Татьяна Форш - Выйти замуж за Феникса

— Лучше не мешай! — рыкнул Ник и украдкой указал ему на меня глазами. Мол, если наша Вася твои намеки поймет…

Борька разом замолчал, понятливо вытаращился и очень выразительно приложил к морде копыта. Вроде как: молчу я, молчу!

Ага.

А то я сама не поняла, что в бедах этого Горыныча тоже виноват мой незабвенный муж! Но почему-то все решили, что, когда я это пойму, мне сделается очень худо и я начну биться головой об стену. Как минимум…

Я встретилась выразительным взглядом с Ником, а после как ни в чем не бывало обратилась к заинтересованно наблюдавшему за нашими переглядываниями чудищу:

— Пожалуйста, продолжайте… Афанасий Емельянович? Кажется, я слышала, что мой жеребец называл вас именно так?

Змей чуть не прослезился и пару раз даже всхлипнул.

— Милое дитя! Ты права! Когда-то меня звали именно так. К слову! Давайте вернемся к тем печальным событиям, что забрали мой облик и мое имя. В тот роковой день, когда я впустил в свой дом незнакомца, мне было семнадцать. Переночевав в домике для гостей, гость утром спросил, не хочу ли я стать его учеником, уйти в чудесную страну и заработать своим даром огромные деньги. Я ответил, что очень хочу, но не могу оставить дома больную мать. Не могу уйти, не исполнив сыновний долг, и что должен ее содержать, а когда наступит роковой час, самому закрыть ей глаза и предать земле. В ответ на это постоялец спросил, искренне ли мое желание быть хорошим сыном. Я ответил «да», на что тот пробормотал странную фразу: «Желания должны иметь свойство исполняться, иначе они навсегда останутся мечтами».

Змей замолчал, сосредоточенно разглядывая покрытые бородавками лапы с чуть загнутыми острыми когтями, словно ему было больно снова вспоминать это, но сделал над собой усилие и как ни в чем не бывало продолжил:

— В тот день он не ушел. Щедро рассчитался за постой на несколько дней вперед, и у меня не поднялась рука выгнать его, о чем жалею до сих пор. На следующее утро маме стало хуже, и через день она умерла на моих руках. Я закрыл ей глаза. Как и желал… Тем же вечером, после похорон, ко мне пришел наш постоялец и заявил: «Я исполнил твое желание, теперь ты должен рассчитаться со мной годами ученичества, ибо неоплаченные желания делают из тебя вечного должника». Честно говоря, я тогда порядком струхнул, особенно после того, как странный постоялец вдруг откинул темный капюшон и улыбнулся мне обгорелыми губами. Его лицо, будто оспой, оказалось изъедено огнем. Даже глаза выжжены! Мой постоялец оказался слепым магом-калекой.

После этих слов лицо Ника будто окаменело. Змей окинул нас взглядом, ожидая эмоций, чувств, от удивления до ужаса или недоверия, но не дождался и уставился в огонь.

— Я выбежал во двор, а после и за калитку. Бежал так долго, как только мог. В тот день я решил не возвращаться домой. Долго бродил по миру, учился быть лекарем, а не просто мечтать. Я спас многие жизни. Но, как сказал тот страшный незнакомец, за все исполненные желания надо платить… Однажды я попал в шахство шамахан, в ученики к непревзойденному мастеру. В конце обучения он попросил, чтобы я принес ему из иного мира, входом в который служит моя память, все что мне приглянется, тем самым выбрав мощный талисман по себе и закончив обучение. — Чудовище развело руками. — Я долго пытался понять, что это значит. Если память — дверь… значит, я должен что-то вспомнить? И что, а главное — как я должен принести из своей памяти то, что захочу?

Змей вздохнул и растянул тонкие зеленовато-серые губы, показав устрашающие иглы зубов. Видимо, это означало улыбку, но выглядело жутковато.

— И тебе вспомнилась твоя встреча с Белоглазым? — То ли голос Ника прозвучал как-то мрачно, то ли сам вопрос оказался не в бровь, а в глаз, но Змей перестал улыбаться, а между зубами метнулся раздвоенный язык.

— Откуда знаешь?

Пришел черед Ника за улыбкой скрывать что-то такое, от чего я даже поежилась. Будто ледяной ветерок прошелся по пещере. И тут впервые в голове начала зарождаться мысль, в сравнении с которой все предыдущие домыслы стали бесцветными и незначительными. А вдруг Ник?.. Но сформироваться мысли не дал ответ Никиты:

— Учителя звали Омар Рахат ибн Лук-ум?

— Точно! — Зеленые глаза Змея подозрительно прищурились. — Ты тоже у него учился?!

— Да. — Ник снова прильнул к бутылке и, сделав хороший глоток, отставил. — Но последнее испытание не прошел.

— Или не стал проходить? — Змей не сводил с него взгляда. Прямо как батюшкин воевода, когда вора на предмет наживы пытал… — Если человеком остался…

— Да уж… Был бы умнее — бежал бы подальше от этих шамахан и незабвенного Лук-ума… — Ник нахмурился и, старательно разглядывая пляшущее пламя, с неохотой пояснил: — Открылась и мне та дверца… в памяти…

— И ты попал в…

— Попал! — торопливо перебил его Никита. — Но сбежал!

— Повезло… — Глаза Змея подернулись дымкой не то воспоминания, не то сожаления. — Я вроде тоже сбежал… гораздо раньше срока… Думал — обойдется. Да только видишь, каким стал… А как заклятие того Белоглазого снять, не ведаю… Все перепробовал…

— Так! — Мне надоело не слушать, а только догадываться о сути разговора. — А можно еще раз, и поподробнее? Кто куда попал, кто откуда сбежал, и почему ему повезло? И при чем тут Феникс?

— Ох, дивчина, не спрашивала бы ты и спала бы спокойно. А то будут страшные сожженные демоны в кошмарах сниться, — отмахнулся когтистой лапой Змей и недоуменно наморщил пупырчатую кожу лба. — Феникс? Кто такой Феникс?

— Мой муж, который и так мне во сне снится. И нечего меня им пугать!

На обескураженную морду Змея, пытавшегося найти логику в моих словах и хоть как-то прилепить эту самую логику к его пожеланию о спокойных снах, нельзя было смотреть без слез. Смеха. И возможно, я бы с удовольствием посмеялась, если бы мне не было так грустно! Сидят, говорят о моем муже, и — при чем тут Феникс?! Ладно Змей, но Ник… Ох как мне не нравится его сосредоточенное созерцание огня…

— Муж — это хорошо! — Змей наконец решил, что лучше со мной не спорить. — Муж и должен сниться. Пусть лучше он снится, чем белоглазый, обгорелый демон…

— Мой муж и есть белоглазый, обгорелый демон! — От моего вопля по стенам пещеры заметалось эхо и, найдя выход, вылетело в шуршащую дождем ночь.

— Слепой? — на всякий случай тихо уточнил Змей и беспомощно окинул взглядом Ника, затем Борьку, словно призывая их уличить меня во лжи.

Однако Никита по-прежнему продолжал разглядывать огонь, а Борька снова закрыл глаза и сделал вид, что спит. Только в подтверждение прянул ушами.

— Если бельма считаются подтверждением слепоты, то да! — кивнула я и попросила Никиту: — Дай мне настойку. Уж очень хочется нервы успокоить…