Мэри Стюарт - Недобрый день

Дикая кошка! Она забилась в самый дальний угол клетки: перепуганная, но вполне способная напугать обидчика. Маленькие, плоские уши плотно прижаты, неразличимы среди вздыбленной шерсти. Клыки оскалены. Лапа занесена снова — во всеоружии и наготове.

Мордред, в бешенстве от боли и пережитого страха, поступил так, как привык. В воздухе блеснул нож. При виде лезвия дикая кошка — будь то инстинкт или узнавание — яростно прыгнула вперед, вооруженная лапа наотмашь хлестнула промеж прутьев, еще удар, еще; зверь вжался в стенку, упрямо пытаясь достать недруга. Лапа и грудь запачкались в крови, но не человечьей; кто-то протолкнул внутрь дохлую крысу. Кошка не стала есть подачку, но запекшаяся кровь пятнала прутья и пол, и из клетки разило вонью.

Мордред медленно опустил нож. Он многое знал о диких кошках — как всякий оркнейский поселянин; эту, понятное дело, словили после того, как перебили весь выводок вместе с матерью. И вот она здесь — совсем еще котенок, такая маленькая, такая свирепая и храбрая, заперта в вонючей клетке на усладу королеве. Да и велика ли услада? Приручить зверя не удастся, это ясно. Дикарку задразнят, заставят драться, может, натравят собак; кошка выцарапает им глаза и искалечит прежде, чем псы ее прикончат. Или просто откажется есть и умрет. К крысе звереныш так и не притронулся.

Окно оказалось слишком узким: не пролезть! Мордред постоял, слизывая кровь с руки, борясь с разочарованием, что грозило позорно перерасти в страх. Затем усилием юли мальчик взял себя в руки. Случай еще представится. До Камелота путь неблизкий. А едва оказавшись за пределами замка, он всем докажет, что в плену его не удержать. Пусть попробуют хоть пальцем его тронуть! Он под стать этой кошке, он не ручной зверек, не станет сидеть в клетке и покорно дожидаться смерти. Он будет драться.

Кошка снова ударила лапой, но до врага не дотянулась. Мордред огляделся, увидел шест с развилиной на конце вроде тех, какими сборщики урожая ловят гадюк, подхватил им клетку и развернул крышкообразной дверцей к окну. Клетка заполнила почти весь проем. Мальчик просунул шест в петлю и осторожно приподнял плетеную дверцу. Вместе с ней приподнялась и тушка крысы; зафырчав, кошка ударила по новому, движущемуся врагу. Но лапа встретила на пути лишь воздух. Звереныш застыл неподвижно, лишь подрагивала вздыбленная шерсть да подергивался кончик хвоста. Затем, медленно, подкрадываясь к свободе, точно к добыче, кошка подобралась к краю корзинки, выскользнула на подоконник и глянула вниз.

Мордред не заметил, как она исчезла, еще мгновение назад кошка была здесь, в плену, а в следующее мгновение канула в вольную ночь.

Второй пленник вытащил клетку из оконного проема, что для него самого оказался чересчур тесным, бросил ее на пол и осторожно поставил шест на место.

У дверей спальни уже выставили стражу. Часовой взял оружие на изготовку, но, разглядев, кто перед ним, неловко затоптался и опустил копье.

Мордред предусмотрительно завернулся в шерстяной плащ, крепко прижимая к себе под тканью все свое добро и пряча раненую руку. В лице его читалось лишь легкое удивление.

— Охрана? Что-то произошло?

— Приказ короля, господин.

Лицо стражника было непроницаемо.

— Приказ не пускать меня внутрь? Или не выпускать?

— Не выпускать… э-э-э, то есть я хочу сказать, приглядеть за вами, чтобы не стряслось чего, господин. — Стражник откашлялся, явно ощущая себя неуютно, и начал сначала: — Я-то думал, вы все внутри и крепко спите. Вы, надо думать, были у госпожи королевы?

— А, так король распорядился еще и о том, чтобы ему доносили о каждом нашем шаге? — Мордред выдержал эффектную паузу, пока стражник переминался с ноги на ногу, затем улыбнулся. — Нет, я был не у королевы Моргаузы. Вы всегда допрашиваете гостей короля, где они проводят ночи?

Стражник медленно открыл рот. Мордред читал собеседника, точно раскрытую книгу: вот он изумился, позабавился, ощутил себя сообщником. Принц запустил свободную руку в сумку у пояса и извлек монету.

Говорили они и без того тихо, но Мордред еще понизил голос:

— Ты ведь никому не скажешь?

Стражник расслабился, ухмыльнулся:

— Конечно нет, молодой господин. Прощения просим. Спасибо, молодой господин. Доброй ночи, молодой господин.

Мордред прошел мимо него и тихонько проскользнул в спальню.

Несмотря на все предосторожности, он обнаружил, что Гавейн бодрствует: опершись о локоть, принц потянулся к кинжалу.

— Кто здесь?

— Мордред. Говори тише. Все в порядке.

— Где ты был? Я думал, ты давно спишь.

Мордред, по обыкновению своему, отмолчался.

Мальчик давно обнаружил, что, ежели не ответить на щекотливый вопрос, собеседник вряд ли задаст его вторично. Он понятия не имел, что подобное открытие делается обычно в более зрелые лета, а слабым натурам и вовсе недоступно. Он направился к своему тюфяку и, оказавшись под прикрытием каменной переборки, бросил узелок на кровать, а поверх — плащ. Незачем Гавейну знать, что под плащом он одет.

— Я вроде бы слышал голоса, — прошептал Гавейн.

— У дверей поставили часового. Я с ним говорил.

— А! — Гавейн, как и рассчитывал Мордред, не придал этому особого значения. Возможно, даже не осознал, что стражу в Регеде выставили впервые. И про себя, верно, решил, что сводный братец всего лишь выходил по нужде. Мордред откинулся на подушку. — Верно, это меня и разбудило. Который час?

— Должно быть, далеко за полночь, — тихо отозвался Мордред, заматывая платком оцарапанную руку. — А завтра рано выезжать. Надо бы выспаться. Доброй ночи.

Спустя какое-то время уснул и Мордред. На расстоянии полулиги, на опушке бескрайнего леса, прозванного Диким, молодая дикая кошка устроилась в развилке гигантской сосны и принялась вылизывать мех, избавляясь от запаха плена.

Поутру стало ясно, что предупреждение Нимуэ передали и эскорту.

Солдаты заботились о том, чтобы оркнейский отряд держался вместе, не разбредаясь, и с величайшим доступным им тактом делали все возможное, чтобы бдительный надзор сошел за почетное сопровождение. Так Моргауза его и воспринимала, и четверо младших принцев — тоже: они ехали, ни о чем не тревожась, весело переговаривались со стражей и смеялись от души, но Мордред, верхом на хорошем коне, оглядывал открытые заболоченные пространства по обе стороны дороги, молчал и досадовал про себя.

До гавани путешественники добрались чересчур быстро. И первое, что заметили, — «Орк» качался на волнах в одиночестве. «Морской дракон», как объяснил капитан эскорта, от шторма почти не пострадал, так что двинулся прямиком на юг, а сам он и вооруженный эскорт дальше поплывут на «Орке». Моргауза тому не порадовалась, но, уже заподозрив неладное, не посмела выказать досаду и поневоле вынуждена была согласиться.