Джо Аберкромби - Герои

— Тише, Агрик, псих дурной! — со свистом выдыхал в спину Весёлый Йон, но остановиться — не в силах Агрика. Приступ был чудовищной волной, и всё что он, подхваченный им, мог — нестись вдаль, вперёд, вверх, на них, тех, кто убил его брата. На холм. Позади у стены Вирран, Отец Мечей сечёт продержавшуюся до сих пор кучку южан — в доспехах они или без, всё едино, крошит на кусочки. Рядом Брак с рёвом взмахивает молотом.

— Вперёд! Ёбаный нюх, вперёд! — сам Чёрный Доу, оттопыривает губу, скалит кровавые зубы, потрясая секирой в сторону вершины. Лезвие сверкает на солнце — и сталью, и красным. Знание, что его предводитель здесь, и дерётся бок о бок с ним, в первых рядах, зажигает в Агрике огонь. Поднимаясь, он становится вровень со спотыкающимся, цепляющимся за склон союзным, заряжает ему секирой по лицу и визжащего, валит вниз.

Он вломился промеж двух громадных камней, голова кружилась, словно у пьяного. Пьяного от крови и страстно нуждающегося в добавке. В травяном кругу внутри Героев полно трупов. Союзные — зарубленные в спину, северяне — утыканные стрелами.

Кто-то вскричал, и лязгнули самострелы, и кое-кто рядом с ним упал, но Агрик, не замедлив ход, устремился дальше, к знамени в середине союзного строя, голос охрип от воплей. Он рубанул лучника, отлетел сломанный лук. Замахнулся на нёсшего штандарт громилу-южанина. Тот отбил первый удар Агрика древком знамени, опутав полотном лезвие секиры. Агрик разжал руки, вытянул нож и обратным хватом пырнул знаменосца в открытое лицо под шлемом. Тот рухнул забитой коровой, беззвучно разверзся искорёженный рот. Агрик попытался вытащить штандарт из намертво стиснутых ладоней, одной рукой за древко, другой за сам флаг.

Он услышал самого себя — как жутко ахнул, казалось, чьим-то чужим голосом. Наполовину лысый мужик, с седой шевелюрой за ушами, отвёл руку обратно, и его меч выскользнул из бока Агрика, процарапав нижнюю кромку щита. Меч был в нём по самую рукоять: клинок вышел наружу целиком в крови. Агрик хотел занести секиру, но он ведь только что её выпустил, а нож остался торчать в щеке знаменосца — и рука осталась болтаться ни с чем. Что-то ударило его в плечо, и мир закружился.

Он лежал в грязи. В луже растоптанной жижи, в тени одного из камней. В руке был оторванный флаг.

Он изогнулся, но удобнее ему так и не стало.

Всё оцепенело.

Полковнику Веттерланту до сих пор не верилось, но, по-видимому, Шестой полк Королевской гвардии попал в страшнейшую беду. Стена, признал он, потеряна. Местами ещё разрозненно сопротивляется, но в целом — взята, и северяне хлынули в каменный круг с северной стороны. Откуда ж ещё положено нападать северянам? Всё случилось так мерзопакостно быстро.

— Нам пора отходить! — прокричал майор Кульфер над грохотом боя. — Их слишком много!

— Нет! Генерал Челенгорм приведёт подкрепление! Он обещал нам…

— Тогда где он, лешак его задери? — Глаза Кульфера выкатывались из орбит. До сих пор Веттерлант никогда не наблюдал за ним склонности к истерике. — Он оставил нас здесь подыхать, он…

Веттерлант просто отвернулся.

— Мы остаёмся! Мы остаёмся сражаться! — Он был гордым мужчиной, из гордого семейства, и он останется. Он выстоит. Если нужно, до горького конца, и умрёт, сражаясь, с мечом в руке, как рассказывали, погиб его дед. Он умрёт под цветами своего полка. Ну, на самом деле, нет, ведь мальчишка, которого он сразил, оторвал их от древка, когда падал. Но Веттерлант останется, здесь не место вопросам. Он часто себе так твердил. Обычно, когда любовался своим отражением в зеркале, облачившись для исполнения той или иной протокольной обязанности. Подтянув орденскую ленту.

Однако, надо признать, тут сложились совершенно иные обстоятельства. Никто не носил орденских лент, даже он сам. И здесь была кровь, были мёртвые, была паника. Стоял неземной вой северян. Они рекой текли из проходов между камней в круг вытоптанной травы посередине. Воистину, напор, насколько сумел разобрать Веттерлант, не ослабевал ни на миг. Трудность с кольцом стоячих камней в качестве оборонительной позиции, заключается, несомненно, в промежутках меж ними. Боевой порядок Союза, если можно использовать это название для кое-как сляпанного гурта солдат и офицеров, отчаянно бьющихся, где бы они не стояли, под давлением проминался внутрь, неминуемо угрожая развалиться — и безо всякого годного укрытия, чтобы было куда потом свалить.

Приказы. Он командир, и должен отдавать приказы.

— Э! — прокричал он, бряцая мечом, всем напоказ. — Э… — Всё произошло настолько, настолько быстро. Какой приказ отдал бы в этом случае маршал Варуз? Он всегда восхищался Варузом. Восхищался его невозмутимостью.

Кульфер издал тонкий писк. В его плече появилась узкая щель, спускающаяся до самой груди — сквозь неё виднелись белые осколки кости. Веттерланту захотелось приказать ему не пищать в такой неподобающей офицеру Королевской гвардии манере. Такой визг ещё сгодится для какой-нибудь бригады ополчения, но в Шестом положено реветь, как мужик. Кульфер, почти что элегантно, опустился на землю, кровь пузырилась в ране, и огромный северянин с топором в руке шагнул вперёд — и начал разделывать его на части. Веттерлант смутно осознавал свою обязанность броситься на помощь своему заместителю комполка. Но оказалось, он не способен сойти с места, заворожённый обликом буднично-делового спокойствия северянина. Как если б тот был плиточником, и перед ним предстал сложный отрезок стены, как вызов его высокой профессиональной планке. В конце концов, удовлетворённый числом кусков, на которые он накромсал Кульфера — который до сих пор, невероятно, но, кажется, тихо похныкивал — северянин повернулся взглянуть на Веттерланта.

Другую сторону его лица пересекал неимоверный шрам, в глазнице — блестящий шар безжизненного металла.

Веттерлант побежал. Без единого проблеска мысли. Его разум отключился, будто задули свечу. Он бежал быстрее, чем бегал тридцать лет назад — и даже раньше, быстрее, чем по его представлению вообще под силу человеку в его возрасте. Он проскочил между пары древних камней и, дрожа, ринулся вниз по склону, заплетаясь в траве. Смутно осведомлён о других, таких же бегущих, об их криках, одышливых сипах, угрозах, о стрелах, у самой головы рассекающих воздух — неотвратимая гибель за спиной щекотала плечи.

Он миновал Детей, потом колонну ошеломлённых солдат, уже было начавших подъём к вершине холма, а теперь улепётывающих обратно вниз. Нога нашла незаметную впадинку, и колено не выдержало встряски. Он прикусил язык, пролетая вперёд головой, треснулся оземь и закувыркался, переворачиваясь снова и снова, не в силах остановиться. Наконец, его выбросило в тень, неуклюжий спуск завершился в туче листьев, веток и грязи.