нем чувствовалось любопытство испытателя.

— Когда бежишь, ты показываешь свой страх, зверь чувствует это, в нем просыпается его звериное понятие: тот кто бежит — добыча. Как правило, такие люди погибают первыми. Если остался на месте, не двинулся с места, зверь какое-то время размышляет, кто ты, и какого подвоха от тебя ожидать, и появляется мизерная, повторяю, мизерная надежда что-то придумать и остаться в живых… — попробовал объяснить я. Не знаю, насколько у меня это хорошо получилось, но вопросов больше никто не задал.

— И что тот зверь, медед? — напомнил Младший. Он уже сидел около Среднего, и во все глаза смотрел на меня.

— Медведь? Ничего! Просто мы стояли и смотрели друг на друга. Подошёл мой дед и попросил его уйти. Медведь зарычал и ушёл. А я долго потом не мог забыть его глаза. В них было любопытство. С тех пор я не могу убить ни одно животное, — Младший хмыкнул, и я поправился, — правда, если оно на меня не нападает. Если зверь хочет меня убить, то я должен опередить его. Таков закон: в критической ситуации или тебя убьют или ты убьешь.