Ник Перумов - Операция «Антиирод»

— Нет… Но вот что меня тогда поразило… второй сон был точнейшим повторением первого… — Он помолчал еще полминуты и когда Игорь уже был готов вскочить и убежать от навязчивого пациента, вновь заговорил:

— Знаете, Игорь Валерьевич, — тут голос Юрия Адольфовича дрогнул, — мне неудобно об этом говорить, но если бы я был хоть чуточку суеверен… нет, это не так, кажется, называется… в общем, я бы сказал, что в обмен на мои руки вы забрали у меня душу.

— Ошибаетесь! Ошибаетесь, дорогой мой пианист! — страшным голосом вскричал Игорь. — Я у ВАС ничего не забирал! И тем более в обмен на ваши руки! Вы сами отдали свою душу тому, кто предложил подходящую цену! Признавайтесь: так было дело?

— Вы… откуда вы знаете? — На лбу у Юрия Адольфовича выступили капли пота.

— Ничего я не знаю, — сникая, произнес Игорь. — Вы сами только что проговорились.

— И что же… как же дальше? — Взглянуть со стороны — так мы с ним просто — два полных идиота, начитавшихся современных сатанинских романов. — А обратно… нельзя?

— Проданный товар обмену и возврату не подлежит, — жестко сказал Игорь. Ни фига, ни фига, господин Бляхман, и даже не заикайтесь. И близко к аппарату не подпущу. — Знаете, мне давно пора идти.

Юрий Адольфович его, кажется, и не услышал. Он полностью погрузился в свои мысли.

— До свидания! — громко произнес Поплавский.

— Да, да… До свидания, Игорь Валерьевич…

Рук они друг другу не пожали.

Игорь быстро шел обратно к институту. Черт, за всеми этими беседами я, оказывается, страшно замерз. Ах, какой интересный случай! Как бы его поподробней рассмотреть? Вот бы сейчас заманить этого Бляхмана и нейрограмму снять, а? Интересно, она изменилась? И если да, то как? Я ему верю на сто пять процентов. Что-то с ним действительно произошло. Ну, не душу он, конечно, продал, но какой-то компонент наверняка утерян. Какой? Прямо руки чешутся проверить… Сейчас приду в лабораторию… Нет, лучше сразу в архив забежать, поднять историю болезни. А в лаборатории достать и перетряхнуть старые записи. Когда это он у нас лежал? Игорь уже повернул было к зданию архива, но вовремя глянул на часы. Боже мой, меня же в «Фуксии» клиент дожидается!

Какой-нибудь посторонний наблюдатель или просто кто-то из прогуливающихся больных, наверное, сильно бы удивился, увидев сейчас заведующего третьим отделением Игоря Валерьевича Поплавского.

Потому что этот всегда спокойный и уравновешенный человек сейчас совершал странные и загадочные перемещения по территории Нейроцентра. Вначале он шел размеренным шагом, явно направляясь к себе в отделение. Затем повернул к библиотеке, через несколько шагов остановился, махнул рукой, снова зашагал к главному корпусу. Внезапно он остановился, крепко и звонко хлопнул себя по лбу, постоял еще немного на месте, о чем-то напряженно размышляя. И пошел дальше уже совершенно другим шагом — то ли сильно задумавшегося, то ли внезапно постаревшего человека.

Я вспомнил. Ох, как я вдруг все вспомнил! И не надо уже идти в архив, я вспомнил, когда у нас лежал Юрий Адольфович Бляхман. И, главное, как он к нам попал… Я тогда был молодой, самоуверенный до неприличия, мне казалось — завтра в каждой газете я буду натыкаться на собственное довольное фото, буду умничать перед корреспондентами, а потом кокетливо восклицать: ах, как меня утомила пресса! Бремя славы, знаете ли… И Нобелевская, считай, в кармане, даже осведомлялся у знакомых, не знает ли кто точно, сколько это в рублях по нынешнему курсу, и даже учеников себе начал присматривать из еще более молодых и талантливых… А для пущей убедительности рыскал по городским больницам в поисках самых-пресамых сложных случаев. И случайно наткнулся на трагедию пианиста Бляхмана. Который, бедняга, шел себе по улице, никого не трогал, а злодейка-судьба решила как раз в этот момент слегка порезвиться и поглумиться над простыми людьми. Взяла да смешала в одну кучу: троих людей, велосипед и несколько килограммов оконного стекла, наколотого крупными кусками. Результат получился — ничего себе, достойный пера, ну если не Шекспира, то Михаила Чулаки точно. Кто-нибудь вообще задумывается, спасая ту или иную жизнь, — а нужно ли это спасаемому? То есть не сама жизнь, а то, что из нее получится? Никто не отменял подвига легендарного Мересьева. Но кто-нибудь припомнит хоть один рекорд Брумеля после той злополучной ночной прогулки на мотоцикле? И что, черт возьми, гуманней — ампутировать ноги талантливой молодой балерине, попавшей в автокатастрофу, или дать ей умереть — оставив навсегда молодой и красивой с неувядшим талантом, в самом расцвете карьеры? Клятва Гиппократа прямого ответа на столь тонкий вопрос, увы, не дает. Особенно сейчас, когда все уже научились так много и красиво говорить, с легкостью выворачивая наизнанку любую азбучную истину.

Нет, курсе на втором-третьем Игорь сам бы пищал от восторга, рассматривая рентгенограммы предплечий больного Бляхмана до и после лечения. И ничего банальней, чем эпитет «ювелирная», к такой работе не придумал. Но сейчас… Когда опыта еще маловато, а самоуверенности — хоть отбавляй, когда утром каждого дня видишь в зеркале не меньше как спасителя человечества, которому дано и карать, и миловать…

Доктор Поплавский с ходу и совершенно верно определил причину грусти в глазах Бляхмана. Его не устраивали получившиеся руки — хорошие добротные конечности обыкновенного человека. Ему нужны были ТЕ, прежние, с которыми он был виртуозом!

Игорь радовался, как ребенок, которому подарили конструктор LEGO. Вот это случай! Вот это удача! Вот я всем покажу чудеса моего метода!

Сложности начались практически сразу. За время своих многомесячных мытарств Юрий Адольфович дошел почти что до той стадии отчаяния, за которой — лишь полное отупение. Ему оставалось чуть-чуть для того, чтобы смириться со своей участью и податься в учителя музыки. А Игорь к тому времени уже настолько поверил во всесильность своего аппарата, что даже и не подумал о том, чтобы хоть как-то подготовить человека к процедуре, настроить, так сказать, на чудо. Поэтому, когда после первого сеанса у пациента Бляхмана не оказалось НИКАКИХ улучшений, Игорь чуть с ума не сошел от неожиданности. Но, к счастью, живо сориентировался и после непродолжительной беседы с Юрием Адольфовичем понял свою ошибку. В данной ситуации он поступил, как легкомысленный чародей, который махнул своей волшебной палочкой, даже не поинтересовавшись, загадал человек желание, или нет. Дав себе клятву — впредь внимательней относиться к пациентам, Игорь специально накануне следующего сеанса целый вечер разговаривал с Бляхманом, деликатно настраивая того на выздоровление. И чуть было не перестарался.