Джо Аберкромби - Герои

Как-то оно пошло вовсе не в ту сторону, чтоб успокоить его страхи.

— Волшебство. Не знаю, есть ли…

— Ты же был вчера на Героях, так? Видел Полноги.

Едва ль такое воспоминание поднимет дух.

— Да.

— У Союза есть своя магия — это твёрдый факт, и они с радостью её применяют. Деваться некуда — приходится встречать огонь огнём.

— Что если мы все сгорим?

— Почти наверняка. — Доу пожал плечами. — Это война.

— Ей хотя бы верить-то стоит?

— Нет. — Ишри облокачивалась о стену у двери, с ногой закинутой за ногу и с таким видом, словно знала, о чём думает Утроба, и его думы ей не по душе. Он гадал, прознала ли она его предыдущие мысли о Кальдере, и попытался выбросить его из головы, от чего тот лишь сильнее замаячил перед глазами.

Между тем, Доу даже не обернулся. Только вставил факел в ржавое кольцо на стене, следя, как трещит пламя.

— Кажись, наш скромный жест доброй воли наткнулся на каменную стену, — бросил он через плечо.

Ишри кивнула.

— Что ж, кому приятно рукопожатие с тем, чьи руки так окровавлены, как мои?

Ишри подёрнула плечами.

Доу посмотрел на свою руку, сжал её в кулак и вздохнул.

— Значит, придётся кровавить их и дальше. Есть идеи, откуда они пойдут сегодня?

— Отовсюду.

— Так и знал, что ты так ответишь.

— Тогда зачем спрашивал?

— Тебя хотя бы разговорил. — Наступила долгая тишина, наконец Доу повернулся, поставив локти на узкий подоконник и откидываясь назад. — Валяй, продолжай.

Ишри отступила от стены, запрокинув голову и медленно описав ею круг. Почему-то любое её движение вызывало в Утробе капельку отвращения, словно ползла змея.

— На востоке принял командование человек по имени Брок — он готовит атаку на Осрунг.

— Что за человек? Похож на Мида?

— Совсем иной. Он молод, хорош собой и храбр.

— Люблю я этих молодых, хороших собой храбрецов! — Доу уколол глазами Утробу. — Поэтому и взял такого себе во вторые.

— Ноль из трёх не так и плохо. — Утроба осознал, что снова грызёт ноготь, и резко одёрнул руку.

— В центре, — произнесла Ишри, — у Челенгорма, громадная масса пехоты готова перейти отмели.

Доу явил свою голодную ухмылку.

— Я уже предвкушаю развлекаловку на сегодня. Меня прёт сидеть на вершине холма и смотреть, как ко мне карабкаются. — Невзирая на все преимущества их позиции, нельзя было того же сказать об Утробе.

— На западе Миттерик закусил удила и жаждет выпустить своих лошадок. У него также есть люди за речкой, в чащобе на вашем западном фланге.

Доу вскинул брови.

— Хех. Значит Кальдер был прав.

— Кальдер тяжело трудился всю ночь.

— Будь я проклят, коли это не первый в его жизни тяжёлый труд.

— Он в темноте похитил у Союза два штандарта. Теперь он их ими дразнит.

Чёрный Доу усмехнулся про себя.

— Лучшего дразнильщика не найти. Мне всегда нравился этот парень.

Утроба хмуро взглянул на него.

— Серьёзно?

— Зачем же иначе мне его возвышать? У меня полным полно народу умеющего вышибать дверь. Найдётся применение и паре тех, кто хоть иногда сперва попробует ручку.

— Справедливо. — И всё таки Утробе остаётся гадать, что скажет Доу, если узнает, что Кальдер сперва попробовал приложить руку к его убийству. Когда узнает. Вопрос один — когда. Ведь так?

— Это их новое оружие. — Глаза Доу превратились в смертельные щели бойниц. — Что оно такое?

— Байяз. — Ишри сама до жути убийственно сузила глаза. Утроба призадумался, умеет ли кто на свете суживать глаза суровее этой пары. — Первый из магов. Он там. И он вечно выдумывает что-нибудь новое.

— А ты, выходит, сильна в разведке?

Она откинула голову, разглядывая кончик носа.

— Не один Байяз умеет преподносить сюрпризы. Попозже днём у меня найдётся кое-что и для него.

— Я так и знал, что не зря пригрел тебя под своим крылом, — сказал Доу.

— Твоё крыло укрывает весь Север, о могучий Хранитель. — Глаза Ишри медленно закатились к потолку. — Пророк укрыт крылом Господа. Я укрыта крылом Пророка. Не это ль бережёт твою голову от дождя? — И она выпростала руку вверх, шевеля и изгибая длинные пальцы, бескостные, как наживка в банке. Её лицо разломила улыбка — чересчур широка и бела. — И великим, и малым, нам всем необходимо укрытие. — Факел Доу хлопнул, разбрасывая искры, пламя на мгновение мигнуло, и её уже там не было.

— Обдумай как следует, — прямо над ухом Утробы прозвучал её голос.

Ручей ссутулил плечи и уставился в костёр. Всего-то кучка почерневших головней, несколько до сих пор рдевших угольков в середине, да маленький язычок пламени, что беззащитно трепетал, бился, рвался под ветром. Костёр выгорел. Почти настолько, насколько выгорел он сам. Он так долго цеплялся за мечту стать героем, что теперь, когда от неё не осталось ничего, кроме пепла, он не знал, чего ему хотеть. Он сидел под гаснущими звёздами, названными именами великих мужей, великих сражений и великих подвигов, и не знал, кто он такой.

— Не спится? — Шурша, Дрофд подлез к огню и скрестил ноги, с одеялом поверх плеч.

Ручей едва-едва, как сумел, хрюкнул. Последнее чего ему хотелось — разговора.

Дрофд протянул ему кусок вчерашнего мяса, засаленного и блестящего.

— Есть хочешь?

Ручей покачал головой. Он точно не знал, когда в последний раз ел. Скорее всего, как раз перед тем, как в последний раз спал, но от одного запаха ему стало дурно.

— Ладно, приберегу на потом. — Дрофд засунул мясо в карман куртки, при этом кость осталась торчать, потёр и протянул к остаткам огня ладони, линии на них чернели от грязи. Он выглядел примерно Ручьёвых лет, но помельче и потемнее, на подбородке слегка пробивалась щетина. Здесь и сейчас, в темноте, он малость напоминал Терпилу. Ручей сглотнул и отвернулся. — Значит теперь у тебя есть имя, да?

Слабый кивок.

— Красный Ручей. — Дрофд хихикнул. — Хорошее. Звучит просто люто. Ты, знамо дело, доволен.

— Доволен? — Ручья так и потянуло за язык сказать, «я спрятался в посудном шкафу и убил своего», но взамен он произнёс — Пожалуй.

— Хотелось бы имя и мне. Наверно, со временем.

Ручей продолжал смотреть в огонь, надеясь отсечь дальнейшую болтовню. Однако Дрофд был, похоже, болтливой породы.

— У тебя есть семья?

Самая обычная, избитая тема, до какой сумеет додуматься пацан. Ручей вытягивал слова, поначалу чувствуя, как усилие причиняет ему боль.

— Мать. Два младших брата. Один учится в долине, у кузнеца. — Может и глупо, но начав слетать с языка, мысли уплыли к дому, и оказалось, он не может остановиться. — Мать, наверно, готовится к уборке урожая. Когда я уходил, начиналась пора жатвы. Будет точить косу и прочее. А Фестен следом за ней будет собирать… — И, мёртвые, оказаться бы ему сейчас с ними! Ему хотелось одновременно улыбнуться и разрыдаться, и он не отваживался ничего добавить, от страха, что так и сделает.