Павел Александров - Призвание миротворца

Марк выдержал секундную паузу, пытаясь отдышаться и взять себя в руки. Вокруг, в зелёной чаще и на заросшей поляне, бился уже весь отряд наёмников. Зелёные тени врагов мелькали повсюду. Подцепляя щиты или отводя мечи воинов, солимы кололи своими короткими копьями точно и быстро — в шею, в висок, в глаз. Копейщики с тяжёлыми щитами неуклюже бросались на проворных солимов, находя своими копьями лишь пустоту, лучники пятились, целясь в засевших на ветках нелюдей. Те отшвыривались двухконечными ножами и были куда более метки, чем люди.

— Помогай! Бей! Сурок, сюда, сюда! Волк, Волчек, где же ты?! — слышались крики наёмников. В отличие от настоящих воинов Дубового Листа они не умели биться молча.

— Умри, нелюдь поганая! В Гадес, тварь! — кипела ярость.

— Нога, нога моя! Братцы, помогите, помогите!.. — вопил кто-то.

Лишь мечники имели какой-то успех, в основном те, кто решился посостязаться с врагом в ловкости. Где-то вдалеке рубился очухавшийся Фест. Сурок махал топорами совсем близко и весьма успешно — сказывалась его необычайная подвижность. Один солим лежал у его ног с пробитым черепом, другой убегал с двумя ранами на спине и схватка с третьим клонилась в пользу человека.

Не отвлекаясь больше, Марк бросился к трём солимам у древнего дуба: нелюди быстро заталкивали тонкие копья в свои металки.

«Давай, воин, беги, беги быстрее!»

Пришлось приложить всю резвость ног, чтобы не дать врагам вскинуть свое оружие. Марк уже знал, как биться против этих противников и какой именно ловкостью их брать. Правда и враги учились быстро…

Один солим отскочил в сторону, уводя за собой крюком меч Марка, другой ударил копьём в бок, и на этот раз кольчуга пропустила острие. Марк взвыл, отпрыгивая от выпада третьего солима. Рана была неглубокой, ему только прорезало кожу, но что-то его невыносимо обожгло.

«Чем же вы наконечники смазали, твари?!»

Чтобы выйти из гибельного окружения, ему пришлось применить призабытый обманный трюк из мастерства хранительницы Никты — заставить врага поверить, будто наносишь прямой рубящий удар, а самому, пригнувшись, полоснуть солима по ноге. Тот рухнул подкошенный, а Марк сразу же совершил удар полукругом, пропоров живот другому солиму, который не ожидал в этот миг падения сородича. Вот только на таких «не ожидал» и можно было сражаться с лесной нелюдью, почти мгновенно усваивающей тактику людей.

Раненые солимы спешно заковыляли прочь. На третьего из них налетел подоспевший Сурок, и Марк, не теряя времени, помчался к другой тройке врагов, уже швыряющих копья в разрозненных мечников.

«Что, что ещё можно противопоставить хитрым бестиям?» — думал Марк, но в сумятице ума ничего толкового вспомнить не мог.

Схватка вышла короткой. Марку успел лишь легко ранить одного солима в плечо, а затем его самого саданули деревянным крюком по затылку, сбив шлем на глаза. В ужасе, ничего не видя перед собой, Марк отпрыгнул, оступился и упал.

Когда он вскочил и поднял сбитый на глаза шлем, враги уже убегали, мелькая среди густых зарослей.

Марк размял шею. Голова цела, а вот рана на боку жжёт просто невыносимо. Он побрёл на поляну, где сидел сотник Фесту, утирая разбитый лоб, а вокруг него спешно стаскивали и укладывали раненых. Здесь хлопотали армейские лекари, откупоривая бутыли с лечебным настоем и смачивали из них раны воинов. Многие вскрикивали от боли.

— Давай помогу, — сказал отрядный лекарь, заметив краснеющее на боку Марка пятно.

Боль обжигала, вынуждая если не орать, то сжимать зубы и выпячивать глаза. Но как только лекарь промыл рану и наложил перевязь, стало легче.

Подошёл Сурок. Широкая грудь его тяжело вздымалась, однако ран у него не было.

— Ловкий же ты, Подорлик! Ловкий и быстрый как сокол. Ты это толково смекнул, что надо на их тройки бросаться. Без своих метальщиков нелюдь мигом струхнула. А как ты скумекал когда у них заряды в металках кончатся?.. Ох, непростая ты птица, Подорлик, непростая. И где ты только воевал? Небось и в Амархтонской битве рубился?

Марк не отвечал. На вид он держался стойко, но внутри у него всё кипело и бурлило. Сердце сжималось от стонов и криков раненых — тех, чьи раны промывали настоем лечебных трав. Двое или трое жертв метателей аспидов лежали с жутко распухшими лицами, кто в беспамятстве, кто уже мёртвый.

— Отходим! Отходим! Раненых на руки, кто совсем плох — добить, мертвых оставить, быстро, быстро! — кричал сотник Фест.

«И ты всё ещё надеешься, что эта война не станет твоей, миротворец?»

Сильно чадила масляная лампада. Кто-то одёрнул полог шатра и сразу задёрнул, так как внутрь влетели капли вновь разыгравшегося ливня. Помимо сотника Феста и дюжины младших военачальников в шатре находились Марк и Сурок. Фест был рассержен, даже взбешен, но раны и усталость намертво приковали его к креслу, сколоченному здесь из дуба Спящей сельвы. Рядом стояло остывшее жаркое, к которому сотник, известный любитель поесть, даже не притронулся.

— Потери? — коротко осведомился он.

— Пятьдесят шесть убитыми, ещё девятеро пропали без вести, — отрапортовал мрачный следопыт.

— Даймонщина! Четверть войска! А нелюдей сколько?

— На месте осталось семнадцать тел. Хотя, с ранами отползало куда больше, сам видел…

— Они раны быстро залечивают. Живучи гады! — пропустил кто-то из десятников.

— Лешаки собачьи, тьма Гадесова вас сожри! Это что же: один нелюдь к четырём нашим получается?! — раскричался Фест. — Всё, к хаосу эти вылазки! Пусть меня судят, но больше я людей на убой не поведу. Здесь войско нужно, настоящее войско, а не наёмничье мясо! Латники, метальщики, арбалетчики, чтоб их… — сотник пробурчал что-то неразборчивое, прикладывая ко лбу новую примочку. — И как они только свои металки мастерят?

Одно из метательных орудий солимов лежало на столе. С виду ничем не примечательные зеленоватые трубки, связанные между собой. В каждой из них сидело метательное копьё. Было в нём и что-то наподобие поперечной рукояти, с отверстиями для пальцев, чтобы удерживать при метании остальные копья. Отверстия, разумеется, были рассчитаны на длинные пальцы-щупальца солимов. Человеку овладеть этим оружием было не под силу.

— Оружие нечисти, — пробормотал армейский священник.

— Хотел бы я знать, почему это безмозглая нечисть создаёт оружие более совершенное, чем лучшие морфелонские оружейники!

— У солимов, может, и нет мозгов, почтенный Фест, но схватывать науку войны — у них в крови, — заметил следопыт. — Чем больше мы с ними воюем, тем более умелыми они становятся. И учатся гораздо быстрее нас. В Лесном Воинстве говорят…

— Лешаки их сожри, это Лесное Воинство! — выругался Фест. — Трусы и предатели. Не удивлюсь, если узнаю, что теперь они с нелюдью заодно.