Константин Ветошко - Три стороны медали

С пеших путников пошлина тоже взималась, но их почитай и не обыскивали, поэтому цепочка разномастно одетых людей двигалась быстро. Приезжим дозволялось проносить в столицу клинки не длиннее ладони, но гвардейцев это не касалось. Стоять в очереди они, естественно, тоже не собирались. Сопровождаемые недовольными взглядами Кель и Ритал направились прямо к стражникам и протянули пожилому октату свои грамоты, подписанные Керитом и украшенные внушительным оттиском личной печати септима их сотни.

Ветеран начал внимательно изучать содержимое свитка, а бойцы Сплава с кислыми лицами застыли перед украшенными медными накладками и позолотой створками. За спиной раздался стук копыт и залихватский свист. Гвардейцы едва успели отшатнуться в сторону, а в ворота галопом влетел десяток всадников. Великолепные боевые скакуны все как на побор были гнедыми, их бока лоснились от пота, но усталыми они не казались. Сами всадники, разодетые в роскошные наряды, украшенные родовыми гербами, тоже не слишком запылились. На правой стороне груди у каждого из них парчей была выведена эмблема золотых гвардейцев.

Сидящие в повозках и стоящие в очереди люди разразились приветственными криками, но всадники не обратили на это никакого внимания, и, почти не снижая скорости, помчались по улицам столицы. Гвардейцы Сплава проводили их мрачными взглядами.

— Вот уроды. Даже скорость не снизили, не то чтобы вольную грамоту страже предъявить. А у нас каждую закорючку проверяют, — с ненавистью прошипел Ритал.

— Ты лучше на это стадо глянь. От восторга из порток едва не выпрыгнули, хотя для расфуфыренных золотых они грязь, недостойная коснуться даже их шпор, — Кель с досадой покачал головой. — Видел я, как один такой конем старика задавил. Даже не остановился, свинья ряженая, а народ их продолжает боготворить.

— Не ищи добра от благородных, — сплюнул Ритал. — А золотые гвардейцы прежде всего аристократия, скаренная белая кость, а уже потом солдаты. Все эти дворянчики друг друга стоят.

— Ну, это ты загнул. Керит вон тоже из благородных.

— Твоя правда, с октатом нам повезло. Но он исключение, а так аристократы это ржавчина, разъедающая империю! — повысил голос Ритал.

— Заткнись, — шикнул на него Кель. — Нашел где языком трепать!

Получив от не в меру бдительного стражника свои грамоты, гвардейцы двинулись вглубь столицы. В первый раз, когда Кель оказался в этом величественном городе, у него перехватило дух. Его поражало все — тщательно вымещенные и регулярно подметаемые улицы, роскошные дома, чьи хозяева задались целью перещеголять вычурностью отделки всех соседей, тянущиеся над головами бесконечные нити акведуков, множество нарядных площадей, всевозможных памятников и триумфальных арок…

Сейчас Кель шел по улицам столицы привычным упругим и быстрым шагом, не вертя головой и не заглядываясь на очередной шедевр безвестного зодчего. Он уже привык к грандиозности и величию этого города, а архитектурные изыски ничуть не трогали сердце выходца из трущоб. Даже большой храм Земли, уступавший по размеру только императорскому дворцу, не мог заставить его замереть в восхищении.

Зато наметанный глаз и обостренный слух гвардейца привычно отмечали то, что жители столицы старались не выставлять напоказ. Вот чумазый мальчишка срезал кошель у дородного купца и быстро юркнул в щель между домами, вот в узком переулке в стороне от центральных улиц метнулась крысиная тень, вот из-за неплотно прикрытых ставней доносятся жалобные женские причитания и разъяренный мужской рык…

В конце улицы показался шикарный особняк, украшенный статуями обольстительных женщин, чьи роскошные формы были едва прикрыты легкими туниками. Этот бордель считался одним из лучших в столице, сюда не брезговали захаживать аристократы и императорские сановники. Платить здесь было принято золотом, но после экспедиции в джунгли Сийяри у гвардейцев скопилось достаточно звонких монет, чтобы они могли себе позволить повеселиться даже здесь.

— Эх, сегодня отведем душу. И кто придумал все эти скаренные запреты в лагере? — Ритал одновременно облизнулся в предвкушении и попытался изобразить вселенскую скорбь. На его изуродованном лице это смотрелось одинаково жутко. — Ладно нельзя в лагерь девок приводить, это еще понять можно, видать, евнух какой измыслил. Но вот уж полный сухой закон — это точно демонава работа, не иначе. Даже рядом со зловонными джунглями нам разбавленное вино давали, а на родине от жажды умрешь, так никто и не почешется!

— Жажды говоришь? — улыбнулся Кель. — А простая вода тебя чем не устраивает?

— Не, простая вода это для тела. А вином можно утолить жажду духовную! — внушительно поднял палец гвардеец.

— Да уж, ты после пары кувшинчиков винца или нескольких пинт пива на редкость духовным существом становишься, — рассмеялся Кель. — Помню, как ты пытался объяснить трактирщику, что он по сути та же свинья, только та честнее и пиво не разбавляет.

— Было дело, — не стал отпираться Ритал. — Но ведь не доказал!

— Потому что уснул, аккурат, как на кой-то ляд вытащил кинжал, заставив беднягу завизжать от страха.

— Именно. Пиво оказалось нормальным, вот эта жирная свинья спор и выиграла! — победно уставился на друга гвардеец. — Все в мире справедливо!

— Да нет, пиво было как раз дрянное, просто ты его так налакался, что мы уже ставки делали, когда лопнешь, — ухмыльнулся Кель.

— Эх, а еще друзья называются! Сдохнешь тут, а кто-то из них довольно ухмыльнется и смахнет в кошель монеты… — сокрушенно покачал головой Ритал, но глазах его светилось веселье.

Кель тоже невольно улыбнулся. Он вспомнил их совместные веселые попойки, а потом неспешно текущие мысли незаметно перескочили на первую встречу с Майлис. Гвардейцы Сплава, побывавшие в лесах Сийяри, только вернулись в лагерь, и им предоставили несколько вольных дней. Вино лилось рекой, даже Керит пил наравне со всеми. Большая часть его тавта осталась в зловонных джунглях, и октат по имени вспомнил каждого погибшего, поднимая за упокой его души наполненный до краев кубок. А потом командир повел гвардейцев в столицу, пообещав показать первоклассный бордель.

Дальнейшее Кель помнил смутно. Наутро он проснулся с тяжелой головой и слабостью во всем теле. Немного полежав, недоуменно уставившись на узорный потолок, гвардеец поднялся и оглядел богато обставленную комнату. Пол был устлан роскошными коврами, то тут, то там громоздились горы мягких подушек, мебель украшала искусная резьба, на стенах висели картины, изображавшие роскошных обнаженных женщин… Лишь в углу смотрелась наглым вызовом окружающей обстановке небольшая горка обычных камней, лежащих на маленьком столике. Заинтересовавшись, Кель подошел и стал перебирать гладкие окатыши.