Александр Бруссуев - Мортен, Охвен, Аунуксесса

— Это тебе привет от сотен немытых тел, от тысяч не менее «чистых» животных, от гниющих остатков еды и от дерьма. Это — благовоние цивилизации, мать ее так! На-ко лучше возьми в рот эту рыбку — полегчает! Уж поверь моему опыту. Соси ее теперь постоянно, как леденец, пока не привыкнешь к аромату. Надеюсь, скоро притерпишься.

Охвен протянул мне вяленого подлещика. Я, оторвав полоску соленого мяса, быстро избавился от чешуи на ней и сунул в рот. Мне всегда нравилась вяленая рыба, а теперь, предположив в ней свое спасение, она мне нравилась еще больше.

— Впереди нас ждет интересная встреча с городскими стражниками, — увидев, что на мое лицо возвращается краска жизни (не зеленая — розовая), проговорил Охвен. Он брезгливо сморщил нос и с шумом втянул в себя воздух. — Самая большая составляющая этого запаха — от них.

Вокруг стен города был выкопан добротный ров. Сами стены тоже выглядели мощными и неприступными, созданные из камня и дерева. В открытых воротах, куда упиралась дорога, стояли большие и толстомордые стражники. Зажатыми в руках пиками они лениво тыкали в народ, приближающийся к ним. По направлению к людям копья были обращены отнюдь не тупыми концами. Люди, опасающиеся быть уколотыми на пол-острия, выстроились в небольшую очередь. При приближении к стражникам по разрешающему взмаху копья, они склоняли головы в поклоне, униженно глядя из-под бровей на круглые выступающие вперед животы стражников.

— Почему они так себя ведут? — спросил я. — Разве это враги?

— Спокойно, Мортен. Я же тебе говорил ничему не удивляться. Лучше молчи. Наши языки похожи, эта дрянь может начать кривляться. Тогда нам будет несколько сложнее попасть в город.

— Так почему мы не можем пустить в ход наши мечи? Вон они, какие жирные и неповоротливые! Заставим их есть землю!

— Тогда нам придется убить всех стражников в этом городе. Поверь мне, даже за два дня мы с этим не управимся. Так что помолчи. И не тянись рукой к мечу. Только в крайнем случае, да и то вместе со мной. Договорились?

Я кивнул в согласии, глядя во все глаза, как один из пузатых красномордых стражей острием копья сбивает шапку с головы побледневшего человека, вооруженного, между прочим, мечом. Или у него там только рукоять без клинка?

— Ну? — зарычал стражник, когда очередь дошла до нас. Меня обдала волна удушливого перегара. Оказывается, я уже притерпелся к запаху города, раз сумел отличить еще более тонкий аромат.

Охвен, молча, не склоняя головы, достал из кармана серебряную монету и подбросил ее стражу, тот ловко ее поймал. Второй заинтересованно уставился на нас. Я слыхал, что в некоторых городах существовала плата за вход, но она определялась грошами. За серебряную деньгу мы могли бы вдвоем поесть, ни в чем себе не отказывая. Да еще, пожалуй, осталось бы.

Получивший плату страж копьем махнул нам: проходи. Мы пошли, но уже за воротами услышали:

— Куда?

Второй стражник, направив в спину Охвена копье, угрожающе выпятил нижнюю челюсть.

— К Веселому Торну, — ответил Охвен, выдержав паузу, во время которой он старательно осмотрел с головы до ног свирепого верзилу.

— Что несешь? — спросил тот, наливаясь кровью. Первый стражник, получивший мзду, потерял к нам интерес и отошел, поигрывая копьем к очереди. Та испуганно и торопливо попятилась назад.

— Казну! — глядя прямо в глаза, ответил Охвен.

— Мне что несешь? — зарычал стражник.

«Смерть!» — ответил я за Охвена мысленно, выхватил меч и воткнул в пузо по рукоять. Тоже мысленно.

— А что — друг не поделится? — спокойно поинтересовался Охвен.

— Мне — что? — не унимался страж.

Охвен засунул руку в карман, достал оттуда монету и бросил верзиле. На землю бросил перед его ногами. И презрительно сплюнул в том же направлении. Я успел рассмотреть подскочивший от камня медный грош.

— Приходи к Торну — получишь больше, — сказал Охвен и, отвернувшись, пошел прочь, похлопав меня по плечу, чтоб я не хлопал ушами. Стражник, вопреки моим ожиданиям, не заревел взволнованным лосем и не бросился на нас. Мы, пройдя несколько шагов, оказались внутри города.

— Почему они так? — меня даже слегка потряхивало. Я не понимал, как такое может случиться: на меня, спокойного и законопослушного, обрушивался, как на преступника, тот, кто меня же по идее должен защищать.

— Можно было бы тебе сказать, что работа у них такая, но это будет неправдой. Люди они такие, всегда такими были и всегда такими будут. Поэтому и пристроились здесь, — хромая чуть больше обычного ответил Охвен.

— Разве они не видят, что большинство из народа, стоявшего там, в очереди, были нормальные люди!

— Да ты что, Мортен! Проснись! Эти стражники, как и все стражники этого города, как и все стражники всех городов глубоко плюют на людей вокруг себя. Они же занимаются лишь тем, что наслаждаются мизерной властью над другими! Это их главная цель. Ну и другая цель — набить мошну. А больше их ничего не интересует! — Охвен уверенно направлялся прямо в самую гущу толпы, бродившей по узенькой улице. Со всех сторон доносились крики, ругань, смех, звуки молотков, скрип странных деревянных блоков. Я едва мог слышать то, что мне говорил мой друг. А он тем временем продолжал:

— Им платят жалованье, но этого мало. Они возомнили себя целой кастой неприкасаемых. Попробуй, тронь такого ублюдка — набегут сотни подобных же, обработают так, что очнешься только через сутки, понимая, что потерял кое-что значительное для себя: часть своего здоровья. И, очнувшись, увидишь вокруг себя унылый пейзаж каменоломен, где остаток жизни придется сокрушаться, что же я задел это дерьмо! Теперь не отмыться!

— И ничего нельзя сделать? — ужаснулся я.

— Мортен! Друг мой! Если такое происходит, значит это кому-то выгодно.

— Кому это может быть выгодно?

— Эх, напрасно затеял я с тобой этот разговор. Ну, да ладно. Ты же парень умный, инстинкт самосохранения у тебя хороший — не сунешься, куда не надо! Выгодно это, как всегда и во все времена — конунгу, или какому другому правителю. Ты спросишь: зачем? Да просто, чтобы держать народ в страхе. Чтобы дань платили, чтобы радовались только от того, что им разрешают пока жить, а не гнить на каменоломне! Чтобы не сомневались в том, что делает конунг, и беспрекословно выполняли его божественную волю. Вот зачем!

Мы шли некоторое время молча. Суета со всех сторон, непрекращающийся шум утомляли меня несказанно. Я уже не понимал, куда мы идем, держался рядом с Охвеном, как собачка, боясь потеряться.

— Так, стало быть, ты был готов к встрече со стражниками? — поинтересовался я, наконец.

— И даже денежку заранее приготовил, — закивал головой Охвен. — Ничего здесь не меняется. Одному бросил кость пожирнее, он и пропустил без лишних слов. Другой тоже захотел получить свое, но уже поздно — мы прошли. Не станет же он нападать на нас! Иначе придется объяснять, почему первый к нам отнесся благосклонно. Теперь будет на людей кидаться, злобу свою срывать.