Генри Олди - Герой должен быть один

— Разве можно — так?! — дрогнул голос Лукавого. — Это же была ИХ земля! Это же были ОНИ САМИ! Нельзя калечить, нельзя убивать себя!

— Для нас — нельзя. А они были Павшими… Чужаками. У себя они поглощали миры, как люди плоды айвы и абрикоса; они переваривали их, как пищу, превращая поглощенное в себя, — поглотить и лишь потом сказать: «Это — Я!»; неужели ты не ощущаешь разницы, Лукавый?!

Как раз тогда чужаки поведали Крону о Едином. О своей борьбе с Ним и низвержении из Него. Между Единым и Матерью-Геей существует древний Дромос — вроде тех, которыми пользуемся мы здесь. Только открывается он редко — раз в шесть столетий по смертному счету времени. И то на недолгий срок. Вот почему не может Единый проникнуть в мир Геи, как не пролазит рука в кувшин с узким горлышком; вот почему не сказал он еще: «Гея — это тоже Я!»

Но Павшие утверждали — Единый не успокоится. И рано или поздно Он найдет способ, ибо тесно Ему в Себе.

Мощь Единого безгранична, но за пределами Его есть власть и сила, способные противостоять Его натиску.

И сила эта — Крон Уранид, Хозяин Времени!

Единый и Павшие могли поглощать лишь плоть мироздания, черпая из нее жизненные соки, — но время не есть плоть! Крон был способен перебирать в горсти неосязаемое — минуты, годы, века; Крон мог засыпать открывшийся Дромос между Геей и Единым песком мгновений, мог копить силы, прячась в лабиринтах дней.

Он многое мог, младший сын Геи и Урана, оскопивший отца…

— Я не верю в Единого, — голос Гермия был тверд и звонок. — Не верю — и все. Это ложь!

Аид ответил не сразу, но Лукавый не торопил его, понимая, что дядя рассказал далеко не всю историю.

— Ты знаешь, Лукавый, — наконец раздалось из тьмы, — полагаю, что Единый тоже не верит в тебя, Гермия-Психопомпа. Также полагаю, что Павшие решили призвать в союзники Крона с титанами лишь по причине нехватки собственных сил — иначе они вряд ли стали бы церемониться с нашими предками! Как не церемонились они с нами — детьми Крона…

Я был первым сыном Звездноглазой Реи и Крона-Временщика. И Павшие раньше всех поняли, что родилась новая сущность, в чем-то сродни им самим; не титан, но бог! Древние титаны были порождениями Геи, они ощущали себя горами, лесами, стихиями, и поэтому не способны были поглощать владения друг друга. Река и гора — не соперники; каждому «Я» изначально положен предел. Мы же, поколение богов, способны распространять свое «Я» на то, что раньше в него не входило, — и этим похожи на Павших.

Но мы свои, мы внуки Геи; Павшим же Гея безразлична, ибо гордость была Павшим матерью, а самоутверждение — отцом!

Им не нужны были возможные соперники — и они сделали нас соперниками в глазах Крона. «Как ты сверг своего отца Урана, так и твои дети рано или поздно свергнут тебя. Поглоти их — мы научим тебя этому — и правь бесконечно», — говорили они.

И вот так, Гермий, они превратили титана в бога, но в бога, подобного Павшим; так Крон, Хозяин Времени, стал Кроном — Пожирателем детей!

Первым поглощенным был я. И не спрашивай меня, на что это похоже. Затем пришел черед Гестии (иные сейчас говорят, что она была первой… пусть говорят), Деметры, Посейдона, Геры… это продолжалось до тех пор, пока не родился Младший, твой отец.

По совету матери отчаявшаяся Рея укрыла Младшего на Крите, а Крону подсунули ребенка безвестного горного титана, которого он и поглотил. К счастью, в этот миг Павших не было рядом, иначе они сразу обнаружили бы подмену…

Ну, о том, ЧТО случилось дальше, ты слышал достаточно. Теперь я расскажу тебе, КАК это было.

Младшему, когда он вырос и возжаждал мести, понадобились две опоры — собственная сила и союзники. С последними дело обстояло неплохо: часть титанов поддержала Младшего, ощутив наконец угрозу со стороны Павших; что же касается силы…

У Младшего в этом мире не было ничего своего — ни клочка суши, ни волны в море, ни облачка в небе… ни искры в пламени. И тогда он обратил внимание на тех, кого не замечали титаны, кого презирал Крон и кого никогда не было в Едином, в мироздании Павших.

Младший сделал ставку на смертных.

Не так уж трудно было подсказать людям, кто сверкает молниями над головой, кто колеблет землю под ногами, кто властен над уютом и теплом домашнего очага, кто сменяет весну летом и куда уходят тени умерших…

Младший рассыпал частицы своего (и наших) «Я» в людских душах, и настал день, когда Зевс засмеялся громовым раскатом и взял в руки молнию. Думаю, что исток этой силы зародился в Младшем еще тогда, когда жрецы-куреты грохотали мечами о щиты, дабы Крон не услышал плач Зевса. Они верили в Зевса, они верили, что Крон не услышит; и Крон не услышал.

Ты свидетель, Гермий, — я никогда не выступал против Младшего, хотя поводы были. В конце концов, он спас нас всех — пусть спасая при этом себя самого, — но я все равно благодарен ему.

Когда Младший (тогда еще в одиночку) нанес Крону первый удар, он и не рассчитывал на победу. Но, великий боец и искусный стратег, он знал, что за ним — неожиданность. И действительно: впервые столкнувшись с силой, чья природа была ему неизвестна, Крон-Временщик поспешил уйти из-под удара, чтобы прийти в себя и оценить ситуацию.

Но Хозяин Времени поступил согласно своей собственной природе! Он ушел в прошлое, где молнии Младшего не могли его достать. Только прошлое это было слишком далеко — задолго до того, как я, Средний и Сестры были рождены и поглощены им! На какой-то миг он выпустил нас из своего «Я», — а смертные уже веровали в нас благодаря заботам Младшего, — и мы очнулись, став самими собой!

Вернувшийся Крон опоздал!

Никогда не недооценивай своего отца, Лукавый…

Вот так и началась Титаномахия: долгая, многолетняя война между Кроном, Павшими и верными Временщику титанами, с одной стороны, и Семьей вместе с титанами-мятежниками — с другой.

Поначалу Семья старалась уводить любое сражение по Дромосам в сторону от основного тела Геи и живущих там людей — колыбели и источника нашей силы. Но война затягивалась, и тогда Младший пошел на такой шаг, что мне до сих пор становится страшно при одном воспоминании об этом.

Младший сам напросился на решающее сражение и позволил Крону с Павшими перенести его на основное тело Геи.

Горела земля, кипели моря и реки, горы взлетали в небо, огненная лава извергалась из недр, мироздание взывало о помощи…

И вот тогда страшно дрогнула твердь Геи, и перед сражающимися возникли Сторукие. Первенцы, гекатонхейры, Бриарей, Гий и Котт; те, о ком напрочь забыли Крон с его титанами и о ком ничего не знали Павшие, чужаки, раскачавшие устои мира до того, что мир был вынужден защищаться руками Сторуких.

Гекатонхейрам было все равно, кто первым начал битву, из-за чего она началась, кто прав и кто виноват, — битва угрожала природе мира, и на одной из сторон сражались Чужие.