Василий Горъ - Нелюдь

«Будущая руна!!!» — догадалась я. И вспомнила то, что о них рассказывал брат во Свете:

«… В день, когда Нелюдь отдает свою душу Двуликому, он получает в дар Посох Тьмы, умение убивать и… сильнейшую боль. Эта боль во много раз сильнее, чем любая другая, поэтому первые десятины и даже месяцы с начала служения Богу-Отступнику Бездушные выглядят подавленными и частенько не понимают, что с ними происходит. Однако стоит им первый раз забрать чужую жизнь — и к ним приходит понимание: чтобы избавиться от Боли, нужно отдать ее другому! И они начинают не просто убивать, а мучить…

… Чем сильнее боль, которую испытывает жертва, тем длиннее передышка. Поэтому самые нетерпеливые слуги Двуликого вытягивают чужие души не просто так, а в процессе особого ритуала, называемого Испепелением Души: уводят жертву в безлюдные места, укладывают ее головой на север, вырезают на ней и вокруг нее перевернутые руны и начинают терзать ее плоть. Кстати, говорят, что во время Испепеления Души жертвы стареют на глазах и сходят с ума. А Бездушные, наоборот, молодеют…

… Вы когда-нибудь видели Бездушного на второй день после появления на его посохе свежей зарубки? Нет? А я видел! И до сих пор вижу… в своих ночных кошмарах! Только представьте себе эту картину: на бесстрастном лице Слуги Двуликого появляется Счастливая Улыбка, морщины на лбу разглаживаются, а в глазах начинают мелькать искорки безумного смеха! Они радуются дню без боли. И даже могут связно говорить…»

… Рука Бездушного мелькнула перед моим лицом, а потом над ухом раздался его громоподобный рык:

— Переоденьтесь, застудитесь!!!

Я покорно кивнула, и, не отрывая взгляда от той самой черты, кое-как сняла с себя мокрую рубашку. Затем расправила ту, которую он мне вручил, и, не разбирая, где зад, а где перед, натянула ее на себя…

То, что все это время Меченый, не отрываясь, смотрел на меня, меня нисколько не задело: что мне было до какого-то там стыда? Ведь у меня вот-вот должны были забрать ДУШУ!

… Оглядев меня с головы до ног, Кром влез в свою котомку, достал из нее вторую рубаху и зачем-то натянул ее на меня поверх первой. Причем задом наперед.

Я не сопротивлялась, ибо понимала, что противостоять Бездушному, вошедшему в полную силу, все равно не смогу…

— Разведу костер! — буркнул он, повернулся ко мне спиной и вытащил откуда-то кресало.

Я стояла неподвижно, как манекен для платьев, и безучастно смотрела на искры, вылетающие из-под его рук.

Вспыхнул трут… Кучка сухой хвои… Несколько мелких веточек… Горка веточек потолще и покрупнее… Заалел почти прогоревший уголек… За ним второй, третий, четвертый… Потом появился свет…

А в моей душе становилось все темнее и темнее. И в какой-то момент, поняв, что не ощущаю ни дуновений ветерка, ни холода, ни боли, я почему-то решила, что Вседержитель проявил ко мне милость, великодушно лишив способности ощущать!

Увы, это было только иллюзией — через вечность, когда я почти уверилась в том, что смогу умереть достойно, из разгоревшегося костра вылетел уголек. И пребольно обжег мне колено!

У меня подогнулись ноги и я со стоном опустилась на землю. Прямо там, где стояла.

Бездушный тут же оказался рядом, подхватил меня на руки и перенес к костру. Потом посадил рядом с собой, снял с рогулек прутик с нанизанным на нем жареным мясом и протянул его мне:

— Кушайте…

… Следующие минут пятнадцать я давилась мясом и пыталась понять, почему Меченный выбрал именно меня. Ведь мог же он пройти мимо Атерна и остановиться на ночь, скажем, в Геррене или Фьорне? Или прийти в замок тогда, когда в нем был отец? Мог? — Мог! Но пришел к нам… Вернее, ко мне! И именно тогда, когда отец уехал в Аверон. А потом сделал первый шаг к моей душе, убив при мне несчастную «котобелку»…

…«Нет, все было не так!» — поняв истинную причину моей беды, мысленно взвыла я. — «Он пришел не ко мне, а в замок, то есть в место, где живет великое множество людей. И не конкретно за мной — а просто для того, чтобы найти жертву! А я сама заглянула в его глаза и тем самым сделала первый шаг в бездну Неверия…»

Тем временем Меченый расправился с очередным куском мяса, подкинул в костер дров и угрюмо посмотрел мне в глаза:

— Атерн — захвачен. В столице — мятеж. Где вас могут приютить?

Я поняла, что ему надо! Поэтому закусила губу и отрицательно помотала головой:

— Нигде…

Нелюдь прикоснулся рукой к посоху, лежащему возле правой ноги, и ласково провел большим пальцем правой руки по Пути:

— У вас что, нет родственников? А у графа Корделла — друзей?

Намек был более чем понятен. Поэтому я зажмурилась и застонала: Бездушный устал. И хотел воспользоваться мной, как ключом к душам моих близких. Чтобы сократить себе Путь:

«… К концу своего пребывания на Горготе Нелюди настолько устают от боли, что готовы сделать все, лишь бы получить Темное Посмертие хотя бы на день раньше. Одни терзают свои жертвы по двое-трое суток, вторые — убивают все, что дышит, а третьи, самые коварные, ищут того, кто сможет стать Проводником между ними и теми, кто верует во Вседержителя.

Проводник — это человек, единожды нарушивший одну из заповедей Изумрудной Скрижали. Например, посмотревший в глаза Бездушному, выслушавший его, или, что еще хуже, заговоривший с ним и… не покаявшийся! Сделав первый шаг к Неверию, он не успевает почернеть душой, поэтому кажется окружающим его людям чистым и безгрешным. И, привлекая к себе истинно верующих своим умом, красотой или обаянием, обрекает тех, кто слаб, на жуткую смерть в руках Бездушного…»

«Тех, кто слаб!!!» — мысленно воскликнула я. Потом открыла глаза и улыбнулась:

— Друзья — есть! Граф Грасс Рендалл…

Шестой день четвертой десятины второго лиственя.

…Улыбка, появившаяся на губах леди Мэйнарии, выглядела… торжествующей! Поэтому я невольно начал искать в ее словах какой-нибудь подвох. И… не нашел: о дружбе ее отца с графом Рендаллом слышал даже я; до имения последнего было сравнительно недалеко. И, даже не особенно торопясь, мы могли дойти до него еще до заката.

Мысль о том, что уже этим вечером я вырежу на своем посохе еще одну зарубку и, тем самым, сделаю еще один шаг к концу своего Пути, была настолько приятной, что я вцепился в древко и провел большим пальцем по пока еще гладкой поверхности. А потом изумленно посмотрел на баронессу: она смотрела на мою руку широко открытыми глазами и… тряслась от ужаса!!!

Я убрал руку и попробовал ее успокоить:

— Отведу. К графу Рендаллу. Обещаю…

Однако добился прямо противоположного результата — ее милость смертельно побледнела, невесть как удержалась на грани потери сознания, а через пару минут брезгливо прикоснулась пальчиком к своей груди и, не глядя мне в глаза, прошептала: