Павел Александров - Призвание миротворца

Сурок вздохнул.

— Ификл, Буйный, Барсук и Волчек. Ещё тот парень местный, которого я «лохматым» называл. И девчонка одна, Хвея, чёрненькая такая, помнишь? Двое твоих, Олень и Бедовый ранены были крепко. Но ничего, поправились, уже в строю…

— А что Фест говорил?

— А что он мог сказать? Всыпал мне от души, недельного жалования лишил, а потом ещё заставил выгребные ямы чистить, — Сурок хотел брезгливо сплюнуть, но, взглянув на девушек, передумал. — Само собой, я больше не десятник. Но на тебя он не в обиде — всё-таки против героя не попрёшь. О тебе все говорят в лагере. Спасти восьмерых девчонок из лап лесных чародеев — это знаешь ли!

Марк опустил взгляд, уставившись в сырую землю. Правду об этой истории раскрывать не хотелось. Он откроет её Сурку, но как-нибудь в другой раз.

— Это ты герой. Ты пытался спасти меня. Ты вывел людей из леса. И то, что с тобой так обошлись…

— Да брось, забыто. Я и так уже вещички собрал. Нога зажила, хоть и побаливает вечерами. Ухожу я из лагеря. Тебя вот только ждал. А ты теперь куда потопаешь?

— Сначала в Мелис, а там как получится.

— В Мелис, вот как! — Сурок поджал губы. Поглядел искоса на девушек, затем снова обернул взгляд к Марку. — Слышь, а можно я с тобой пойду? Я уже, считай, освободился, а идти, веришь ли, некуда. Жизнь как в тумане, бредёшь, бредёшь, а куда не знаешь, — глаза Сурка округлились, взгляд приобрёл комично-жалостливое выражение. — Возьми меня, а? И вы, воительницы, если не против…

— Это Подорлику решать, — коротко ответила Никта, но в этой фразе Марк мгновенно ощутил её холодность по отношению к морфелонцу, граничащую с недоверием.

— Маркосу. Можешь говорить открыто, он знает, кто я, — сказал Марк. Он ещё не рассказывал Никте о том разговоре с Сурком у Раздорожной Таверны и сейчас, похоже, её удивил.

«Хороший он всё-таки парень, — подумалось Марку. — Беспокоился обо мне, не уходил из лагеря, пока меня не дождался».

Он всей душой желал взять Сурка в компанию. Несмотря на некоторые особенности характера морфелонца, порой раздражающие, он успел с ним здорово сдружиться в рядах наёмников. Единственный друг был отдушиной, скрашивающей одиночество в тогдашних серых буднях. Кроме того, его опыт и боевые навыки могли существенно пригодиться в грядущем походе.

Так в чём же дело? Неужели единственное препятствие — это странная интонация Никты?

— Хорошо, Сурок, я только за. Но как быть с увольнительной от Феста?

— Да я… да мы с тобой сейчас же всё и решим! — воодушевился морфелонец. — Прямо сейчас зайдём к старикану, грохнем по столу, и гуляй душа по всей Каллирое! Идём! Только вам, девушки, не стоит с нами ходить.

— Это ещё почему? — вздорно бросила Лейна.

— Да у нас там эти… — лицо Сурка приобрело заговорщицкий вид. — Сарпедонцы поселились.

— Поселились? Ну и что с того? Ты ведь никому не рассказывал о моём настоящем имени? — спросил Марк.

— Да за кого ты меня держишь, Подорлик? Что я, пьянь какая, чтобы выболтать такое! — возмутился Сурок. — Чародейка тут одна в лагерь проникла. Тебя искала. После того сарпедонцы и сидят у нас безвылазно.

— Что за чародейка? — насторожился Марк.

— А лешаки её ведают! Сбежала, гадина. Мы за ней, а она на нас вепря натравила, да такого огромного, что в жизнь не видел. Одного сарпедонца и двух наших так избодал, что до сих пор в лазарете отлёживаются.

— Зачем я мог понадобиться лесной чародейке? — нахмурился Марк. Он уже понял, кем была эта чародейка, но виду не подал. Рановато убеждать воинственного морфелонца в том, что не все лесные чародеи бездушная нелюдь.

— Дело понятное. За Раздорожную Таверну поквитаться хотела — столько добычи у неё увели.

— Скорее уж за того чародея… Кстати, ты не видел, кто его убил?

— А он что, окочурился? — по-простецки удивился Сурок. — Мои арбалетчики его хлопнули, да только я не думал, что насмерть. Всего-то ногу подранили. Такого матёрого колдуна надо с ног до головы болтами утыкать, чтоб завалить…

— Ладно, давай вперёд топай, я за тобой, — сказал Марк, чувствуя себя неловко перед Никтой и Лейной за своего приятеля.

Подождав, пока Сурок отойдёт шагов на тридцать, Никта бросила на Марка неодобрительный взгляд.

— Ты ему доверяешь?

— Он спас меня в Раздорожной Таверне, когда меня вольный охотник чуть не удушил. Вернулся за мной, хотя я приказал ему уходить со всеми. Дрался с солимами, пытаясь меня спасти. После такого сложно не доверять.

— Неплохой парень, — снисходительно кивнула Лейна, и Марк был ей благодарен за эту поддержку. — Нагловатый, конечно, и много о себе думает, но это терпеть можно.

Никта поглядела на них обоих с проступающим негодованием на лице.

— Вы что, оглохли? Не слышали, как он отзывается о лесных чародеях, о людях?

— Он такой же, как и все, Никта, — терпеливо ответил Марк. — Погоди, дай ему время, люди так быстро не меняются.

Хранительница отвернулась.

— Как знаешь. Это твой поход. Ты сам подбираешь себе попутчиков. Идём. Не думай, что мы оставим тебя одного в лагере с сарпедонцами.

Простившись с Береваном и стрелками Лесного Воинства, друзья вышли из сельвы. За межой леса падал мелкий снежок. Сурок, видимо, предупредил дозорных, что идут свои, так что в лагерь вошли без задержек.

— Поговори сперва ты со стариканом, — предложил Сурок. — А мы тебя в сенях подождём.

При появлении Марка сотник Фест подскочил со скамейки, отбросив щётку, которой начищал сапоги, и выплюнув куриную ногу. Крепко по-родственному обняв своего бойца, старый вояка принялся расспрашивать его о здоровье и о жизни в плену. Именно как плен, не иначе, понимал сотник пребывание Марка в городке Лесного Воинства. Марк отвечал скупо, стараясь не упоминать ничего, что видел в лесном городке, радуясь, что не нужно отчитываться за свою безрассудную вылазку в Раздорожную Таверну.

От Сурка Фест уже знал о намерении Марка покинуть ряды наёмников и за его боевые заслуги был готов отпустить его без месячной отработки. Но отпускать не хотел.

— У нас тут славные дела намечаются, Подорлик! Такие как ты позарез нужны. Обещают вдвое плату поднять, если к лету закончим. Кстати, — сотник сунул Марку увесистый кошелёк. — Тут твоё жалование за последние месяцы службы, включая время, проведённое в плену.

Марк взял деньги, но от дальнейшей службы вежливо отказался. Убедившись, что звонкой монетой этого бойца не удержать, Фест зашёл с другой стороны.

— Ну вот, и кому же со злой нечистью воевать, если все храбрецы разбредутся? У нас нешуточная битва с нелюдью чародейской намечается. Как только снег с дорог сойдёт — пойдём кланы лесных чародеев громить. Ответят выродки за всех девчат похищенных и в жертву принесённых!