Павел Александров - Путь миротворца

Служитель Иалем был круглолицым пожилым человеком, с большой плешью на голове. Как и епископ Ортос, он постоянно носил длинные одежды священника, всегда сохраняя на лице невеселую, но добродушную улыбку. Молчаливый, неразговорчивый, он особенно избегал разговоров о Падшем городе. Подолгу с ним можно было говорить только о его здоровье и об абстрактных понятиях добра и зла.

Марка поселили в гостиной, предоставив твердую дощатую кровать. Старые доски скрипели и неприятно напрягали спинные мышцы, но ему было все равно. За время похода он стал совершенно неприхотливым. Епископ все справлялся о здоровье Иалема, и тот охотно отвечал, находя интересной эту тему.

Флоя, собрав у леса несколько букетиков цветов и, разместив их в глиняных кувшинчиках, скрасила неухоженный вид гостиной. Хозяин отреагировал доброй улыбкой.

— Вы любите цветы, почтенный Иалем? — осведомилась Флоя с зажатым в руке кувшинчиком, полным ярко-синих полевых цветов. — Я видела ваш цветник за домом. Прелесть!

— Да, цветы помогают не замечать одиночества, — глубокомысленно ответил хозяин, польщенный вниманием юной девушки.

— Ой, а вы одиноки? У вас нет семьи? А где ваша жена? Вы никогда не были женаты?

— Флория! — нахмурил брови епископ.

— О, все славно, брат мой, — проговорил хозяин. Его улыбка стала уныло-разочарованной. — Просто есть вещи, о которых говорить рано. Всему свое время.

Он сказал Харису, чтобы тот отвел коня в стойло, взял вещевой мешок епископа и понес на второй этаж, по лестнице, из которой вот-вот должны была посыпаться труха.

— Никогда не задавай глупых вопросов людям, испившим немало горя! — сердито упрекнул Флою епископ и поучительно поднял палец перед ее недоуменным лицом. — И другим людям тоже не задавай…

— А что тут такого? — как всегда возмутилась Флоя.

— У каждого человека есть свои сокровенные тайны, о которых не нужно знать никому другому.

— Я всего лишь спросила о семье…

— У него нет семьи… больше нет. Теперь его семья — храм… гм, я очень много сказал.

Проворчав какие-то поучительные слова, понятные лишь ему самому, епископ удалился следом за неразговорчивым служителем.

— Я не понимаю, как можно быть таким замкнутым в себе! — пожав плечами, высказалась Флоя, оставшись наедине с Марком.

— Ну не всем же быть такими говорливыми! — отозвался со своего ложа Марк. — Зато у тебя, когда появляется тайна, о ней сразу узнает вся округа.

— Не могу же я держать в себе все, что меня тревожит! Иначе я просто лопну.

— А многие люди, наоборот, не могут высказывать свои переживания, — сказал Марк, думая совсем о другом. Что его сейчас тревожило, так это неизвестный стрелок, пустивший в него стрелу. — Это делает их душу уязвимой. Особенно, если в ней живет боль.

Флоя вдруг стала непривычно серьезной. Ее губы сложились в трубочку, а озорные блестящие глазки сощурились, как при обдумывании важного вопроса.

— Заглушая в себе боль, мы делаем ее сильной в будущем. Лучше вылить ее сразу и избавить себя от лишних страданий.

— Мудрая мысль! — согласился Марк, поднимаясь. Он желал поскорей остаться один на один со своими мыслями. — Да только многие люди любят страдания. Им нравится, когда их жалеют.

Марк вышел во двор.

Здесь приятно обдувало вечерней прохладой, ветер доносил чудные запахи душистых садов. В саду служителя Иалема помимо яблонь росли маленькие гранатовые деревца с прямыми стволами и многочисленными отростками, красноватою корою, продолговатыми блестящими листьями. На ветках висели созревшие плоды с большими, похожими на звезды ярко-красными цветами, не имеющими запаха. Марк подобрал с травы упавший плод. Он был покрыт твердой красной кожурой, а при разломе оказалось, что он вполне созрел: множество сочных красных зерен оказались весьма неплохими на вкус.

Из памяти не уходила стрела с черной ленточкой. Покушение? Предупреждение? Намек? Кто это мог быть? Посланник черной колдуньи Амарты, однажды покушавшейся на его жизнь? Но в прошлый раз она это сделала открыто. Она желала видеть его предсмертный взгляд, об этом ясно говорили ее глаза, преисполненные глубоко личной ненавистью. Так зачем же ей наемник? С ее-то смертельным искусством черной магии! Яннес? А ему зачем? Он и так победил Седьмого миротворца на Светлой арене. Да и не таков этот тип, чтобы убивать соперника стрелой в спину. Кто-то из слуг Темного Владыки Хадамарта? Вдруг они боятся Седьмого миротворца из-за того самого пророчества? Тут может быть целая вереница версий, вплоть до высказанной епископом, что стрела с черной ленточкой — чья-то глупая шутка. Ох, хорошо бы, если так.

— Маркос… — раздался сзади голос Флои, приглушенный и заговорщицкий.

— А? Чего тебе?

— Весь день хотела тебе сказать… — она зашептала над самым ухом. — Во время путешествия с караваном из Мелиса… я заметила среди купцов… архиепископа Ипокрита.

— А-а, помню, помню, — махнул рукой Марк, припоминая, как встретили Седьмого миротворца в Сонной дубраве, после того как там побывал Ипокрит. — Ну и что, может, у него родственники в Анфее?

— Да нет же, погоди. Я подслушала его разговор… я говорила Харису, но он не слушал. Говорит, я много себе воображаю. Но я слышала точно: Ипокрит говорил со странной женщиной, которая, несмотря на ужасную жару, скрывалась под черной мантией. Ипокрит опасается, что Седьмой миротворец возмутит спокойствие в Анфее, а потому, говорит, он добился от Совета епископов Морфелона письменного указа. Благодаря этому указу, говорил он, ни один храм, ни одна аделианская община не имеет права содействовать тебе без согласия представителя Совета. То есть, его, Ипокрита!

— Вот как? — удивился Марк. — Чем же я насолил этому старикашке?

— Это еще не все! — возбужденно проговорила Флоя. — Та странная женщина рассмеялась и, ты не поверишь, я узнала колдунью Амарту! Она сказала Ипокриту, что его усилия излишни. Она… она заявила что-то страшное… что Седьмой миротворец надежно скован цепями безликого!

Марк обомлел. Амарта. Ипокрит. Цепи безликого. Голова пошла кругом. Он почувствовал, что больше не может терпеть сужающийся вокруг него заговор.

Он бросился в дом, поднялся на второй этаж в комнату епископа и стал говорить. Его прорвало. Он говорил все, о чем боялся рассказать раньше: о странных голосах перед появлением в Каллирое, о намеках Яннеса, о подобных словах Амарты, которые подслушала Флоя. Он упустил только новость об Ипокрите, зная, что епископ не поверит в его сговор с колдунами. Епископ слушал внимательно, с интересом и спокойствием, видимо, не считая эти сведения слишком тревожными. Когда Марк закончил, епископ неспешно заговорил:

— Твои голоса в переходе из твоего мира в наш давай оставим. Не нам судить о том, что закрыто для нашего ума. Откуда об этих голосах знают Яннес и Амарта? Все довольно просто. Амарте известны сильные оракулы, даже оракулы-некроманты. Они идеально видят слабости людей, в том числе и адельфов. Цепями безликого именуют силу человеческого страха. Немудрено, что оракул увидел в тебе страх и пересказал Амарте, а она — Яннесу. Они оба желают показать, что знают о тебе больше, чем ты сам. Посему не удивляйся, если услышишь о цепях безликого еще от кого-нибудь. Оракулы способны видеть в тебе твои слабости, но им никогда не предугадать твоих сильных сторон. Жаль, что ты мне сразу все не рассказал. Впредь не держи от меня втайне свои опасения.