Моранн Каддат - Сказания о Хиль-де-Винтере

Когда дошла до строчки «Покажут древо. В лодку обратившись», то чуть было не запнулась, глянув под ноги. Корни костяного Древа с треском вырвались из сырой земли, сплелись, у нее на глазах образуя нечто наподобие воронки. Ее охватил ужас, ноги будто приросли земле, Като не могла найти в себе сил даже пошевелиться, и так, в безмолвии и недвижимая, она следила за развернувшимся перед ней превращением.

Ствол Древа обернулся мачтой, а ветви прямо на глазах слились в большой белый парус. Бортики из корней соединились, став лодкой.

И начался дождь. Небесная влага все прибывала, пока уже вся поляна не стала зеркальным озером, в котором отражались вспышки молний. Като чувствовала, что лодка куда-то плывет, но мозг отказывался принимать случившееся, все больше напоминало бредовый сон или галлюцинацию. А вскоре исчезло и это, Като осталась в безмолвной кромешной Тьме. Сенсорная депривация действовала на нее угнетающе, и вскоре она перестала пытаться воспринимать происходящее.

Выпроводив девушку с китайским «Bulgari», Гард спрятал в карман салфетку с ее номером — и поспешно закрыл дверь в мастерскую на ключ. И вовсе ни к чему ему были случайные посетители.

Впрочем, Гарданиэль — вот как его звали на самом деле. Знакомые звали его Дэном Гардом, чуть более близкие знакомые знали, что Гард — это не фамилия, а наоборот, производное имени, какого, правда, вот этого не знал никто. Родители? О них он не рассказывал ни тем, ни другим, ибо мать, подарившая ему жизнь, мудреное имя и дворянскую фамилию из двух частей — она в свое время сбежала из дому с самым обычным парнем, приходившим подрезать траву на газоне перед огромным имением ее родителей — потомков полонских князей. Что поделать, жизнь за оградой поместья оказалась куда суровее, чем она могла предположить, глядя на улицы Н-ска из окон балетного класса. И вовсе не черную икру с лобстерами довелось скушать ей в последний день ее жизни во Внешнем мире.

А Гард довольствовался отдававшим химией растворимым кофе, не менее vulgaris бутербродом с колбасой, и находил все это привычным и ничуть не напрягающим. Полонские родственники ни по праздникам, ни по дням рождения к себе не зазывали, да он и не ждал этого, с попеременным успехом удерживаясь на плаву в жизненном море.

Допивая последние капли остывающего, и от того еще более гадкого на вкус растворимого кофе, наш ювелир вертел в свободной руке то так, то эдак уже вовсе не «оливковую веточку». Из некоего свертка, припрятанного за спальным мешком под окном, он выудил покореженное круглое стеклышко, не став, однако, вываливать на стол остальное содержимое пакета. Неизвестно, частью какой именно конструкции ранее было сие стеклышко, но то, что линза искажала собой видимую реальность, дало Гарду основания выбросить ее в мусорное ведро под столом.

— Сгодится только для очков астигматику, — таков был его вердикт.

Прислушавшись к отчаянному звяканью выброшенного стекла, Гард задумчиво и неторопливо соорудил себе еще один бутерброд.

Внезапный лязг за дверью прервал неспешный ход его мыслей. Кто-то дернул за ручку вниз еще, и еще раз. Нетерпеливый стук. Еще раз — уже сильнее. Гард интуитивно почувствовал — клиентки, ищущие ведьмины камушки, ломиться так не будут.

Совершенно позабыв о втором бутерброде, Гард заметался по комнате, затем одним махом открыл окно и выбросил свой загадочный сверток в разлапистый куст ирги, росший посреди двора.

Как раз вовремя — дверь в его мастерскую слетела с петель.

— Ребята, вы ничего не перепутали, здесь ювелирная мастерская, — гневно начал он, отряхивая джинсы от крошек.

Трое в одежде темных тонов, видимо, адрес не перепутали, потому что не успел он сказать еще хоть слово, двое из них зажали его в углу, а третий принялся бесцеремонно обшаривать комнату.

— Ты чем тут занимаешься, — на удивление спокойно, будничным тоном спросил этот самый третий.

— Повторяю, здесь ювелирная мастерская, — Гард сказал это не просто твердо, а с убийственной долей сарказма. Пусть его прошибала мелкая дрожь от волнения, он старался не терять достоинства.

Его внезапно ворвавшемуся собеседнику эта гардовская уверенность в себе определенно не пришлась по вкусу. Он перебирал его ювелирные инструменты на столе и не торопился объяснить причину своего вторжения.

Гард с тревогой наблюдал за всеми его манипуляциями со своим добром.

— Так почему же твоя, как ты говоришь, ювелирная мастерская, закрыта в рабочее время на ключ? Вдруг мы с моими спутниками собирались проконсультироваться с тобой, сдать тебе по приемлемому для нас обоих курсу краденное золотишко, чтобы ты потом переплавил его на цацки нашим мадамам?

Пока главарь ворвавшейся к нему в мастерскую банды неторопливо вел свою речь, его живой, но беспросветно циничный взгляд обшаривал вдоль и поперек гардовское прибежище. Еще в глазах его светилась безграничная уверенность, не разбавленная даже каплей боязни. Скорее всего, еще одного члена своей банды громилы оставили у самого входа в заброшенный дом, во дворе, дабы никто не смог спугнуть их внезапным появлением.

— Я слышал, что ты у нас далеко не самый дрянной ювелиришка города. Странно, что такие отзывы дают таким неучтивым парням вроде тебя, ты даже не предлагаешь своим гостям кофе.

Гард и не подумал было дернуться к электрическому чайнику и банке растворимого кофе, он не чувствовал себя чем-либо обязанным этим бесцеремонно ворвавшимся к нему «гостям». Потому главарь этой налетной шайки занялся приготовлением кофе самостоятельно. Ну где же он его раньше видел? Гард все не мог вспомнить, хотя и знал, что эти длинные архипелаги щетины, торчавшие от самых бандитских скул и до висков — они прикрывали с одной из сторон шрам, которой его обладатель почему-то боялся показывать кому бы то ни было.

— Странно, что ты до сих пор молчишь, хотя я бы на твоем месте давно начал объясняться и каяться хоть в чем-нибудь, — главарь, носивший эдакие недо-бакенбарды, наконец, приготовил себе чашку кофе. — Ну и дрянь же ты пьешь, — попробовав напиток на вкус, он тотчас же выплюнул его на пол. Красоты старому паркету плевок явно не прибавил. — Твой кофе воняет, как любимая пробка моей девки, ей богу, ну и дрянь!

Ворвавшиеся к нему в мастерскую громилы угодливо загоготали.

— И часто вы всем скопом пробки нюхаете? — Наигранно сосредоточенным тоном выдал Гард.

Юмор владельца мастерской не пришелся громилам по вкусу, они смолкли. А тот кадр, что восседал на его рабочем столе с его же кофе в его же чашке со сколотым краем — он включил в сеть гардовский паяльник. «Вот и дошутился», — подумалось парню, он весь инстинктивно съежился и сжался. Но отведавший гардовского кофе и шуток чел нацелился вовсе не на нашего ювелира, а на его творение — золотую оливковую веточку.