Елена Лирмант - В поисках Белого города

— Вставай, Коста, — предо мной стояла жена Энтони. — Ты уже спишь вторые сутки. Тебе пора просыпаться!.

— Как мои спутники? — спросил я.

— За них не волнуйся. Они пока спят, как и наши белые братья, — печально сказала она. — Для них пребывание в Белом городе было настоящим шоком.

— Я могу их видеть?

— Конечно! Одевайся. Я подожду тебя за дверью.

Она привела меня большую комнату, стены которой были спрятаны под живой растительностью, а вдоль них стояли похожие на плоские ванны ящики из темного стекла, и в них в темно-серой жидкости лежали раттерианцы, чьи головы покоились на небольших деревянных чурках.

— А они не утонут? — поинтересовался я.

— Ну, что ты! — женщина улыбнулась, — все рассчитано! Им еще сутки так лежать, пока нервы не успокоятся, и силы не вернуться.

— А где Принцесса? — поискал глазами девушку.

— Кто? — сначала не поняла меня женщина, — а, ты имеешь в виду, Веду? С ней немного сложнее. Лечение пришлось прервать. Её требуют в Туле. Никто не знает, что она ушла, там начались пересуды, надо показать ее людям. Мы решили, что ты сможешь отвезти ее. Поможешь?

— Да.

— Ну, и прекрасно! Пойдем, я покормлю тебя, а потом вы сразу и отправитесь. Полдня — и вы на месте, — и она тяжело вздохнула. Я вспомнил, что говорил Энтони. Бедная женщина, дети совсем рядом, а ей нельзя с ними встречаться. Варварство какое!

Мы вышли из больничных покоев, и тут же наткнулись на Энтони. Он обнял жену: — Как ты?

Она пожала плечами: — Нормально. А у вас как?

— Совет братства склоняется к идее Константина, — ответил он.

— Я тоже думаю, что это наилучший выход, но уничтожить Белый город! — она уткнулась мужу в грудь.

— Им надо там работать, а в том состоянии, что они оказываются, ступив на землю Белого города, это просто невозможно. Надо чем-то пожертвовать!

— Энтони, а город красивый?

— Нет, он страшный! Мертвый! Вы куда направляетесь?

— Хочу покормить Косту, ему пора в Туле, отвезти Веду.

— Я сам отведу его в трапезную.

— Спасибо.

Энтони провел меня в большой зал, где было много маленьких столиков, рассчитанных на одного, максимум двоих человек. За некоторыми сидели и что-то читали, писали, чертили белые жрецы. Эта комната мало напоминала столовую, скорее читальный зал. Мы сели в угол, и вскоре молоденьки мальчик принёс нам нехитрую еду. Хлеб, плоды и какое-то питье.

— Константин, — сказал Энтони, — у нас мало времени, поэтому прошу тебя, выслушай то, что тебе скажу, и не перебивай.

Занятый поглощением пищи, я кивнул.

— Я появился на Раттее незадолго до страшной эпидемии, которая разразилась в Туле, когда погибло более миллиона человек. Как я тебе говорил, по специальности я микробиолог. Раттерианцы эту область науки не знали совсем. Поэтому им было интересно. И я часто ходил в город. Там и познакомился со своей будущей женой. Ну, и сам понимаешь, меня стало тянуть туда еще больше. Потом, как-то попросил у профессора разрешения пожить там какое-то время, и он мне разрешил.

Понимаешь, уже тогда надо было что-то понять, почувствовать, но, я был глуп и счастлив. Весь коллектив базы был разделен на два лагеря. Коммерсанты и ученые. Раттерианцы на дух не принимали наших деловых людей, которые стремились что-то продать, купить, или получить разрешение на разработку их земли. А нас были рады видеть. А, впрочем, это не суть важно…

И вот представляешь, в то время, когда я был в городе, и разразилась эпидемия. Я быстро понял, что дело не чисто. И еще с одной женщиной из наших, она была врач, мы пытались сделать все, чтобы спасти людей. Найти противоядие мне удалось только через две недели. Но за это время, страшно вспомнить! А самое гадкое, что мы с ней понимали, что вирус занесен нашими. Представляешь, какого смотреть в глаза людям, зная, что в трагедии виноваты твои земляки. И еще я никак не мог понять, поведение своих товарищей, с первыми признаки болезни, я послал мальчика на базу за помощью и за лекарствами. Он скоро вернулся и заявил, что его не только не пустили, но не стали разговаривать, заявив, что он заразный, и может заразить их. Значит, они знали! И только дня через три, к нам пробрались трое из моих соратников, и рассказали, что всех, кто находился в лаборатории, просто арестовали. Загнали в подвал и заперли. Только им и удалось вырваться. Они здорово помогали нам.

Раттерианцы очень смышленые ребята, учатся быстро, я, кажется, говорил об этом, и они мутировали этот же вирус, и запустили к нам на базу. Хватило одного дня, чтобы она обезлюдила. Я ничего не знал. Они не поставили ни меня, ни остальных наших в известность. Белые жрецы не извинялись, и не оправдывались, а просто поставили нас перед фактом. Их можно понять, они столько людей потеряли! Но для нас это было шоком. А потом мы сидели в Туле и ждали, когда прилетят наши. И они прилетели. Провели капитальную дезинфекцию, уничтожили все строения. И поставили новые.

Помнишь, я тебе говорил о женщине, так вот она и еще один парень, химик, пошли к вновь прибывшим, чтобы рассказать и объяснить все. Но их расстреляли. Вот просто так, взяли и расстреляли, чтобы обезвредить и не допустить распространение вируса.

Как видишь, путь к своим нам, оставшимся, был закрыт. Лично я ни о чем не жалею…

Я к чему тебе это все рассказываю, дело в том, что сейчас на базе находится мой отец…

Вскоре после начала рассказа Энтони, я забыл, зачем я сюда пришёл. Естественно еда уже не лезла, просто сидел и слушал. Но после этих слов, чуть со стула не упал. А он печально улыбнулся и продолжал:

— Ты знаешь его, это комендант. Мы были очень дружны. Он всегда понимал меня. До сих пор мне порой сниться, как мы с ним занимаемся моделированием кораблей в бутылке, особенно последней поделкой — трехмачтовый фрегат…

Тут он поднял голову и крикнул:

— Мы сейчас.

Повернул голову и увидел: нам махала рукой жена Энтони, а он покраснел и продолжал:

— Я понимаю, ты сейчас думаешь, что я оправдываюсь… Нет, не то… Прости… я знаю, тебя оставляют, ты не можешь идти на базу… Но мне прорицательница сказала, что молодой человек моего народа прибудет на Раттею, принесет людям белые цветы, пройдет сложный путь от смерти к жизни, и передаст мои слова отцу. Я верю… Ты будешь смеяться… Но, пожалуйста, мне очень нужно, чтобы отец понял. Я не причастен к смерти людей на базе… И, если сможешь, передай ему мой жетон… У них на кораблях есть обычай, после успешного полета, все отдают жетоны командиру. У него целая коробка, он каждого помнит, о каждом может рассказать… Пусть помнит обо мне… Пусть знает, что я люблю его. Мой первенец носит его имя, моя дочь имя моей матери…

И он протянул мне мой собственный жетон. Я удивленно посмотрел на него. Он виновато улыбнулся: