Алёна Алексина - Игра со Зверем

— Амон, лучше я.

Тихий голос. Мягкий и успокаивающий заставил боязливо открыть глаза.

На этого мужчину, заботливо склонившегося к испуганной, распростертой на земле претендентке, можно было смотреть часами. Он излучал доброту и участие. Какое-то внутреннее чутье тут же шепнуло: «Это — лучший Хозяин!». Да, именно его внимания нужно добиваться.

— Как ты, Кэсс?

Кэсс. Ее имя. Она… кто она? Это не важно. Главное — надо понравиться доброму и такому участливому господину, и тогда он ее возьмет. Следует быть услужливой, послушной, покорной. Надо встать и улыбнуться. Пусть видит, какое это счастье для неё — быть рядом, дышать с ним одним воздухом. Надо. Но тело не слушалось, предательские губы никак не хотели складываться в улыбку. Она вновь перевела взгляд на желтоглазого Бога и содрогнулась. Гневается. И в узких зрачках тлеет хищная искра. Девушка инстинктивно вцепилась в плечо Хозяина. Почему Бог сердится? За что ненавидит? Почему его взгляд стал таким злым, стоило рабыне дотронуться до заботливого господина?

— Уже отпустил? — повернулся Хозяин к обладателю страшных звериных глаз.

— Да.

Почему никто не слышит ярость в этом, казалось бы, спокойном голосе? Неужели только она чувствует кипящее в нем бешенство?

— Она пока ничего не понимает. Усыпите ее — и остальных тоже.

Несчастная хотела помотать головой, но силы покинули. Веки отяжелели, рука соскользнула с такого сильного и надежного плеча Хозяина, голова поникла.

— Не знаешь, что с ней? — прошептала Натэль, глядя на то, как один из демонов со следами быстро заживающего, но, тем не менее, все еще страшного ожога на лице подхватывает бесчувственное тело.

— Узнаем, — Вилора прерывисто дышала, бессильно озираясь.

— Она спасла меня, — суккуб нахмурилась. — О чем только думала? После всего…

— Она не думала, — вампирша закрыла глаза, чувствуя, как тело сковывает тяжелая дрема. — Она, видимо, вообще редко думает.

Странное дело. Иногда ей казалось, что она здесь чужая. Это мучило, будоражило. Она и впрямь была непохожа на остальных. Взять хотя бы эти длинные волосы огненного цвета. У рабынь таких не бывает! Нет, они должны быть темными, гладко зачесанными и стянутыми в узел на затылке. Она видела — почти у всех человеческих женщин они именно такие. А у нее нет. Она не могла убрать их так, как оплагалось, непослушные пряди вечно распадались и лезли в глаза. Приходилось заплетать их в косу и проклятая болталась, хлестала по спине — тяжеленная. Да что волосы! Она каждый вечер мылась, даже если выматывалась до изнеможения. Другие претендентки так за собой не ухаживали и смотрели на нее косо, даже две странные, чистые, которые не походили на людей. Что с ней не так?

А мысли? Эти неправильные мысли! Они появились сразу же, стоило ей проснуться, а ведь это случилось всего неделю назад.

«Ты должна выиграть. Тогда тебя возьмет Хозяин. Ты должна подчиняться. И ты ДОЛЖНА быть счастлива», — каждое утро говорила она себе, плетя проклятую косищу. А кто-то чужой, дерзкий, живущий в огненноволосой голове, ехидно насмешничал: «О-о-о!».

Кэсс туго-натуго перетянула волосы кожаным ремешком и выглянула в окно. Там лил дождь. Он стоял непроглядной стеной, мешая видеть дальше, чем на два шага. И так уже третий день. Девушка вздохнула, накинула на плечи тяжелый кожаный плащ и медленно подошла к двери. Тренировка.

Как она их ненавидела! И это лишь усугубляло её непохожесть на остальных. Все любили заниматься с Наставником. Претендентки прекрасно понимали, что только он способен научить их тому, как одержать победу. А победа означала, что счастливица сможет обрести господина. Кэсс это тоже понимала и знала — так и должно быть, а значит нужно стараться. Вот только… как бы ни твердила она себе о покорности и прилежании, о том, что ей нужен Хозяин — старательно заниматься не получалось. И хотя самый лучший повелитель с интересом поглядывал на нее все последние дни, что-то неуловимое мешало наречь его СВОИМ господином. Не получалось и все тут!

«А кого получится?»

Вот. Опять он. Ехидный голосок, который любит насмешничать и задавать вопросы. Рабыня ещё ниже опустила широкий капюшон. Дождь молотил по плечам и голове, вода ручьями текла со складок плаща, который стал едва ли не вдвое тяжелее своего обычного веса.

— Стой!

Девушка послушно остановилась посреди атриума. Кто бы это ни был, он — господин, значит надо слушаться. Дождь хлестал в лицо, мешая смотреть.

— Развернись и опустись на колени.

Испуганный взгляд на лужи под ногами, на раскисшую землю. Опускаться в эту жирную грязь совершенно не хотелось, но делать нечего. Господин. Кассандра выполнила приказ и застыла под порывами ветра, смиренно склонив голову.

«Да, да, склоняйся ниже, так дождь в лицо не бьет!»

В поле видимости попали мокрые сапоги. Несчастная не осмеливалась поднять голову — нельзя, пока не позволят. И дождь тут совсем ни при чем.

— Какая послушная… — довольно сказал незнакомый повелитель. — Сними плащ.

Дождь же!

Рабыня внутренне сжалась, испугавшись, что воскликнула это вслух, но господин молчал, и она перевела дыхание. Замерзшие пальцы никак не могли справиться с размокшими завязками.

«Нет-нет, конечно, ты не нарочно так дергаешь эти проклятые завязки, затягивая ещё туже! Конечно, не нарочно».

Господин зарычал:

— Что ты копаешься?!

— Узел… затянулся… — виновато объяснила она, сражаясь с упрямой шнуровкой.

Незнакомый, но такой грозный повелитель гневался. Девушка лихорадочно, но безуспешно пыталась выполнить его приказ.

— Левхойт, — негромкий голос заставил Сапоги повернуться вправо. — Вам запрещено её трогать.

— А я и не трогаю, Фрэйно, — в голосе сквозило неудовольствие.

— Встань, Кэсс. И оставь в покое плащ. Ему запрещено быть твоим Хозяином.

Невольница вздохнула с облегчением. Теперь она может не выполнять приказы Сапогов, потому что долг раба — найти Хозяина, а не выполнять прихоти тех, кто им стать не может.

— Фрэйно… — в голосе Сапогов звучала угроза. — Не лезь. Она больше не ниида.

— Она претендентка. Оракул запретил над ними насилие. Я лишь выполняю приказ. Кэсс, иди. Ты опаздываешь.

Девушка низко поклонилась и поспешила своей дорогой.

Когда она — промокшая и продрогшая — явилась на Поприще, там уже раздавался звон мечей. Опоздавшая начала торопливо раздеваться. Если она поторопится, может, Он и не заметит. Как назло, проклятая кожаная шнуровка затянулась намертво. Теперь действительно (насмешница внутри нее хмыкнула) не развязать!

— Ты опоздала.

Услышав этот голос, рабыня втянула голову в плечи и рухнула на колени.

— Простите, господин Наставник, — прошептала она, и, слыша его раздраженный вздох, склонилась еще ниже.