Надежда Лукьянец - Истории приюта блаженного Хорса

Жизнь в приюте подчинялась строгому регламенту. Столовая зала замка заполнялась жующими в несколько приемов. Накрывали на столы, таскали тарелки с едой, убирали за собой сами дети. Тем, кто любит поспать, доставался уже остывший завтрак. Малыши кушали у себя в Крыле Малюток — так назывались их комнаты на втором этаже замка. С ними приходилось возиться Валентине-той, да и среди девочек находились желающие поиграться с живыми игрушками.

За порядком в столовой зале чаще всего присматривала Леамита-сан. При ее появлении мальчики старались разом запихать в рот все, что лежало на тарелке, и побыстрее исчезнуть из пределов досягаемости. Ох уж эти ее несуразные требования! Ну, ладно! Руки когда-никогда мыть надо. Но требовать от уважающего себя мальчишки не класть локти на стол, сидеть с прямой спиной, пользоваться ножом и вилкой и мило улыбаться соседям, повязав салфетку, как детский слюнявчик… Ну это уж ни в какие ворота не лезет!

После завтрака все кроме дежурной группы шли на занятия. Обучение в каждом классе длилось два года. Самые маленькие учились в классе «Таящих неведомое», в классе «Подающих надежды» сейчас обучалось большинство ребят приюта. Самые старшие перешли уже на второй год обучения в классе «Раскрывающих возможности», но всем было известно, что следующие две ступени обучения будут многообещающе зваться «Ищущими призвание» и «Стоящими на пороге».

Дежурная группа обеспечивала кухню дровами, помогала готовить обед, делала необходимую уборку, кормила, чистила, ухаживала за животными на заднем дворе замка, заготавливала хворост — в общем, была в полном распоряжении кухарки тетушки Иберан-той и Человека-За-Все — Спиридон-тая. Самые рукодельные, умеющие держать в руках иголку поступали в распоряжение Женьевевы-той. Темные с широкой седой прядкой волосы собраны наверх в смешной пучок бубликом. Сутуловатая спина, грузноватое тело в вечном приютском коричневом платье. Пухлые маленькие ручки никогда не бывающие без дела. И добрейшая обаятельнейшая улыбка с множеством мелких морщинок разбегающихся от уголков глаз и краешков губ. Тетушка Женьевева занимала своих подопечных возней со стопками постельного белья с заплатками, с рубашками с протертыми рукавами, со штанами, требующими латок на коленках. Работа скучная и неблагодарная, но в комнатке у тетушки Женьевевы было уютно, звучал смех и пелись песни. Девочки умели растормошить пожилую хлопотунью и с огромным удовольствием слушали ее бесхитростные жизненные истории.

К обеду все виды работ необходимо закончить, а после него старшие отправлялись в мастерские, там были организованы различные производства: башмачный цех, столярка, слесарка, огородничество. Младшие крутились там же, обучаясь выбранному ремеслу. И здесь были свои учителя. Случалось, что просто приглашали деревенских жителей. Когда для сбора урожая понадобилось много корзин, пришлось научиться их плести. Пробовали все, но удобные прочные и красивые вещи выходили только из ловких рук Мисира и Василя.

Огороды и сад замка являлись огромным подспорьем в деле прокорма жителей приюта. Если бы детей можно было кормить одними овощами, то трех урожаев в год с хорошо возделанных и удобренных (спасибо всему молочному стаду) огородов хватило бы. Мясо и крупы они в ограниченном количестве в виде государственных поставок получали от соседних деревень. Этого вряд ли хватило, если бы не установившийся порядок товарообмена: приют круглый поставлял в деревни в обмен на муку и мясо фрукты, отдавал часть выращенной картошки и дети приюта помогали крестьянам в посевную, на покосе и во время уборки урожая.

Свободное время приютские проводили с пользой для себя, правда, где оно, это свободное время! Надо приготовить уроки на завтра, поужинать; почитать, если любитель, книжку; просто поболтать друг с другом. Научиться, по-новому, заплетать косички, или плеваться через только что образовавшуюся щербину.

У многих были свои любимцы. Коржик привел с собой в приют четвероногого приятеля Бублика, за Санчо везде ходила трехцветная кошка Крыська, в комнату Саманты ежедневно забиралась белка Шкода, Генька дружил с лошадью по кличке Нупошла. У младших девочек жили: ручные — сорочонок Чер-Чер, галка Кау и безымянные ежики. Мальчишки, из вредности, обещали приручить крысу, но хвала магам, в замке таковых не водилось. Во дворе на цепи сидел, когда-то очень злой, пес Хватай. На цепи он сидел по службе и ночью был грозой всех нарушителей порядка. Если днем он позволял себя обнимать, трепать за шкуру, забивать по локоть руки в пасть, даже целовать в нос, то ночью он полностью подтверждал свою кличку. Ни одному мальчишке не удалось еще безнаказанно выбраться через двор из замка. Пес лаял, потом хватал и приводил в чувство озорников своим грозным рыком. Вдобавок из сторожевой комнаты на рык выходил Спиридон-тай, брал нарушителя за ухо, и отдых до утра в пустой караулке был обеспечен. После нескольких экспериментов любителям приключений этот маршрут пришлось вычеркивать из своего списка легко доступных путей.

Искра лежал на траве, разглядывая быстро бегущие белые облака. Тепло. Легкий ветерок колышет траву над его лицом, стебельки клонятся вниз и щекочут щеки и лоб. Искра лениво перевернулся на живот. Ему всегда нравилось разглядывать кипящую в траве жизнь. Можно мысленно уменьшится до размера муравья и пробираться взглядом между травинками, как среди аспиарнских зарослей, которые он видел в любимой книжке. Каждый камешек превращается в горный кряж. Каждый листок может стать преградой, каждая лужица — морем. Он надолго замирал, лежа в траве, ничего не слыша и не откликаясь. Бабушка посмеивалась над внуком: ушел в себя, никого нет дома. Воспоминания о прошлом полоснули ножом по сердцу.

Безмятежность и покой сменились привычно сосущей тоскливой болью. Бабушка, Тиса — они потеряны навсегда. Он утешал себя только тем, что смерть не принесла им мучений: Тиса, не поняв ничего, заснула на руках своего убийцы. Коржик рассказывал, как это бывает. Ему-то довелось все это прочувствовать. Бабушку убили одним первым же ударом, попав кулаком прямо в висок. Он это почувствовал, только не смог сразу осознать. Много позднее, узнав о повадках чистов, он благословлял смертельный удар неопытного воина: гибель бабушки в пламени горящего дома была бы намного страшнее.

Глаза мальчика наполнились слезами. Конечно, он уже вполне взрослый и ему не пристало лить слезы, но сейчас рядом никого не было. В горле разрастался горячий комок, и он дал волю чувствам. Солнце спокойно и ласково оглаживало плечи рыдающего мальчика, над ним посвистывали, перекликаясь, мелкие пичуги, в траве самозабвенно стрекотали кузнечики. Рыдания постепенно стихли. Искра еще несколько раз всхлипнул, сел и вытер руками заплаканные глаза.