Павел Александров - Призвание миротворца

Мелфай не без удовольствия ощутил ошеломление противника и был рад этому. Похоже, этот зануда не ожидал такого отпора. Да и народ, засомневавшийся было в истинности Восьмого миротворца, кажется, обескуражен его речью. Мелфай собрался с духом, чтобы продолжить гневные обличения, сокрушить, повергнуть соперника, как тут Яннес, коварный Яннес заговорил своим мерзким старческим голосом:

— Хе-хе, я же говорил, Маркос, что он теперь настоящий серый маг. Когда надо сыграть на сочувствии, он невинный ягнёнок, но стоит ступить на его территорию, как он превращается в свирепого волка. Школа серых магов умеет взращивать характер!

Растерянный настоятель, не зная кому верить, обернулся к Мелфаю:

— Что это значит? Ты учился у серых магов?

— Больше полугода. Самую малость недоучился до получения посоха, — с нескрываемым удовольствием выдал Яннес. — Могу это легко доказать, как учитель Школы серых магов, хоть вы и не жалуете нас в своём краю.

Мелфай всего час назад убедительно рассказывал настоятелю, что его лишь однажды занесло в Гильдию серых магов и единственное, что его связывает с ней — подаренный магами серый халат. Теперь предстояло выкручиваться, но на это у него по неопытности не хватало самообладания. Внутри всё тряслось и кипело, он не мог собрать мысли.

— Ложь… Бессмысленная наглая ложь! Они все сговорились против меня! Почтенный Веремей, вы же видите: Маркос пошёл на сговор даже с серыми магами, чтобы опорочить меня!

Настоятель, кажется, всё ещё пребывал в растерянности. Яннес же, как назло, выдвинул вперёд Эльмику, которая выглядела совершенно неготовой к подобной встрече с любимым. Подлый колдун открыто издевался, желая показать, кто из двух миротворцев более близок к серым магам.

Но тут из группы старейшин храма выступил летописец Эрмиос и заговорил вполне дружелюбно:

— Мелфай, послушай, никто тебе не сделает здесь ничего дурного. Ты пришёл к нам за помощью, и ты её получишь. Если ты так убеждён в своём призвании миротворца, то скажи: что тебя побудило встать на этот путь?

Вопрос не смутил Мелфая. Наоборот, он чуть успокоился, убедившись, что разоблачать его и отбирать Логос никто не собирается.

— Я долго мечтал об этом. Я видел себя миротворцем в своих снах. А полгода назад у меня было видение… Я бы никогда не отправился в Зелёную Идиллию, если бы не почувствовал призыв. Старый епископ явился мне…

— Старый епископ? — переспросил летописец, внимательно следя за взглядом Мелфая. — В коричневых одеждах, с посохом и сумкой с книжными свитками?

— Да! Клянусь, он выглядел так, как ты говоришь! — Мелфай кинул на него восторженный взгляд, и сердце его заколотилось. — Это ли не означает, что моё призвание истинно?

— Нет, не означает.

Восторженность погасла.

— Почему?

— Если выдумка обретает форму, она не становится от этого правдой, — произнёс летописец с печалью в голосе.

— Выдумка? Хочешь сказать, что призвавший меня посланник мне пригрезился? — Мелфай начал злиться по-настоящему. Его начинали раздражать все эти старейшины и крестьяне вокруг. Привитое в родном селении почтение к аделианским служителям испарилось. На смену ему поднималось ехидное, язвительное серомаговское презрение к храмовникам. — Тогда откуда ты знаешь этого епископа?

— Я знаю тот образ, что существует в твоей голове, Мелфай. Пятого, Шестого и Седьмого миротворцев находил, благодаря своим вещим снам, епископ Ортос, и служил им проводником. После его смерти кто-то из сказателей легенд пустил слух, что Ортос стал посланником самого Спасителя и обязательно явится новому миротворцу. Но это всего лишь сказка, не основанная ни на чём. Тебе не показалось странным, что посланник, который принёс тебе весть, оказался именно таким, каким ты его себе представлял?

Мелфай отступил назад. Его вдруг охватил сильный испуг. Он не боялся Маркоса и всех этих людей, памятуя о своём могущественном заступнике, но в это заледеневшее мгновение он ощутил страшную угрозу своему призванию. Призванию, в которое верил, к которому шёл, к которому стремился. Он вдруг понял, что если сейчас потеряет веру в то, что он миротворец, то потеряет гораздо больше, чем формальное благословение старейшин храма.

— Логос зажёгся в моих руках. Меня озарило знамение миротворца, — нетвёрдо произнёс он.

— Логос — это всего лишь символ. А символам свойственно сбивать людей с толку.

— А желание, горящее во мне? Моя жажда вершить мир?

— Сильно ли она горела в тебе, если двухнедельная дорога из Мутных озёр в Зелёную Идиллию отняла у тебя полгода?

Мелфай ощутил нарастающую злость. Этот человек оказался довольно догадливым. Наверняка он уже понял, что Яннес сказал правду.

— Я прошёл все испытания! — выкрикнул юный маг с неожиданной для самого себя яростью. — Ты ничего не знаешь обо мне! Не знаешь моей мечты! Я прошёл через Белое Забвение! И его искушение не остановило меня!

— Успокойся, Мелфай. Я не знаю, что ты пережил в Белом Забвении. Может быть, его чары и заключались в том, чтобы ты поверил, будто победил их… Поверь мне, Мелфай. Я очень долго изучал пути всех миротворцев. Твой путь — не имеет ничего общего с их путями. Дело не только в пророчестве. У Первого миротворца его вовсе не было. Дело как раз в той силе, которая ведёт тебя. И эта сила называется «получить всё и сейчас»… Не злись, Мелфай. Все миротворцы, призванные Всевышним, шли долгим и трудным путём к осознанию своего призвания. Первого из них нарекли миротворцем только после его смерти. Ты же упорно делаешь вид, что давно осознал своё призвание, — летописец вздохнул и развёл руками, будто прося прощения у всех вокруг. — Теперь понятно, почему Маркос тебе поверил. Понятно, почему мы не могли распознать истинный ты миротворец или ложный. Притворщика раскусить нетрудно. Он обманывает только других. Но распознать такого как ты гораздо сложнее, потому что ты обманываешь, прежде всего, себя.

— Что за чушь?! — вскричал Мелфай, взрываясь. — Я миротворец! Логос это доказал! И я докажу!

Руки его затряслись, глаза забегали. Он с опозданием понял, что своим видом сам изобличает себя.

— Выход только один, — произнёс летописец, как приговор. — Верни меч Седьмому миротворцу. Попроси его взять тебя в его странствия. Может быть, разделив с ним его путь, ты откроешь и своё призвание…

Мелфай понял, что всё кончено, и это его взъярило, подарив какую-то неистовую свободу. Раз всему конец, то и осторожничать не нужно!

— Что?! Служить оруженосцем бывшему миротворцу? Ты спятил, летописец! Обойдусь без ваших напутствий, жалкие лицемеры! Я сам знаю, кто я и к чему призван!

Тут он заметил, что четверо храмовых стражников, держа руки на рукоятях мечей, осторожно заходят сбоку. Ещё двое норовят зайти за спину.