Алёна Алексина - Игра со Зверем

— Урок не окончен.

— Окончен!

— Нет, человечка.

«Ненавижу, когда ты меня так называешь!»

«Знаю».

— Так прекрати!!! — сорвавшись на крик, разъяренная девушка взвилась с земли, и шагнула к обидчику — в глазах сверкают злые слезы, руки уперты в бока, как у сварливой жены.

— Подбери меч, — невозмутимо посоветовал демон, и это стало последней каплей.

— Прекрати мне приказывать, монстр из страшилок! Я устала! У меня болит живот, ноги и руки, и вообще все тело в синяках! Я себя хуже никогда не чувствовала! Я слабая женщина и не могу тренироваться без передышки, как закаленный в боях головорез!

— Кэсс.

— МОЛЧИ! — тонкий палец уперся в каменно-твердую грудь наставника, — я хочу расческу! И заколку для волос! И бритву! Ты вообще, о чем думал, когда меня похищал?! Ты хоть знаешь, что у женщины бывают критические дни?! И что мне делать, когда они наступят? Твою рубашку на лоскуты пустить?

В этот миг взгляд обладательницы карих глаз упал на руку, и это только добавило масла в огонь:

— Посмотри, Амон. Это руки? Это женские руки? НИ ЧЕРТА! Я скоро превращусь в потрескавшуюся колоду, а ты даже не заметишь! И действительно, что на меня внимание обращать?! Тащится рядом ничтожная рабыня, корми её, пои, учи… Что смотришь?! Я женщина, ясно? А у меня нет даже расчески! Волосы все спутанные! И они КРАСНЫЕ! Почему они красные? Это ты во всем виноват!!!

На поляне воцарилась гробовая тишина, а потом губы демона дрогнули, и он от души рассмеялся. Хотя, от какой ещё души? Нет у этого чудища души! Руки есть, когти есть, мускулы есть, а души нет! Но его заливистый смех был таким неожиданным, что Кассандра застыла, забыв про истерику. Господи, какой же он красивый, когда смеется! Она смотрела как обычно бесстрастное лицо оживает, а в уголках глаз собираются морщинки… Стало трудно дышать. Он был человеком. Сегодня, сейчас, в эту самую минуту. Он был человеком! Ну, как она могла подумать, что у него нет души? Кончики пальцев закололо от безумного желания дотронуться до его запрокинутого лица, горло стиснул спазм.

Краем глаза она увидела, как улыбается наблюдающий за поединком Риэль, но сейчас было все равно — сейчас ее мысли занимал только демон. Вот он глубоко вздохнул, стараясь успокоиться, помотал головой, а потом согнулся в новом приступе хохота. Не удержался, привалился плечом к дереву. Смех поутих, но широкие плечи ещё подрагивали. Совсем мальчишка! Ему и тридцать лет сейчас было не дать, не то что полторы тысячи.

— Монстр из страшилок? — спросил он, согнутой в локте рукой убирая волосы со лба, и широко улыбнулся.

И снова у Кэсс внутри все замерло. Чем она может привлечь его — высокого, сильного, вечно молодого… лучшего на свете? Глупая! Она почти физически почувствовала то мгновение, когда он прочел её мысли.

Улыбка исчезла, уступая место привычному уже равнодушию. Из узких зрачков стремительно пожелтевших глаз смотрел Зверь. И этот Зверь хотел разорвать человечку. А она-то… Кассандра разрыдалась и со злостью топнула ногой.

— Ненавижу тебя, сволочь бездушная!

Они всегда останавливались на ночевку поблизости от воды. Амон своим животным чутьем находил такие места безошибочно. Им даже не приходилось везти с собой больше нескольких фляг — попить и умыться, если совсем одолеет жара. Увы, именно сегодня вместо ручейка или хотя бы озерца, привал был разбит у крошечного родничка, робко выбивавшегося из-под поросших мхом лесных камней. Над студенцом скособочилась вековая сосна. Место красивое, тихое, но, увы, о водных процедурах можно забыть.

Кэсс сидела, заворожено глядя на пробивающийся из земли робкий бутончик воды. Она чувствовала себя глупой и несчастной. После экстравагантного монолога, обрушенного на наставника, девушка широкими шагами удалилась в чащу — сюда, к роднику. И теперь сидела, обняв колени, и боролась со стыдом и обидой. Стыд побеждал. А ведь придется подняться, вернуться обратно к месту стоянки и если не извиниться (ещё чего не хватало!), то хотя бы принять независимый гордый вид, а это у неё — хоть ты тресни — не получалось. Она думала о насмешливом взгляде Амона, о миролюбивом спокойствии Риэля, об услужливости Шлеца, а также о том, что ничего, просто ничегошеньки, не изменится после этой её отчаянной выходки!

— Долго тут будешь сидеть и дуться?

Не поворачивая головы, незадачливая скандалистка пожала плечами, продолжая смотреть на прыгающий бугорок воды. Ангел опустился на землю рядом, и заглянул девушке в лицо.

— Ты не ужинала.

— Не хотелось, — охрипшим голосом сказала она.

Ну, нельзя же признаться, что выйти из чащи на дурманящие ароматы шлецовой стряпни не позволяла гордость. Вообще, хотелось отсидеться у родника до тех пор, пока спутники не улягутся спать и уж только после этого вернуться.

— Я тут… принес тебе… — непривычное смущение в голосе Андриэля заставило собеседницу повернуть голову.

Он протягивал ей простенький костяной гребешок и тонкую полоску кожи с разноцветными узорами.

— У меня нет заколки, но можешь перехватить волосы этим.

Девушка залилась краской и снова чуть не расплакалась: она тут ругает себя за то, что вопила, как сумасшедшая, и выглядела дура-дурой, а ей теперь принесли такие сокровища.

— Спасибо, — она нашла в себе силы не всхлипывать, но судорожный вдох удержать не смогла.

— Не плачь, — вновь заглянул ей в лицо утешитель. — Вот что… ангелы прекрасно распутывают узлы и плетут косы. Поворачивайся — будешь первой человеческой женщиной, удостоившейся чести наложения благословенных рук.

Он сказал это намеренно высокопарно, так что Кэсс засмеялась и послушно повернулась затылком, слегка запрокидывая голову. Риэль поджал под себя ногу и невозмутимо принялся разбирать спутанные огненно-рыжие волосы.

— Надо было пораньше закатить сцену, — нравоучительным тоном сказал он, когда девушка ойкнула от боли.

— Я их не планирую, — буркнула та в ответ, а потом, помолчав, сказала, — мне ужасно стыдно.

— Вот уж напрасно, — отмахнулся собеседник. — Ты насмешила Амона, а на моей памяти смеялся он всего раз шесть. Получается, по разу на сотню лет.

Девушка уже хотела спросить, какие именно ситуации веселили демона, но подумала, что ответ может оказаться совершенно нерадостным, и посерьезнела, сказала:

— Он другой, когда смеется.

— Да, — коротко ответил ангел, продолжая возиться с ее волосами. — А ты очень забавна в гневе.

— Это был не гнев. Скорее отчаяние.

— Нет повода отчаиваться, — легкие пальцы осторожно отвели от шеи прилипшие пряди. — Никто из нас не желает тебе зла.

Кэсс горько усмехнулась и хотела уже сказать, что заботливыми её спутников назвать все же трудно, но в это бодрый голос провозгласил: