Томас Барнс - Хозяин тумана

Ресницы иннейца смогли только несколько раз опуститься и подняться, но он сам готов был поклясться, что холодные пальцы за это время уже успели вскрыть его череп. Ледяная рука повелителя болот словно откинула черноволосое темя, как крышку, вытащила мозг наружу и точно взвесила его, покачала на ладони, как будто это был крупный речной камень, валявшийся на берегу.

Вождь осознал, что Обитающий-в-Тумане за несколько мгновений успел рассмотреть всю его прожитую жизнь. И перед внутренним взором Маара за один миг промелькнуло все, что происходило у него на глазах: жестокие болезни и отчаянный голод, удачные охоты и веселые свадьбы, кровавые стычки с врагами и богатые находки в древних городах.

Болотный властитель холодно разглядел содержимое его сознание и… остался равнодушен! Невероятная хватка ослабла…

Черная лодка двинулась дальше. Вождь смог перевести дыхание, даже повернуть голову и взглянуть, что творится у него за спиной.

И тут он понял, что происходит чудо. Или нечто вроде чуда, что-то настолько непостижимое, что трудно было это сразу как-то осознать.

Он увидел, что все племя нууку, еще несколько мгновений назад крепко спящее на своих подстилках, уже стояло у воды. Его соплеменники торчали у реки, растянувшись в линию вдоль извилистого берега!

Опытные дождевые охотники и их бывалые жены, неженатые юноши и невинные девушки, старые и молодые, сильные и слабые, — все они высыпали из шатров и начали как-то странно, необычно подпрыгивать. Цепкий взгляд Маара переползал со одного знакомого лица на другое и изумление его только возрастало.

Все его сородичи по-прежнему крепко спали!

Иннейцы поднялись со своих мест, вышли из походных шатров к реке и как-то перетаптывались на одном месте. Но при этом глаза их оставались закрыты, а на лицах играла одна и та же тупая улыбка, бессмысленное выражение полного, невероятного блаженства.

Ближе всех к воде стоял Медноволосый Хорр. Его рослая фигура сразу бросалась в глаза, и казалось, что молодой воин готов в любое мгновение в спящем состоянии броситься в болото.

Вдруг веки парня открылись. Он изумленно уставился остекленевшими глазами сначала на черную лодку, а потом, повернувшись всем телом, на Маара, застывшего в нескольких шагах от берега.

Телепатическая мощь Обитающего-в-Тумане так встряхнула иннейцев, что мгновенно подняла их в полный рост. При этом трансцендентная сила не разбудила их, оставив погруженными в гипнотический транс, а сразу подчинила себе. В таком состоянии дождевые охотники вполне могли идти с закрытыми глазами, это было понятно с первого мгновения.

Нууку даже не сопротивлялись внутренне. Физически они вполне были в состоянии передвигаться, вполне могли шагать к черному баркасу, послушно и безропотно приближаясь к своей неминуемой гибели.

Вождь понял, что их всех настигло нечто ужасное. Существо, возвышающееся в челне, могло уничтожить всех. Шестипалый вдруг вполне отчетливо осознал, что цель этого жуткого монстра даже не обыкновенное убийство, к которому каждый дождевой охотник привыкал с раннего детства.

Нет, страшный незнакомец добивался другого, он желал полного порабощения своих жертв… Он жаждал власти, полной власти над душой каждого встретившегося ему человека, над его разумом и телом.

Все это вихрем пронеслось в голове внезапно проснувшегося вождя в тот момент, пока он лихорадочно пытался подготовиться к поединку. Черная лодка безмолвно скользила совсем рядом, футах в десяти от иннейца, и он уткнулся в пустые глазницы Обитающего-в-Тумане, сверлящие его из-под полога капюшона.

Первобытный, животный ужас волной поднялся из глубины души Маара, подступив к горлу комком мутной тошноты…

Глаз у вампира не было, не видно было ни зрачков, ни белков. Да и глазницами это можно было назвать с большим трудом. Скорее эти лунки напоминали два бездонных кровавых провала, две ненасытные красные пасти, источавшие ужас и злобу.

Удушье охватило иннейца. Казалось, со всех сторон его рассудок сдавили могучие тиски, старающиеся по каплям выжать жизненную энергию из мозга и тела.

Одновременно с этим, к своему изумлению, Шестипалый почувствовал странный покой, своеобразное блаженство! Некое странное удовольствие затопляло разум волнами, как будто телепатический вампир сначала убаюкивал его, чтобы побыстрее сломить волю к сопротивлению.

Сначала в голову словно ударила густая, маслянистая струя наслаждения, — наслаждения фальшивого, но заставившего даже бывалого дождевого охотника, помимо его воли, на мгновение растянуть губы в улыбке удовольствия. Потом появилось и быстро прошло чувство легкой тошноты, сменившееся теплыми потоками убаюкивавшей эйфории, до предела затоплявшей каждый уголок сознания.

Желтоватое пятно мертвенного лунного света колыхалось на маслянистом блеске воды. Отблеск луны точно двигался к иннейцам по волнам вместе с загадочным судном.

В первое мгновение шестипалый старый вождь подумал, что сошел с ума. У него возникло такое ощущение, что каждый из стоящих рядом с ним получает невероятное удовольствие только от того, что к лагерю приближается это черное судно, распространяющее вокруг себя облако невыносимого зловония.

Можно было поклясться, что их захлестнуло мощное чувство влечения к болотному повелителю! Внутри каждого полыхало ощущение безумной влюбленности в безобразного урода…

Маар Шестипалый видел, что его соплеменники как бы внутренне расплавились. Их души растворились, превратились в жидкую, вязкую стихию и все они тянулись к властителю Пайлуда, стремились к нему каждой клеточкой своего организма.

Нос длинной лодки уткнулся в топкий берег. Смрад только усилился, а спящая толпа нетерпеливо подалась навстречу зловещему пришельцу.

Глаза всех, кроме Шестипалого Маара и Медноволосого Хорра, были по-прежнему крепко сомкнуты. Но, тем не менее, все спящие иннейцы словно прекрасно видели Обитающего-в-Тумане. Каждый дождевой охотник дрожал и раскачивался, каждый точно рвался к нему навстречу, и только воля самого властителя болот удерживала их от этого.

Впереди всех стоял, конечно, Медноволосый Хорр. Даже в это мгновение этот выскочка стремился быть первым, раньше других он хотел приблизиться к черной воде.

«Идите ко мне… ко мне… ко мне… ко мне…» — звучал, как заклинание, в сознании вождя какой-то хриплый, монотонный голос.

Он мог бы поклясться, что эти слова не были произнесены вслух, что их никто не слышал, кроме него. Однако на лицах его соплеменников снова отразилась неподдельная бессмысленная радость.

Жаркой волной и на него снизошла великая благодать.