Рональд Колд - Братство Света

Бетховен уже заканчивал выцарапывание последнего символа. От напряжения и внимания разинув рот, он не замечал, как тягучая слюна белесым слизняком свесилась с уголка нижней губы на мятый и грязный ворот халата. Тут окружающая его липкая трясина исторгла утробный звук, не характерный для здешних мест. Билли поспешно спрятал веки аллигатора в задний карман и вышел из импровизированной пещеры. Его утонченный дикарский слух легко вычленял в царящем вокруг хаосе звуков голоса живых тварей и шумы неодушевленной природы.

Предвечерняя топь дышала на манер умирающего в объятиях старости водяного крота. Гул мириадов просыпающихся к ночному бдению насекомых смешивался с хрипами и стонами проседающих торфяных пластов. Большие синие лягушки заунывными голосами переговаривались между кочками. Эти обитатели топей готовились к спариванию, наполняя пространство басовитым стрекотанием, похожим на хохот безумцев. В тумане истошно орали Птицы. Дневные хищники готовились уступить охотничьи угодья ночным пернатым разбойникам.

Однако ухо Билли улавливало и нечто постороннее. Рыболов вслушался в то, что было вплетено в этот хор, и волосы на его загривке встали дыбом.

Осторожное хлюпанье — легко узнаваемый звук крадущихся по кочкам босых человеческих ног.

Бетховен с огромным усилием воли подавил клокотавшее в горле рычание. Дом Оружия скользнул с плеча, и смуглая рука ощутила привычную тяжесть кастета. В наползающей тьме сияли всеми оттенками гноя хищные болотные цветы, приманивающие жертвы на свет. Дрожащий отсвет плавал в тумане, придавая окружающему ландшафту совершенно фантастический вид. Лишь рожденный во Внутренней Флориде мог бы идти в этом хаосе, опираясь на зрение. Хищнику, всецело полагающемуся на нюх, нечего было делать в это время. Наполненный испарениями болотных газов липкий туман не только глушил звуки, он еще и усиливал одни запахи, затушевывая и искажая другие. Конечно, граница центральной топи и южной части Флориды полна кошмарных созданий, выискивающих добычу на ощупь, но все они либо сидели в засаде на одном месте, либо передвигались совершенно бесшумно. Тот, кто шел к Билли сквозь тьму, обладал парой ног и великолепным зрением.

Бетховену припомнилась одинокая фигурка, увиденная им с высоты полета Птицы. В голове понеслись мысли, одна страшнее другой. Крадущийся во мраке мог оказаться юношей другого Колена. Встреча с таким чревата для удачливого рыболова многими неприятностями. Кроме рискованной охоты на аллигаторов, еще один способ мог скачком изменить внутриплеменной статус молодежи: убийство в топях юноши из более низшего Колена Хвоща. Победителю доставалась и Птица, и Конь убитого. В то же время, убийство человека из вышестоящего Колена приводило автоматически к изгнанию из племени, во Внутренней Флориде равносильного смерти.

В случае столкновения с молодым рыболовом из другого рода представитель нижнего Колена изначально находился в неравных условиях. Он мог лишь отступать и наносить агрессору синяки, неглубокие раны и неопасные увечья. В случае успешной ретирады оставалась призрачная надежда на то, что потерпевший неудачу нападающий откупится от более удачливого сверстника, чтобы не оказаться поднятым на смех в своем Колене.

Секунды раздумья хватило Бетховену, чтобы отсеять данную возможность. Ни один из известных ему сверстников не рискнул бы напасть на него. Умение Билли обращаться с духовой трубкой и кастетом являлось среди молодежи притчей во языцех. Попыток нападения на рыболова самого низшего Колена не было с той поры, как он расправился с собственным братом.

Кто еще мог выследить и подкрасться к стоянке Билли?

Наставник Птиц и Коней?

Но старик давно сдал и редко появляется в топях. Тем более — к северу от охотничьих угодий племени.

Тогда кто?

Мысли Бетховена соскользнули на скользкую дорожку первобытного мистицизма. Мир болотного дикаря был полон кошмаров. Тьма над омутами могла соткаться в Погонщика Мертвых, жуткую тварь, по старинным преданиям ведущую вереницу мертвых к северным землям «сухой грязи». Однако Билли мало верил в дедовские сказки, да и Погонщик вряд ли станет подкрадываться к живому. Вот если попасться ему на глаза в момент рыбалки — не видать в этот день удачи; или дурной глаз водителя трупов остановится на раненом, истощенном, больном рыбаке — не миновать смерти.

Среди проклятых северных лесорубов появлялись иногда смельчаки, рискующие проникать глубоко в болота, но не южнее же центральной топи! Да и топают они, что сам Ластоногий, а уж двигаться ночью по кишащим хищниками омутам… Нет, «сухая грязь» не рождает таких мутантов.

На сем рациональное мышление Бетховена отключилось. Сейчас он являл собой настоящий комок напряженных нервов и готовых к драке мускулов. Неизвестная опасность неотвратимо приближалась, думать и размышлять уже поздно. Впрочем, как и отступать. Бегство в темноте приведет к неминуемой гибели.

Напряженный до предела слух Бетховена уловил вначале слабое шлепанье во тьме, быстро усилившееся и заглушившее шаги чужака. К стоянке человека шествовал сам Ластоногий! Уже не таясь, Бетховен коротко зарычал и с досадой топнул ногой. Похоже, что ему так и не удастся стать настоящим охотником, отрастить бороду и завести детей. Даже при наличии рядом Коня и Птицы встреча с величайшим порождением Болота сулила только лютую гибель. Зверь был практически неуязвим, с равной прытью плавал, довольно ползал по кочкам и взбирался на хвощи и коряги. От него можно лишь ускакать, да и то в случае, если встреча с кошмарным чудищем произошла не ночью. Днем глаза Ластоногого могли и подвести, но ночью — никогда.

Бетховен, коротко простившись с жизнью и попросив прощение у аллигатора за напрасное убийство, облизнул шипастый кастет. Во всяком случае, он намеревался дать последний бой, даже не надеясь на победу. За всю историю племени всего дважды удавалось людям одолеть Ластоногого, и происходило это лишь на общей охоте, днем, когда полсотни всадников на Конях притворным бегством и сложными маневрами полностью обессилили чудовище, расстреляв того с дистанции из духовых трубок. Да и то победы доставались весьма и весьма дорогой ценой: чтобы добить зверя, к нему приходилось подъезжать ближе, и многие кланы племени потеряли своих лучших охотников.

Внезапно шлепанье гиганта сменилось зловещей тишиной. Билли услышал, как стучат во тьме его зубы. Он унял дрожь, и крадучись двинулся вперед. Его слуха вновь достигли человеческие шаги. Чужак, похоже, продолжал свое движение к поваленному папоротнику, находясь как раз между хищником и Бетховеном. Лицо рыболова окрасила мстительная усмешка. Дело ясное, этот безымянный болван настолько сосредоточился на охоте за Билли, что просто не услышал топота Ластоногого, или принял его за шум, поднятый безобидными гиппопотамами, чей сезон миграций как раз сейчас должен был начинаться.