Gedzerath - Стальные крылья

Издалека, это казалось не слишком страшным зрелищем. Просто какой-то белый, перевитый багрянцем, бушующий водопад, невесть как оказавшийся на склоне горы, взял – и смыл попавшиеся на его пути стальные нитки рельс. Относивший меня все дальше ветер забивал мне уши пронзительным свистом и хлопьями колючего снега, но я прекрасно представлял себе, как с оглушительными хлопками, перекрывающими звуки бушующей стихии, вылетают заклепки и болты из сминаемых под тяжестью удара конструкций виадука. Как с громким звоном, напоминающим звук порванной струны, разлетаются рельсы. И как тихо, но от этого не менее страшно, падает в пропасть летевший по ним паровоз. Выдохнув, я стал ворочать одеревеневшими на холодном ветру крыльями, чтобы повернуть в сторону разнесенного мной железнодорожного пути и лично убедиться в «смерти» столь пугавшей меня стальной махины. Мне казалось, я слышу скрип и треск, с которым непослушные простыни за моей спиной взмахнули раз, затем второй, затем… Затем, они просто остановились, и я почувствовал, просто падаю. Падаю отвесно вниз, куда-то в темноту ледяной пропасти, куда продолжали рушиться обломки моста, с испуганным криком, неслышным за свистом и воем взбесившегося ветра.

«Как… Глупо».

Падение было долгим. Мне казалось, что прошла целая вечность в липкой, холодной тьме. Я чувствовал, как порывы ветра крутят и переворачивают меня, словно одну из своих снежинок, непонятно каким образом попытавшуюся ускользнуть из их жесткой, стылой хватки. Потерявшие чувствительность крылья больно хлестали меня по морде смерзшимися, негнущимися перьями, заставляя меня прикрываться передними ногами от их внезапных ударов. Но все когда-нибудь приходит к своему логическому концу, и мой кувыркающийся полет в ледяной ад наконец привел меня к концу этой недолгой дороги вниз. Лучи ночного светила наконец соизволили пробиться сквозь редеющие тучи, и осветить дно дружелюбно распахнувшейся передо мной ледяной могилы и что-то черное, посверкивающее яркими бликами, копошившееся на ее дне, словно черная, блестящая лужа. Очередной порыв ветра мягко перевернул меня на спину, попутно заткнув мой кривящийся в крике ужаса рот пригоршней холодного снега – и несильно, но настойчиво толкнул, ускоряя, мое тельце к месту его последнего пристанища.

Я пропустил момент самого удара – кажется, сознание милосердно покинуло меня на мгновение, не давая сойти с ума от ужаса долгого падения. Открыв глаза, я почувствовал, как мое тело практически раздирает на части от лютой, бешеной боли, с которой в мою кожу впивалась… ледяная вода. Булькнув набравшейся в рот и нос жидкостью, от чего мой язык мгновенно онемел, я хаотично и беспорядочно забился в чернильной темноте, освещаемой лишь зыбким молочным светом луны, издевательски проглядывающей сквозь удаляющуюся поверхность. Мне казалось, что я еще двигаю ногами, еще молочу вокруг себя, стремясь выбраться на поверхность – но давление, заложившее уши, подсказывало мне, что я погружаюсь все глубже и глубже.

Вскоре, я сдался. Боль и холод ушли, вместо них на меня наваливалось чувство покоя и какой-то отрешенности, полного нежелания продолжать борьбу.

«Ну, вот и все. И совсем не страшно…».

***

Темнота. Вновь темнота, сквозь пелену которой пробиваются какие-то звуки. Диссонансные, беспокоящие, они резали мой мозг не хуже ножей. Но если я слышу, то почему ничего не вижу? Ведь я же…

«Эй! Кто-нибудь!»

– «Да, кажется, это работает, Ваше Высочество. Судороги купированы, пациентка пропотела. Теперь нужно лишь поддерживать субфебрильную температуру и внимательно следить за ее самочувствием».

«Меня кто-нибудь слышит? ЭЙ!»

– «Думаю, у Нас есть для этого подходящая кандидатура. Скрич, распорядитесь».

– «Похоже, ей очень повезло, что вы решили почтить нас своим присутствием, Принцесса. Откровенно говоря, я был в таком недоумении, почему мои лечащие заклинания не оказали на эту пациентку никакого эффекта, что даже и не подумал о других, альтернативных методах лечения. Кончено, это все нетрадиционная медицина, но посмотри ж ты…».

«Да что тут, нахер, происходит?!».

– «Погодите-ка… Кажется, она приходит в себя. Думаю, нам стоит…».

– «МЫ так не думаем, почтеннейший Крак. Ей нужно восстановить свои силы, пока не закончились заемные, поэтому – постарайтесь дать ей максимальный покой. В остальном, Мы полностью полагаемся на вас, доктор».

– «Безусловно, Ваше Высочество. Мисс Тэйлтон, будьте так добры – еще пять кубиков [62] Кубик (мед. сленг) – один миллилитр препарата занимает в шприце один кубический сантиметр, вскоре превратившийся в «кубик». , струйно».

«Да чтоб вас всех! Почему я не могу пошевелиться?! Что, вообще, происхо-о-о-о…».

***

Кажется, у кого-то были другие планы на мою судьбу. Последнее, что я смог внятно вспомнить о произошедшем – это какое-то движение, а затем – тепло, охватывающее меня и тянущее вверх, к молочному свету, исходящему с волнующейся поверхности. И еще раз. И еще. Это было похоже на роды – с каждой потугой, меня бросало все ближе и ближе к поверхности, пока, наконец, мое тело не пробило пленку воды, зайдясь в диком, исступленном крике. Бурлившая вокруг меня вода швыряла новорожденное, исторгнутое из себя тельце вперед и назад, обдавая то жаром кипятка, то лютым, непереносимым холодом ледяной проруби, пока, наконец, не решилась выбросить прочь – на кромку пробитого, сколотого чем-то льда.

Цепляясь судорожно сведенными ногами за что-то жесткое и неимоверно холодное, я кашлял, со стоном извергая из легких обжигающе холодную воду. Мое тело вновь онемело, а мокрые копыта, вместе с косами, намертво примерзли к кромке льда, не давая вновь погрузиться в холодную пучину. Вздернутый на этом подобии дыбы, я мог лишь смотреть вверх, на звездное небо, с которого какие-то кружащиеся точки споро убирали последние, все еще извергающие из себя клубы снега, тучи. Ветер утих, и казалось, стоило лишь покричать… Но обмороженные губы отказывались шевелиться, и я мог лишь тихо хрипеть, прижимаясь мгновенно примерзшей щекой к сковавшему меня льду. Холод вновь ушел, оставляя после себя лишь хаотичные, неконтролируемые подергивания ног и шеи. Мне оставалось лишь ждать, и терпеливо надеяться на практически неосуществимое чудо.

«Наверное, я все же был когда-то неплохим человеком» – успел устало подумать я, когда на мою морду, внезапно, упала тень. Я не успел еще толком открыть непослушные глаза со смерзшимися ресницами, как меня уже рвануло в воздух, с треском обрывая примерзшую к краю полыньи шерстку. Кажется, кто-то вскрикнул, когда мое ледяное тело, вряд ли отличимое в тот момент от средней упитанности сугробика, оказалось заброшенным на чью-то слабо различимую в неверном свете спину, тотчас же принявшуюся быстро работать небольшими, и такими гармоничными крыльями. Мои конечности, вместе с головой, бессильно свешивались по бокам пегасьего крупа, и я мог видеть лишь удаляющуюся бездну ущелья с заледеневшим озером на ее дне, в поверхности которого была пробита огромная, уродливая дыра, все еще исходившая остатками пара, вырывавшегося с ее дна. Интересно, сколько же я проболтался в этом ледяном аду?